– Это произошло, когда у меня задрался лифчик.
Она морщилась и покачивала плечами вперед-назад. Толпа разразилась хохотом, подпитывая ее энергией. Джемма извивалась всем телом, как червяк, и, прищурив глаза, с сосредоточенным видом смотрела на зрителей.
– Он сел при стирке, так как я забыла, что большинство моих вещей нельзя сушить в барабане. Теперь этот бюстгальтер налезет разве что на куклу Барби.
Прелесть ее манеры держаться на сцене заключалась в том, что каждый чувствовал себя так, будто шутка предназначается именно ему. Так непринужденно смеются с друзьями после школы.
– Или еще был случай, когда я пыталась поправить стринги на улице.
Она повиляла бедрами из стороны в сторону с выражением дискомфорта на лице и принялась делать выпады. Толпе это понравилось.
– Стринги уменьшились до размера резинки для волос. – Раздув ноздри, она с силой выдохнула через нос. – Они там застряли. Помогите, пожалуйста!
Аудитория забилась в истерике. Ладонна, держась за стенку, хватала ртом воздух.
– Ох и жжет твоя девочка. – Она толкнула меня локтем.
Твоя девочка. Улыбка не сходила с моего лица.
Джемма обратила молящий взгляд на зрителей.
– Никто ничего даже не заподозрит, – доверительным голосом сообщила она. – Ну, максимум кто-нибудь спросит: «Ты, типа, окончила Королевскую академию, – она щелкнула пальцами и изобразила судорожное движение, – имени Святого Витта?»
Раздался взрыв смеха. Она сосредоточенно прищурилась и повела грудью влево.
– Одна бретель снята!
Толпа ликовала. Джемма выпрямилась и просияла лучезарной улыбкой.
– Вы были великолепной публикой, – крикнула она, и все снова зааплодировали. – Поприветствуйте ту, ради которой мы все здесь собрались, Ладонну Хилл!
Толпа зааплодировала, и Ладонна, обойдя меня, вышла на сцену. Она помахала зрителям, улыбаясь во весь рот, и крепко обняла Джемму.
Как только Джемма сошла со сцены, я заключил ее в объятия, а затем поднял и закружил. Она давилась от смеха, прижимаясь к моей груди. За кулисами во время выступления Ладонны требовалось соблюдать тишину.
Потом она отстранилась, глядя на меня.
– Что-то голова кружится.
– Снежная Королева. – Я опустил ее и посмотрел ей в глаза. – Ты порвала зал. Действительно порвала. Я так горжусь тобой.
– Это было невероятно, – просияла она.
Я обхватил ее лицо руками, крепко поцеловал и тотчас отстранился. Ничего не мог с собой поделать. Я понимал, что этот момент больше никогда не повторится, поэтому мне хотелось, чтобы он запомнился навсегда.
Джемма, полуприкрыв глаза, потянула меня за рубашку.
– Еще.
Я тихонько рассмеялся. Все мое тело протестовало, не желая отстраняться. Мне хотелось целовать ее, прикасаться губами к ее шее, и чтобы она наконец вздохнула и запустила пальцы мне в волосы.
– Давай сначала посмотрим выступление Ладонны.
Я знал, что она пожалеет, если пропустит его.
Мы смотрели сет – я обнял Джемму за плечи, а она прильнула ко мне, и это было крышесносное блаженство. Когда я умру и моя душа покинет тело, сознание вернется к этому моменту. Мне хотелось сделать закладку, чтобы вселенная запомнила его, – занести в свое личное дело, чтобы потом, когда мое время закончится, служащий небесной канцелярии мог бы его посмотреть. Он бы сказал: «Отправьте-ка его назад в тот момент, когда все было идеально и женщина, которую он любил, получила все, о чем мечтала и ради чего так старалась».
У меня сжалось горло. Женщина, которую я любил.
Я любил Джемму. Конечно, я любил ее. Я не мог думать ни о чем и ни о ком другом. Ради нее я бросал все, частенько не рассуждая. Когда она находилась рядом, все становилось веселее. Все, что я делал, было только для того, чтобы оказаться ближе к ней или оставаться рядом с ней. Представляя себе рай, я представлял на картине Джемму. Это ведь и есть любовь, да? А если это не любовь, то что тогда?
Черт.
Где-то в районе солнечного сплетения, над животом, угнездилась тяжесть. Я влюблен в женщину, любить которую противопоказано, потому что она выбрасывает мужчин, как использованные салфетки при сезонной аллергии. В женщину, которая может и хочет раздавить меня одним взглядом.
Но так можно было сказать о прежней Джемме. Мои пальцы коснулись ее плеча в том месте, где ткань футболки вытерлась. Не то чтобы Джемма изменилась, просто она никогда и не была пожирательницей мужчин, безжалостной Снежной Королевой, какой я ее считал. Она никак не соответствовала этому прозвищу. Она была теплой, доброй и верной. Стояла за своих горой. Такого чувства близости, как с ней, я прежде не испытывал в отношениях ни с кем. И знал, что она тоже.
И ей тоже страшно, как и мне. Нам есть что терять.
Я думал о Рори и Деррике и о том, что сестра не могла ничего с собой поделать. Она была порабощена им: что бы он ни вытворял, сколько бы раз ни причинял ей боль, она всегда принимала его обратно и думала о нем только самое лучшее. Рори безоговорочно верила в него, а Деррик пользовался этим, и каждый раз это ее губило.
На память пришел один случай. Мне было семнадцать, сестре – двадцать один. Она продолжала жить дома, когда училась в университете. Зазвонил телефон.
– Можешь заехать за мной? – Голос у нее был тонким и дрожащим, как будто она плакала.
Когда я остановил машину у дома Деррика, сестра уже ждала снаружи, слезы все еще текли по ее лицу. Она опустилась на пассажирское сиденье и захлопнула дверь.
– Деррик – законченный мудак, – вместо объяснения прорыдала она себе в ладони.
Я сидел, ощущая свою беспомощность. Она плакала всю ночь. Я слышал все через стену, разделявшую наши спальни. Через месяц они снова сошлись – я пытался образумить Рори, но она отмахнулась от моих слов.
Я стоял за кулисами, и моя грудь вздымалась, а рука напрягалась, когда я все теснее прижимал Джемму к себе. Она подняла глаза и, привстав на носочки, поцеловала меня в щеку, а затем снова повернула лицо к сцене.
Я сглотнул. Я не Рори, а Джемма не Деррик. Бороться с любовью к ней – безнадежное и напрасное занятие. Это биохимический процесс, протекающий в моем кровотоке и охвативший все цепочки ДНК. Легче научиться бегать без кислорода, чем избавиться от этого чувства.
Когда Ладонна закончила выступление, публика устроила ей овацию. Стоя рядом со мной, Джемма улыбалась.
– Видеть, как сбываются чьи-то мечты, – это невероятно, – прошептала она, и я прижал ее к себе еще крепче. Мне было знакомо это чувство.
Ладонна появилась за кулисами, подняв руки, как боксер, выходящий на ринг.
– Я порвала зал, и ты порвала зал. – Она указала на Джемму, а затем на менеджеров и техников. – Вы все порвали зал. Вы – бомбическая команда. Где проходит вечеринка?
Ее помощница сверилась с телефоном.
– У нас заказан бар на всю ночь.
– Отлично, – захлопала Ладонна. – Я умираю от голода. – Она указала на нас. – Вы идете с нами.
Когда мы вышли из VIP-зоны, воздух огласился пронзительным визгом. Кэди, Дэни и Матильда облепили Джемму.
– Мы так гордимся тобой! – воскликнула Кэди, стискивая ее.
– Ты замечательно справилась! – добавила Матильда. – Мы всем рассказали, что знаем тебя.
Дэни улыбнулась мне через плечо, и я улыбнулся ей в ответ.
– Пойдете в бар с командой Ладонны? – спросила Джемма.
Глаза Кэди загорелись.
– Да, черт возьми, конечно!
Через полчаса все разбрелись по бару. Теплое приглушенное освещение создавало романтическую атмосферу. Наша компания устроилась над барной стойкой. Матильда и Ноа поглощали луковые кольца, Дэни и Кэди болтали с приятелями Ладонны, а мы с Джеммой сидели на диване в сторонке. Ди-джей, обосновавшийся в углу, крутил пластинки, а перед ним на небольшом пятачке двигались танцующие. Бармены смешивали напитки с молниеносной скоростью, официанты разносили заказы, попутно обмениваясь шутками, пересмеиваясь и бросая друг в друга салфетки.
Заметив, что Джемма снова поглядывает на Кэди, я наклонился к ней.
– Что случилось?
Она перевела глаза на меня и прищурилась.
– Хочу поговорить с Кэди кое о чем.
Губы у нее были поджаты, взгляд – внимательный. Я наклонил голову и тоже посмотрел на нее внимательным взглядом.
– О чем… обо мне?
Она кивнула, ее глаза заблестели.
В моей груди затеплилась надежда. Снежная Королева собиралась рассказать о нас своей лучшей подруге. Отлично, это шаг вперед. Я не сошел с ума, думая, что у нас, возможно, есть будущее. Она была готова двигаться дальше.
Я положил руку на спинку дивана и коснулся пальцами ее плеча.
– Поддерживаю.
Джемма посмотрела на мои пальцы, а затем снова на меня и улыбнулась.
– Думаю, это может считаться раем.
– Да? – Я обвел взглядом битком набитый бар. – Это место? Я думал, это будет «Индиго».
Ее глаза сузились, лицо приняло задумчивое выражение.
– Рай – это состояние ума, Хренобород.
Услышав старое прозвище, я усмехнулся. Она дразнила меня, но в ее голосе звучала нежность, а прежней язвительности не было.
Джемма сменила позу, повернувшись ко мне лицом.
– Я со своими лучшими друзьями, и у меня было одно из лучших выступлений в жизни. – Уголки ее рта приподнялись, взгляд сфокусировался на мне. – Мы могли бы оказаться на плоту посреди океана и плыть под палящим солнцем, а над нами кружили бы чайки, и я все равно чувствовала бы себя как в раю.
– Я тоже.
Она посмотрела на мою руку, касающуюся ее руки, а затем, все еще улыбаясь, снова прямо мне в глаза.
– Как коктейль?
– Отличный. Все просто замечательно.
– Замечательно, – повторила она.
Сегодня вечером что-то должно было произойти. Это чувствовалось в воздухе, во взглядах, которыми мы обменивались, – долгих, пристальных, обжигающих. Я не мог точно определить, в какую секунду между нами все изменилось, но мы с Джеммой оказались на территории, обозначенной как точка невозврата. Мы переступили черту, миновали зону «друзей» и попали черт знает куда. Мне здесь нравилось, и возвращаться назад не было ни малейшего желания.