— Я буду скучать по вам, — сказала сестра, и у нее на глазах заблестели слезы.
— Я еще не уехала, и пока нет уверенности, что это произойдет, — ответила Анна, чувствуя, как сжалось у нее горло при мысли о расставании, возможно навсегда, с Клеве, с сестрой и со всеми, кого она любила.
Ее вырастили в понимании того, что однажды это произойдет. У нее на глазах Сибилла уехала в Саксонию, Анне тогда было всего четырнадцать лет; она знала, что ей самой повезло задержаться дома так надолго, но перспектива расставания с семьей и родной страной разбивала ей сердце. Она была уверена, что будет ужасно скучать по дому.
— Мы станем писать друг другу, и может быть, вы приедете навестить меня в Англию, — сказала Анна, стараясь придать голосу столько живости, сколько могла.
— Мне бы понравилось отправиться в Англию и стать королевой, — вздохнула Эмили.
— И выйти замуж за человека, который похоронил трех несчастных жен?
— Может, это они сделали его несчастным.
Анна задумалась:
— Полагаю, это возможно.
— Подумайте сами, — продолжила Эмили, откидываясь на подушку и потягиваясь, словно кошка. — Королю был нужен сын, поэтому он пытался развестись со своей первой женой, которая не смогла родить ему наследника, а та упрямо отказывалась давать согласие. Понятно, почему он на нее разгневался. Потом вторая жена, Анна Болейн, тоже не смогла произвести на свет сына и была неверна королю. Это измена. Она получила по заслугам. С третьей женой он был счастлив, и не его вина, что она умерла при родах. Разве не так?
— Так, — вынужденно согласилась Анна. — Но он намного старше меня — больше чем в два раза. Боюсь, я ему не понравлюсь, и, если так случится, меня ждет ужасная участь.
— Глупости, Анна! Любой мужчина был бы счастлив получить вас в жены. Король полюбит вас, как только увидит.
— Надеюсь, вы правы. Если я обрету любовь, какая была между нашими родителями, то буду вполне удовлетворена.
Эмили ушла спать. Оставшись одна, Анна долго лежала без сна и размышляла: очевидно, король расположен к ней и ищет счастья в браке. Если она ему понравится, постарается ничем его не обижать и будет вести себя так, что ее никто ни в чем не сможет упрекнуть или обвинить, и король Генрих не заметит ничего неладного в брачную ночь, тогда с ней все будет хорошо. Вероятно, она и сама встретит счастье. Ох, но сколько же тут «если»!
Вильгельм вернулся из Клеве. Анна расстроилась, узнав от матери, что он не встретился с послами, хотя и заставил их прождать невероятно долго. Следом за ним приехал доктор Олислегер, который поговорил-таки с англичанами. Когда Вильгельм призвал Анну в свой кабинет, чтобы она послушала, как прошла встреча, Олислегер уже был там и ждал ее.
— Миледи Анна, — начал он, — я, доктор Хограве и другие советники герцога имели долгую беседу с англичанами.
— Вы сами не поговорили с ними?! — с вызовом спросила Анна у брата.
— Вице-канцлер Олислегер, следуя моим указаниям, объяснил английским послам мое отсутствие. — Вильгельм слабо улыбнулся. — Нам не годится демонстрировать излишнее нетерпение.
Анна бросила на него недовольный взгляд. Его медлительность могла стоить Клеве выгодного союза.
— Я заверил английских посланников, — начал Олислегер, — что с нашей стороны нет намеренного затягивания переговоров. Но, сир, они продолжают вести себя так, будто король делает нам большое одолжение, и выражают изумление, что вы не спешите принять выпавшее на долю вашей сестры счастье. Они полагают, вы тянете время, чтобы выжать наиболее выгодные условия контракта из их господина.
— И они правы, — сказал Вильгельм. — Я не уверен, что могу позволить себе снабдить леди Анну достойным приданым. И хочу знать больше об условиях, которые предлагает король Генрих, и какое содержание он выделит ей для обеспечения ее нужд. После этого я определюсь с ответом.
— То же самое сказал послам и я, сир. А также сообщил им, как вы приказали, что они получат портреты обеих леди в течение четырнадцати дней.
— Обеих леди? — удивленно переспросила Анна.
— Да, мадам. Об этом просил король.
Анна строго взглянула на Вильгельма:
— Но я думала, речь шла только обо мне как о старшей сестре?
— Мне тоже преподносили это так, — ответил ей брат, — но его величество желает сделать выбор.
Анна не вполне сознавала, что почувствовала. С одной стороны, она испытала облегчение, — может быть, ей не придется покидать Клеве; с другой — ее гордость была немного уязвлена. Вдруг король решит, что Эмили нравится ему больше? Как унизительно это будет для Анны, если он предпочтет ей младшую сестру и та первой выйдет замуж! Впредь ее всегда будут считать отвергнутой невестой.
Вильгельм продолжил беседу с Олислегером, не обращая внимания на смятение сестры.
— Они могут взять портреты, написанные шесть лет назад.
— Нет, только не мой, прошу вас! — запротестовала Анна.
Ее изобразили в профиль, да к тому же в выбранной матерью гадкой шапке. Она выглядела какой-то толстой крестьянкой, и подбородок был слишком тяжелый. Ей не хотелось, чтобы король Генрих или кто угодно другой видел ее такой. Эмили была гораздо больше похожа на себя и явно выигрывала. Не было сомнений, кого выберет король.
Вильгельм нахмурился.
— Если мне будет позволено высказать свое мнение, — вмешался Олислегер, — тот портрет леди Анны показывает ее не такой, какая она есть.
Анна благодарно улыбнулась ему.
— Тогда мы должны заказать другой, — решил герцог, — и найти для этого самого лучшего художника.
— Я позабочусь об этом, — пообещал Олислегер.
Послы без толку сидели в Клеве уже пять недель. Даже курфюрст Саксонии начал терять терпение и прислал вице-канцлера Бурхарда, дабы тот побудил Вильгельма к продолжению переговоров. Вильгельм настоял, чтобы Анна и Эмили присутствовали, когда он принимал этого весьма почтенного и влиятельного государственного мужа, и устроил все так, что английские послы тоже стали свидетелями встречи. Анна собиралась с духом, желая произвести хорошее впечатление на англичан, но потом Вильгельм обмолвился, что послов не будут представлять ни ей, ни Эмили.
— Вы не пойдете общаться с гостями, будете стоять за моим креслом и обе оденетесь, как велит вам мать. Я попросил ее, чтобы вас обеих одели скромно и неброско.
Это означало, что их облачат в закрытые платья длиной от шеи до пят и огромные, украшенные перьями шляпы, которые будут затенять лица. «Да уж, — с горечью размышляла Анна, — трудно придумать для предполагаемых невест более не подобающий случаю наряд!»
— Мы похожи на пугал! — пожаловалась Эмили, когда они степенно шествовали в приемный зал.
— Послы решат, что Вильгельм прячет нас, потому что мы калеки или уродины, — в сердцах бросила Анна.
— У вашего брата есть свои соображения, — твердо заявила мать, и ее было не переубедить.
Вице-канцлер Бурхард, одетый в торжественную черную мантию, поклонился Вильгельму. У него было лицо уставшего от жизни человека, хитрые глаза и тяжелый двойной подбородок. Анна украдкой разглядывала английских послов, которые стояли в некотором отдалении. Главный среди них, доктор Уоттон, имел вытянутое лицо и казался с виду добряком. Все англичане смотрели на Анну и Эмили с нескрываемым интересом.
Аудиенция состояла из простого обмена любезностями. Только после обеда, когда Бурхард удалился с Вильгельмом и Олислегером в личный кабинет герцога, они занялись тем, ради чего собрались сегодня. Анна, сидевшая с Эмили и матерью за столом, наблюдала, как Вильгельм отвергает все попытки Бурхарда подтолкнуть его к одобрению союза.
— Англичане устали от проволочек и надуманных извинений, — горячился саксонец. — Они говорят, что вам, господин Олислегер, это прекрасно известно.
Олислегер утер лоб.
— Так и есть. — Он в отчаянии поглядел на сверкавшего взглядом Вильгельма. — Больше всего их беспокоит, что они не видели юных леди или не смогли толком их рассмотреть. За обедом послы жаловались на то, как были одеты их милости сегодня утром. Они назвали наряды девушек чудовищными — простите, что говорю это при вас, миледи, — и сказали, что не имели возможности ни разглядеть их лиц, ни познакомиться с ними лично. Боюсь, я вспылил и позволил себе спросить, не хотят ли они лицезреть их голыми?!
— Действительно! — воскликнула мать.
Анна вся сжалась от стыда. Эмили хихикнула.
— Мои извинения, ваши милости. — Олислегер выглядел сконфуженным. — Послы ответили, что всего лишь хотели увидеть юных леди. Я пообещал, что вскоре организую это.
— Прошу вас, милорд герцог, — вмешался Бурхард, — пошлите послов к королю, чтобы предложить ему леди Анну. По крайней мере, в этом случае вы узнаете, каковы намерения англичан и какие условия предлагает король.
Олислегер согласно кивнул.
— Я никого не могу сейчас отправить, — раздраженно ответил Вильгельм. — Дипломаты нужны мне для встречи в Гелдерне.
Вице-канцлер Бурхард вздохнул:
— Милорд, это никуда нас не приведет. Может быть, вы снимете с себя груз и объясните настоящую причину, почему вас тревожит продвижение переговоров о браке, о чем я вынужден был конфиденциально сообщить английским послам.
Анна пристально взглянула на брата. Вильгельм на мгновение смешался, но потом пришел в себя и, обращаясь к ней, сказал:
— Меня беспокоит, Анна, что ваша помолвка с Франциском Лоррейнским все еще в силе и вы не свободны для замужества.
Анна оторопела:
— Но отец говорил, что предварительное соглашение не имеет силы, потому что обещания были даны друг другу отцами, так как Франциск и я были слишком маленькими, чтобы давать согласие. Он сказал мне, что мы свободны вступать в брак, когда и с кем захотим.
— Мне он говорил то же самое, — подтвердила мать.
— И это правда, как я не раз заверял его милость, — сказал Олислегер, — и послов.
— Тогда, сын мой, о чем тут беспокоиться? — спросила герцогиня.
Вильгельм вздохнул: