Мы узнали о смерти Цербера из звонка шерифа, а потом нам звонили Надин и Алекс чертов Стерлинг. Утром мы смотрели выпуски новостей, последние из которых прокручивались субтитрами в нижней части экрана. Джейс, Аполлон и я просто уставились на надписи, не зная, что делать, а позже уже репортер рассказал обо всем, что произошло прошлой ночью. Мы смотрели на записи разрушений в центре города и слушали про ограбления, а затем наконец про убийство олдермена, их помощника, мэра и Цербера. Нам не показали их тела, потому что это было бы перебором, но репортер сказал, что Алекс Стерлинг, который временно занял пост мэра, позже сделает заявление.
– Нам нужно вывезти Вульфа из клуба, – говорит Малик. – Он пьян.
– Еще нет и полудня, – говорю я, проверяя время.
– Так и есть.
Черт.
– Ладно, мы скоро будем.
Я мечусь по комнате, натягивая джинсы, а затем проверяю свой пистолет и вставляю его в новую наплечную кобуру, которую мне подарили Джейс и Аполлон. Надев джинсовую куртку, я прячу оружие под ней, а после застегиваю молнию на ботинках и бегу к Аполлону и Джейсу, которые сидят в гостиной. Они переглядываются, когда я останавливаюсь перед ними.
– Нам нужно ехать в клуб.
– Надеюсь, из меня не станут снова выбивать все дерьмо? – охает Аполлон и встает, а Джейс хмыкает и молча следует за нами к выходу.
Мы садимся в машину, которую одолжили у Антонио и непременно должны вернуть обратно. Аполлон – за руль, я рядом с ним, а Джейс – на заднее сиденье.
– Что? – спрашиваю я, оборачиваясь на Джейса, который уставился на свои колени.
– Я просто волнуюсь, – вздыхает он.
– О чем?
– Он убил своего отца, Кора. – Его голубые глаза впиваются в мои. – Ты простишь его за это?
Ого.
Я откидываюсь на спинку кресла, скрещивая руки на груди и не собираясь отвечать.
В конце концов Аполлон включает радио и прокручивает радиостанции, пока не находит ту, на которой играет музыка. По дороге он напевает знакомые песни, и я делаю то же самое, но этого недостаточно, чтобы вытащить меня из ужаса, засасывающего в свою пучину.
Мы подъезжаем к зданию клуба, у которого сегодня стоит намного меньше мотоциклов. Но у Адских гончих сегодня была напряженная ночь, и, наверное, их нельзя винить за то, что они решили поспать.
Я подавляю нервный смех, чем заслуживаю любопытный взгляд от Аполлона.
Двигатель нашей машины не успевает заглохнуть, как Малик появляется в главных дверях и принимается ждать нас на крыльце с печальным блеском в глазах.
Наверное, ему должно быть грустно, ведь недавно он стал свидетелем гибели своего босса. Я не вижу, чтобы его глаза покраснели от слез, если только он не собирается приберечь их до того, как останется один.
Я быстро поднимаюсь на крыльцо к Малику, а Аполлон и Джейс следуют за мной.
– Спасибо, что пришли. – Малик по очереди пожимает всем нам руки. – Я знаю, что он сделал это не только для себя, но и для всех вас.
– Надеюсь, он не будет держать на нас зла, – говорю я и прикусываю губу.
Изнутри доносится какой-то треск, и Малик вздрагивает.
– Кто хочет войти? Он там один. Несколько парней ремонтируют забор на заднем дворе, который прострелил Вульф, но остальных я отослал прочь.
Я шокированно перевожу взгляд с него на Аполлона, а затем на Джейса. Если честно, я не знаю смогу ли вернуть его с той стороны.
– Ты сможешь, – шепчет Аполлон, будто прочитав мои мысли, и прижимает ладонь к моей щеке. – Ему нужна твоя помощь, детка.
Я тяжело сглатываю и киваю, а затем прохожу мимо Малика и приоткрываю тяжелую дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь, а потом она с глухим грохотом закрывается за мной.
Я замечаю, что Адские гончие проделали хорошую работу по восстановлению здания клуба. Он похож на старый, но стал лучше. Потолки теперь выше, помещение с баром в углу и столиками – больше, а также появилась лестница, ведущая в комнаты наверху. Здесь все еще стоит запах свежесрубленного дерева и опилок.
Вульф сидит на барной стойке, раскачивая ногами. Рядом с ним лежит пистолет, в руке он держит бутылку «Джек Дэниелс», а вокруг него все усеяно осколками. Его лицо представляет собой лоскутное одеяло, сотканное из синяков. Его губа и лоб разбиты, щека потемнела, под глазом красуется синяк, а на руках я вижу зарубцевавшиеся царапины. Он убил своего отца не самым простым способом, это точно.
Вульф что-то бормочет про себя и, потянувшись вниз, достает из-за барной стойки высокий стакан. Какое-то время он смотрит на него, а затем бросает в стену. Вокруг нас разносится звон разбившегося стекла, но Вульф даже не реагирует.
Это бессмыслица.
Вульф не замечает меня, пока я, пройдя по осколкам, не оказываюсь в пяти футах от него.
Бутылка «Джек Дэниелса» выпадает из его рук, и виски вместе со стеклом разлетаются в разные стороны, попадая мне на ботинки.
– Я сплю, – говорит он, пристально глядя на меня. – Тебя здесь нет.
– Хочешь, я тебя ущипну? – предлагаю я, переминаясь с ноги на ногу, под которыми хрустит стекло.
– Нет, – отвечает он, после чего наклоняется вперед и касается своим лбом моего. – Я не хочу возвращаться в реальность. Сейчас мы просто можем вытеснить все плохое.
Я чувствую, как ноет мое сердце, и, качая головой, кладу руки на его бедра, раздвигая их, чтобы подойти ближе.
– Ты не должен этого делать.
– Не должен что?
– Зарывать голову в песок, – говорю я, крепко держась за его бедра. – Вернись ко мне, Вульф.
Он лишь выпрямляется, оказываясь еще выше, но, судя по всему, не собирается спускаться. Поэтому я хватаю один из табуретов и подтаскиваю его к барной стойке. Я встаю на него коленями и, заставив Вульфа подвинуться, отталкиваю пистолет, лежащий рядом. Не то чтобы я волновалась, просто не хочу, чтобы он оказался в его руках.
Вульф не возражает, когда я сажусь на его колени и толкаю в грудь, заставляя лечь плашмя на перекладину. Его ноги все еще свисают через нее, и я наклоняюсь ближе, прикасаясь своей грудью к его.
– Я настоящая? – спрашиваю я, слегка двигая бедрами. Застонав, он обхватывает меня за талию.
– Нет.
– Почему нет?
– Потому что ты бы сюда не пришла, – шепчет он. – Ты бы не вернулась за мной после того, что я сделал.
– И что же ты сделал, любовь моя? – спрашиваю я, целуя уголок его губ.
Он вздыхает, закрывая глаза, но я не чувствую запаха виски в его дыхании, только его собственный.
Я целую его снова и снова, спускаясь вниз по подбородку и вдыхая его запах. Какая-то часть меня понимает, что он не пьян, ему просто больно. Чертовски больно.
– Как можно любить монстра?
Я снова поднимаю голову, чтобы встретиться со взглядом его зеленых глаз. Он снова распахнул их и на этот раз, кажется, стал более привязан к реальности. Дымка в его взгляде рассеивается, и он выглядит настолько убитым горем, что мне ничего не остается, кроме как прижаться губами к его уху и признать правду.
– Потому что я тоже чудовище, и ты полюбил меня первым.
Вульф скользит пальцами по моим волосам и, не сдерживаясь, страстно меня целует. Он так яростно всасывает мою губу в свой рот, что кожа на ней лопается, а из ранки вытекает кровь. Мой вздох боли только сильнее раззадоривает его, и он садится, увлекая меня за собой. Вульф кладет руки на мой затылок и спину и целует меня еще глубже, а затем неожиданно стонет.
– Пойдем со мной, – молю я, отрываясь от его губ, и собираюсь отстраниться, но, кажется, у него возникает другая идея.
Он прижимает меня к себе и скользит по столешнице, отодвигая нас от круга из осколков. Только когда мы оказываемся подальше от стекла, Вульф позволяет моим ногам коснуться пола. Он стягивает с меня джинсовую куртку, под которой находится пистолет, – и его улыбка гаснет.
Я беру его за руку, крепко ее сжимая, и вывожу наружу. Оказавшись на улице, он зажмуривается от яркого света, а затем, увидев Джейса и Аполлона, отводит от них взгляд, потому что испытывает стыд.
Малик уже уехал, и, посадив Вульфа на заднее сиденье машины Антонио, я сажусь рядом с ним. Всю обратную дорогу до нашего дома я держу его за руку, а парни молчат, думая, что он пьян.
– Я не могу туда зайти, – говорит Вульф, смотря на дом, когда мы все выходим из машины. – Я… – Его плечи опускаются.
– Ты нужен мне, – шепчу я, и он замирает, не желая встречаться со мной взглядом.
Уже на полпути сюда его взгляд оставался прикованным к окну машины, но у него не хватило духу убрать руку из моей, а значит, надежда еще есть.
– Ты нужен мне здесь, – шепчу я уже мягче и провожу свободной рукой по его груди, но он перехватывает ее и убирает. – Пожалуйста.
Наконец он кивает, поднимается на крыльцо и заходит за мной в дом. Я отвожу его в ванную комнату и, включив воду в душевой кабине, возвращаюсь к нему. Вульф стоит как статуя, пока я высвобождаю его из рубашки и расстегиваю брюки, а затем спускаю их с боксерами вниз; одним движением он снимает их вместе с ботинками и носками. Я тоже раздеваюсь, а затем расстегиваю лифчик, бросая его поверх остальной одежды, и распускаю волосы. Наклонившись, я стягиваю трусики, демонстрируя ему свою попку, на что он, кажется, никак не реагирует, но когда я оглядываюсь, то вижу, что он уже тверд. В его глазах появляется злость, и мне кажется, это хороший знак. Хотя бы еще одна эмоция, кроме грусти.
Я тяну его за запястье в душ, и у меня перехватывает дыхание от холодной воды, которая льется на нас из трех душевых леек. Я отхожу в сторону, чтобы увеличить температуру, но Вульф останавливает меня.
– Я больше не могу быть с тобой, – грубо говорит он. – Тебе следует уйти, а я оденусь и вернусь в клуб. Вы с Джейсом и Аполлоном сможете жить своей жизнью и быть счастливыми.
Я больше не могу быть с тобой.
Кажется, эти слова крутятся у меня в голове целую вечность. Я таращусь на него, пытаясь придать им смысл, но этот человек просто гребаный псих. Он безумен. Совершенно чокнулся.