Вульф подталкивает меня в сторону душевой, и я захожу в большую кабинку, в которой, как я уже говорила ранее, хватает места для всех нас. Вульф смывает остатки мыла со своих волос, а я встаю под душ и намыливаюсь гелем для душа. Когда я поднимаю взгляд, то вижу, как все они смотрят на меня, и краснею.
– Что?
– Ты такая чертовски сексуальная, – бормочет Аполлон и, бросаясь ко мне, целует.
– Спасибо, – смеюсь я ему в рот.
Вульф жестом призывает меня продолжать, но кажется, я не могу стереть улыбку со своего лица, даже когда тру губкой грудь.
Почему они всегда заставляют меня чувствовать себя так хорошо? Даже когда стою перед ними на коленях, я чувствую свою силу. Это полная противоположность тому, как меня воспитывали, и тому, как ко мне относился человек, из-за которого я приехала в Стерлинг-Фолс.
При мысли об этом я будто бы трезвею.
– Что не так? – спрашивает Вульф, замечая изменения в моем настроении, и я качаю головой.
Видя, как они прищуриваются, глядя на меня – причем все одновременно, – я поворачиваюсь к ним спиной и начинаю смывать с себя гель для душа.
Мне кажется, будто бы я повернулась спиной к своему врагу, и оглянуться – это ужасная идея. Вот только мои враги стали моими любовниками.
Все-таки развернувшись, я ударяюсь спиной о кафельную плитку, потому что не ожидала, что они подойдут ближе. Я снова оказываюсь с ними лицом к лицу, и Джейс перенаправляет брызги воды, чтобы те не попали ему в лицо.
– Я просто думаю о том, как мне повезло, что у меня есть вы, ребята, – говорю я, вздыхая. – Я рада, что больше не нахожусь в ловушке отношений с Паркером, – бормочу я так быстро, как только могу.
– Этот ублюдок тебя не заслуживал, – шипит Вульф.
Я отвожу взгляд и спрашиваю о том, чего я на самом деле боюсь:
– Как ты думаешь, он мог выжить?
Вульф колеблется, и этого ответа для меня достаточно.
– Думаешь, он может стоять за змеями? – решительно задаю я следующий вопрос.
В любом случае лучше озвучить все мои страхи, и, кроме того, моей киске нужен долбаный перерыв.
– Он работал в Управлении по борьбе с наркотиками Стерлинг-Фолса, поэтому мог найти способ пронести наркотики в наш дом и подбросить их в джип…
– Это дело рук труса, – выплевывает Джейс. – И вообще все, с чем мы имели дело до сих пор, – было сделано трусом. Они просто пытаются запугать тебя.
– Кроме убитых Адских гончих, – внезапно говорит Вульф, и я съеживаюсь.
Я совсем забыла о них, но теперь это обстоятельство всплыло снова. Мы с Джейсом и Аполлоном уже предполагали, что мертвые Адские гончие могут быть как-то связаны со мной. И пока я заканчиваю приводить себя в порядок, Аполлон излагает Вульфу свою теорию об обезглавленной змее в моей постели.
Оставив их заканчивать принимать душ, я оборачиваюсь полотенцем и ставлю обратно на стойку вещи, которые свалил с нее Джейс.
– Я должен вам кое-что сказать ребята, – говорит Вульф, и, повернувшись к ним, я снова вижу, что их лица обращены ко мне.
– Что такое?
– Те тела… – вздрагивает Вульф.
– Выкладывай уже, мужик, – торопит его Джейс, и Вульф сердито смотрит на него.
– Те Адские гончие взаимодействовали с Корой, и на их телах были вырезаны ее инициалы.
– Ты… они… – Я начинаю задыхаться и хватаю Аполлона за руку.
– Первые трое были с тобой, когда мой отец повез тебя на видеоконференцию, – объясняет он. – Они были его охраной. А последним трупом был человек, с которым ты дралась на Олимпе.
– Вот черт, – выдыхаю я.
– Именно он, – соглашается Аполлон, ведь Вульф подтвердил его теорию.
– Все в порядке, Кора. – Вульф снимает полотенце с талии и вытирает им верхнюю половину своего тела. – Здесь до тебя никто не доберется.
Кора Синклер, Корин Стерлинг.
У двух моих имен одинаковые инициалы, и поэтому мы не сможем узнать, кто стоит за этими убийствами. Кто-то, кого я знала в прошлой жизни, или Паркер. А может, я привлекла внимание старого врага моих биологических родителей?
Глава 30Джейс
Я держу зонт над головой Коры, и мы гуськом идем по мощеному тротуару. Она держит меня за руку и прижимается ближе, чтобы укрыться от дождя. Погода сегодня разделяет наше горе. В небе то и дело сверкают молнии, после которых гремит гром.
Нашу процессию возглавляет Святой, который, в отличие от остальных, идет без зонта. Его черный пиджак насквозь промок, белая рубашка прилипла к груди, а мокрые волосы падают на его лицо, но он не делает ни малейшего движения, чтобы смахнуть их. За ним идут Антонио со своей женой Виторией, затем Аполлон и Артемида, а замыкает нашу процессию Вульф, идущий под своим собственным зонтом.
Я наблюдаю за Святым сквозь толпу и испытываю искушение поторопить Кору, чтобы догнать его, но он идет быстро не просто так. Должен сказать… не думаю, что я бы вел себя по-другому, если бы у меня забрали Кору. Поэтому я лишь наблюдаю за ними издалека, пока мы наконец не доходим до центра кладбища.
Никс хотела быть кремирована, но ее бабушка и дедушка купили большое семейное место на кладбище, и теперь на черном мраморе на внешней стене здания, рядом с их именами, выгравировано имя Никс. Кладбище огибает крытая дорожка, обеспечивающая некоторое укрытие от дождя для посетителей, но Святой останавливается чуть поодаль, у подножия участка, возле которого растут цветы и стоит небольшой стенд с ее именем.
Элора Уитлок.
Святой не успел дать ей свою фамилию, и это ранит сильнее, чем что-либо еще. Теперь Никс уже никогда не возьмет его фамилию, не пройдет по проходу к ожидающему ее у алтаря Святому, а также не напишет свое имя в свидетельстве о браке.
Я резко сглатываю, и Кора поднимает на меня свой взгляд.
Урну привезли в дом Антонио, и он указал нам на нее, стоящую на каминной полке в гостиной, когда мы приехали к ним сегодня утром. Это был долгий день, и он еще не закончился. Все это время Святой не выходил из своей комнаты. Он сидел на полу под окном и будто смотрел в пустоту. Его отглаженная рубашка и костюм были разложены на кровати, которая была такой аккуратной, что, похоже, он даже на ней не спал, в чем он позже признался. Вульфу и Аполлону пришлось поднять его с пола, а я наблюдал за тем, как они одевали его.
С тех пор как Вульф вернулся к нам, прошла слишком быстрая, полная блаженства, неделя. Казалось, она промчалась быстрее, чем любая другая неделя в моей жизни.
После того как Кора вдохнула в Вульфа жизнь, мы снова стали общаться как друзья, словно наконец-то стояли на твердой почве. Но в это время в доме Антонио страдал Святой, и сейчас чувство вины снова нахлынуло на меня, сверля грудь. Я должен был держать Никс и Святого как можно дальше от Кроноса. Должен был быть рядом со Святым после того, что произошло. Должен был избавить его от того зрелища, ведь он не должен был видеть Никс мертвой.
Я снова и снова прокручиваю в голове ту ночь, пытаясь мысленно переиграть произошедшие событии. Каждый раз в разыгранных сценариях в моей голове все происходит по-другому, но умирает кто-то еще. Иногда это Кора, иногда Вульф или Святой. В других случаях мы все спасаемся бегством, дабы потом понять, что Кронос и Бен взорвали вагон метро и Аполлон с Артемидой погибли. Я думаю об этом перед сном, который приходит и берет меня в заложники, а кошмары, которые вижу после, не исчезают с восходом солнца. А тот маленький факт, что я могу быть сыном Кроноса, становится еще одним слоем вины, добавленным к моему растущему безумию.
– Дыши, – говорит Кора мне на ухо.
Она приподнимается на цыпочки, чтобы дотянуться до моего лица, и ее теплое дыхание касается моей шеи.
– Ты задерживаешь дыхание, Джейс. Дыши.
Она прижимает руку к моей груди прямо над сердцем, и, смотря на ее лицо, я выдыхаю и вдыхаю в такт с ней.
Дыши.
– Я не знаю, что это было, – бормочу я.
– Похоже на паническую атаку, – шепчет она. – По крайней мере, мне так кажется. Но я никому не скажу.
Я морщусь, и мы заходим на крытую дорожку. Пока я складываю зонтик, Вульф подходит ближе и встает позади Коры. Она протягивает руку назад и переплетает их пальцы, крепко сжимая их. Когда к нам присоединяются Аполлон и Артемида, я вижу, что Тэм – сама не своя. Под ее красными от слез глазами залегли темные тени, в кулаке она сжимает салфетку, а ее подбородок дрожит, словно она едва держит себя в руках. Я обмениваюсь взглядом с Аполлоном, впитывая в себя и то чувство вины, которое испытывает он. Наши проблемы отдалили его от его сестры, когда она в нем нуждалась. Мы все потеряли друга, но Артемида и Никс были особенно близки.
Снова в небе слышится раскат грома, дополняющий появившуюся на нем молнию. Ветер хлещет по собравшимся на кладбище и треплет наши волосы и одежду. Один из мужчин выходит вперед и подзывает к себе Святого, который идет вперед на шатких ногах, словно увязает в грязи; в конце концов он встает рядом с незнакомцем.
– Спасибо, что пришли, – говорит мужчина. – Меня зовут Сэмюэл, и я преподаватель в академии Стерлинг-Фолса. Там я впервые познакомился с Уитлоками. Я знал семью Элоры и имел честь наблюдать, как она росла и превращалась в чудесную, яркую молодую женщину…
Мужчина продолжает рассказывать об Элоре-Никс, а Святой смотреть на бетон под нашими ногами. Потом он внезапно поднимает голову, оглядываясь вокруг, и останавливает взгляд на каждом из нас, будто оценивая.
Святой кивает, а затем говорит, прочистив горло:
– То, что сказал Сэмюэл, – правда. – Святой снова кашляет, и его голос становится настолько хриплым, что из-за стука дождя по крыше мы можем не расслышать то, что он скажет дальше. – Элора была самой светлой душой, которую я когда-либо знал. – Он дотрагивается до татуировки в виде галактики на своей груди. – Она была моим лучшим другом.
Святой внезапно замолкает, и Витория выходит вперед и крепко обнимает его, не обращая внимания на промокшую одежду. Однако хоть Святой и зарывается лицом в плечо женщины, он не обнимает ее в ответ. Его руки остаются висеть по бокам, а мое сердце настолько болит за моего друга, что я крепче сжимаю руку Коры.