Это наши проблемы убили Никс. Кронос провел по ее горлу ножом, который мы практически вложили в его руку.
Если б мы только начали действовать раньше… Если б мы только не вовлекли их…
Кора подносит мою руку к своим губам и целует костяшки пальцев. Я вздрагиваю и смотрю на нее сверху вниз, но ее взгляд устремлен на Святого.
– Простите, – выдыхает Святой и поворачивается к мемориальной доске.
На блестящей доске выбито имя Никс и даты ее рождения и смерти.
– Я не могу этого сделать, – говорит Святой и, сжав челюсти, молча выбегает под дождь.
Преследуемый бурей, он несется между рядами надгробий, исчезая за холмом.
– Прием пройдет в нашем доме, – осторожно произносит Витория, когда он скрывается из виду. – Артемида.
Я поворачиваю голову в сторону близняшки Аполлона, которая смотрит вслед за Святым со слезами на глазах и вздрагивает, когда ее зовет Витория.
Кора дергает меня за руку, а потом тянет за нами Вульфа. Схватив зонтик, я раскрываю его, пока она не промокла насквозь.
– Я вас догоню, – внезапно говорю я, вкладывая ручку зонта в руку Коры, и срываю поцелуй с ее губ, таких теплых, несмотря на прохладный, весенний воздух.
Я подталкиваю Кору вперед, а затем засовываю руки в карманы и жду, пока они уйдут.
Проходит несколько минут, пока они не спускаются с холма, возвращаясь к парковке, и только тогда я подхожу к мемориальной доске и провожу пальцами по выгравированным на ней буквам.
Элора Уитлок.
В темноте ты сияешь еще ярче.
Я чувствую, как в моем горле образуется комок, а перед глазами все расплывается.
Черт.
Я обещал себе, что не буду плакать, поэтому смахиваю слезы, прежде чем они успевают пролиться, и направляюсь в ту сторону, куда ушел Святой. Я перехожу на бег трусцой и вздрагиваю, когда мой бок пронзает боль. Но боль – это хорошо. Я заслуживаю ее. Она нужна мне, чтобы продолжать двигаться дальше.
Я нахожу Святого под большим дубом. Он сидит на земле, подтянув колени к груди и опершись на них локтями. Его голова опущена, но он поднимает ее, как только я подхожу.
Я открываю рот, но закрываю его, когда понимаю, что все слова будут звучать глупо.
Ты как? Мне жаль. Мне чертовски жаль.
Поэтому я ничего не говорю.
– Ты помнишь, как мы познакомились? – спрашивает он.
– Мы с тобой или…
– Я и Элора.
Я киваю, так как помню, что это был вечер открытия Олимпа. Я помню, как чертовски нервничал, думая, что у нас нет опыта ведения настоящего бизнеса, а все накопленные нами средства были вложены в Олимп и находились вне досягаемости. То, что должно было стать нашей крепостью, превратилось в последнюю, отчаянную попытку найти себе место в Стерлинг-Фолсе.
– Ты ведь заставил ее прыгнуть со скалы, не так ли? – Я сажусь рядом с ним, прислоняясь спиной к дереву. Его крона плохо защищает нас от дождя, который, к счастью, немного уменьшился.
– Да, но не совсем, – усмехается Святой. – Я спросил, не хочет ли она совершить что-нибудь безумное вместе со мной.
– Тогда ты, наверное, еще не понимал, что этот прыжок только начало.
Та ночь быстро вышла из-под контроля, но мы смогли предотвратить опасность и спасли Никс от перелома ноги и других последствий. Мы предложили им работу. Святой создал наши маски, а Никс стала сражаться за нас. Это было взаимовыгодное предложение, благодаря которому она покинула свой дом в Вест-Фолсе, в чем так отчаянно нуждалась.
Мы не рассылаем приглашения бойцам наобум, а какое-то время изучаем их. Никс привлекла наше внимание, когда мы заметили ее в спортзале, в который она обычно ходила.
Мы начали следить за задиристым аутсайдером и симпатичной девушкой в придачу. Просто находкой для азартных игроков.
– Я ценю все, что вы для нас сделали, – тихо говорит Святой. – Я продолжаю прокручивать все это в своей голове и понимаю, что если бы не вы, то я никогда не смог бы заполучить такую девушку.
– Заполучил бы, – возражаю я. – Ты любил ее уже тогда.
– Тогда… – соглашается он.
Святой отводит глаза и вздрагивает плечами. Будто плотина, которая вот-вот прорвется, его глаза наполняются слезами, и через несколько секунд он уже рыдает. Его тело сотрясают мучительные рыдания, и их шум пронзает меня насквозь. Я снова начинаю бороться со жжением в собственных глазах и сжимающимся горлом.
Какое-то время мы молча сидим под деревом, а я смотрю, как мимо нас проплывают темные тучи. Страданиям Святого не видно конца, и они сами, словно эти тучи, висят над нами. Но в конце концов он делает несколько глубоких вдохов и хмурится.
– Ты так чертовски сильно ее любишь, – шепчу я, но не прикасаюсь к нему и не пытаюсь утешить, потому что все, что я могу, – это просто быть рядом.
Я сочувствую ему и лишь могу представить боль, которую он испытывает. Только вот правда состоит в том, что я не хотел бы оказаться на его месте. Я не хочу знать, каково это, когда у тебя вырывают сердце, и надеюсь, что со временем Святой сможет посмотреть на все происходящее с другой стороны.
– Я не знаю, как смогу жить без нее, – признается он, и его дыхание снова учащается. – Я просто не хочу жить без нее. Я хотел бы последовать за ней, но, черт возьми, не могу решиться и не знаю, что мне с этим делать.
Черт.
– Ты не один. – Я беру его за руку и крепко сжимаю.
– Я уже даже не человек. – Он вытирает лицо свободной рукой, но его слезы уже смешались с дождем. – Но я не собираюсь убивать себя. – Святой сжимает мою руку, а затем отстраняется.
– А если бы ты собирался, ты бы мне сказал об этом? – спрашиваю я, внимательно глядя на его лицо.
– Наверное, нет.
На его лице мелькает мрачное выражение, будто он действительно об этом думал, и это очень меня беспокоит. Пока мы вчетвером развлекались, Святой был один в своем несчастье. Конечно, еще неделю назад я был рядом с ним, но как только Кора пришла за мной…
Пуф – и я исчез.
Боже, неужели я и правда монстр?
– Мне чертовски жаль, – выпаливаю я, но Святой качает головой:
– Не надо.
– Это моя вина…
– Не надо! – Он сердито рассекает рукой воздух, будто разрезая мои слова. – Не умаляй ее жертву. – Он хмурится, а затем, глядя вниз перед собой, тянется руками к траве и начинает вырывать ее клоками. – Она знала, чем рискует. Черт, она хотела остановить Кроноса и поэтому встала перед его машиной. Это не твоя вина, что она пошла за ним. Это он виноват в том, что перерезал ей горло…
– Ладно. – Я поднимаю руки в знак капитуляции. – Ты прав.
Я знаю, что Никс была храброй, но сейчас думаю лишь о том, что Святой не должен оставаться один. Особенно после того, как признался, что думал о самоубийстве.
Мы можем отвезти его в наш дом. У нас как раз есть свободная комната…
– Я не хочу принимать никакого участия в вашем празднике любви, – говорит он, опережая мои слова. – Я могу покончить с собой, если мне придется всю ночь слушать, как ты, Аполлон и Вульф занимаетесь этим с Корой.
Я смеюсь над его словами, потому что, наверное, чувствовал бы то же самое, если бы мне пришлось ночь напролет слушать, как трахается Святой.
Значит, нам нужно найти кого-то другого, чтобы он присматривал за ним.
Отлично, без проблем.
Я вскакиваю на ноги, понимая, что дерево совершенно не спасло меня от дождя. Но это неважно. Ведь этот разговор того стоил. Протянув руки, я помогаю Святому тоже подняться на ноги, а затем заключаю его в крепкие объятия.
– У тебя все будет хорошо, – говорю я ему, и когда он пытается отпихнуть меня от себя, сжимаю крепче. – Послушай, послушай меня! С тобой правда все будет хорошо. Со временем. Возможно, не сегодня, не завтра и даже не через год, но ты снова станешь улыбаться, и горе уже не будет казаться таким тяжелым.
Святой выдыхает и, в отличие от Витории, обнимает меня в ответ.
Признаюсь, от этого мне становится намного легче, но у меня все еще есть непреодолимое желание сорваться с катушек, что я решительно отказываюсь делать перед Святым, когда тот потерял все.
– Только не поручай Витории или Антонио присматривать за мной, – говорит он, снова вытирая свое лицо и проводя руками по волосам. – Они хуже родителей с синдромом гиперопеки.
Но именно это тебе и нужно.
– Я поручу это еще кому-нибудь, – киваю я, потому что у меня есть кое-кто на примете, но я не думаю, что он согласится на это.
– Тогда ладно, – говорит Святой и приподнимает одно плечо. – Договорились.
Я протягиваю руку, и он пожимает ее.
Пытаясь сдержать ухмылку, я указываю ему в сторону парковки:
– Пойдем поедим. И послушаем, как люди рассказывают истории о Никс, хорошо?
– Как скажешь, – выдыхает он. – Но хорошо бы там был алкоголь.
– Я уверен, что мы можем это устроить.
Глава 31Кора
Мы с Артемидой пьяны, потому что эта вечеринка до чертиков унылая. Тетя Никс заявилась в дом Антонио со своими родителями, пропустив церемонию и наше небольшое мероприятие у гробницы. Теперь они забились в угол, держатся особняком ото всех остальных и вытирают салфетками сухие глаза. Также сюда приходят люди, которые, как правило, посещают все поминки. Мужчины и женщины пожимают руку Святому и рассказывают ему о том, что они сражались с Никс на Олимпе, или знали ее семью, или видели ее бои. На самом деле не имеет значения, выиграла она или проиграла тем, кто сегодня заявлял, что боролся против нее, но мне бы хотелось думать, что она победила их всех.
На мольберте у камина стоит большая глянцевая фотография, на которой Никс обнимает Святого за талию, а он ее за плечи. Ее длинные темные волосы распущены, и она одета не в черную одежду, как обычно, а в джинсовые шорты, шлепанцы и бледно-розовую рубашку, усыпанную маргаритками. Артемида также указала мне на неоновую вывеску тату-салона Святого, висящую на заднем плане, в котором я вообще никогда не была.
Смотря на фотографию Никс, я понимаю, как много из ее жизни пропустила. А вернее, скольким не интересовалась.