аудиенции присутствовали доктор Харст и Уаймонд Кэри, а также ее дамы, собравшиеся около нее полукругом. От нее не укрылось, как обменивались взглядами леди Ратленд, леди Рочфорд и леди Эдгкумбе. Она понимала: именно они поспособствовали тому, чтобы этот день настал.
Саффолк откашлялся:
— Мадам, вам известно о последних событиях в Вестминстере и об аннулировании вашего брака. Собор духовенства определил, что оба вы — король и ваша милость — имеете законное право снова вступить в супружество. Далее, парламент издал акт, по которому вы больше не признаетесь королевой и именовать вас следует леди Анна Клевская.
Анна не смогла удержать скатившуюся по щеке слезу. Это звучало таким окончательным, столь бесповоротно определенным. Больше не королева. А она ведь так гордилась собой, но еще пуще — своей страной.
— Мадам, не расстраивайтесь, — мягко проговорил Саффолк.
— Это из-за моей большой любви и привязанности к королю. — Анна всхлипнула. — И я не представляю, что станет со мной, лишенной его защиты.
— Мадам, позвольте заверить вас, что, если вы примете постановление собора, с вами обойдутся очень хорошо. — Саффолк не мог бы выразиться яснее. Слова, которые должны были звучать утешением, на самом деле таили угрозу.
Анна сделала над собой усилие и справилась с нахлынувшими чувствами. Она покажет им себя истинной дочерью Клеве, разумной и прагматичной.
— Здесь и сейчас я заявляю о своем согласии с решением епископов, — провозгласила Анна. — Я подчиняюсь ему и всегда довольна тем, чего желает и требует его величество. Подтверждаю, что мой брак действительно не был доведен до завершения. — Признавать справедливость нелепых претензий к ее помолвке она не собиралась. — В присутствии всех собравшихся предаю себя в руки короля, желая остаться здесь, в Англии, в качестве его слуги и подданной, даже если моя мать, мой брат или кто-либо другой станут склонять меня к противному. — Анна сделала глубокий вдох. Если она рассудила верно, эта тщательно подготовленная речь спасет ей жизнь, а ее брата и Клеве убережет от войны, которая нанесет урон герцогству.
Вперед выступил доктор Харст:
— Мадам, я должен предостеречь вас от действий, которые могут ущемить ваши права или положение вашего брата.
Анна остановила его сдержанным жестом.
— Я буду послушна милорду королю. Я не забыла о великой доброте, которую он проявил ко мне. Мое твердое намерение — принять безропотно все, что он посчитает нужным сделать, и навсегда остаться в его стране.
Харст уставился на нее в изумлении, а вот Саффолк радостно заулыбался:
— Его величество будет чрезвычайно рад услышать это, мадам.
Еще бы! Это весьма на руку Генриху: ему не хотелось бы, чтобы она вернулась в Клеве и раструбила по всему свету, что с ней беззаконно развелись.
— Он намерен сделать на ваш счет очень щедрые распоряжения, — продолжил герцог, — и, отдавая долг чести герцогству Клеве, а также из уважения к вашему высочеству, будет относиться к вам как к своей сестре. Вы получите старшинство надо всеми леди в Англии после любой королевы, на которой король может жениться, и дочерей его величества.
Большего Анна и не желала. У нее будет личный доход, свобода, король станет почитать ее как свою сестру! Страхи начали отступать.
— Его величество, как обычно, очень добр ко мне, — сказала она и улыбнулась Харсту, желая показать, что в самом деле довольна таким оборотом событий.
— Мадам, напишете ли вы добровольно письмо королю с официальным подтверждением согласия с расторжением вашего брака? — спросил Саффолк. — Вы понимаете, что письменное согласие необходимо.
— Разумеется, милорд, — ответила Анна и подозвала мистера Паджета, своего секретаря. — Вы продиктуете, что я должна сказать, милорд? — обратилась она к Саффолку.
Тот снова широко заулыбался ей, без сомнения одновременно обрадованный и удивленный, что ему приходится иметь дело с отвергнутой королевой, которая против этого не возражает.
— Миледи, вы можете сказать, что лорды королевского совета проинформировали вас о сомнениях, которые подвигли его величество поставить под вопрос законность вашего брачного союза, и что вам известно о прошении парламента, обращенном к нему, чтобы это дело рассмотрели представители духовенства, что и было со всем тщанием исполнено.
Анна кивнула, и Саффолк сделал паузу, давая Паджету время записать сказанное.
— Далее, — продолжил герцог, — вам нужно заверить короля, что вы по собственной воле соглашаетесь с постановлением собора духовенства.
— Мне хотелось бы кое-что добавить, — сказала Анна, поддавшись внезапному порыву вдохновения. — Мистер Кэри, с одобрения милорда Саффолка, прошу вас, пусть мистер Паджет напишет: «Вашему величеству приятно будет узнать, что, хотя это решение тяжело и весьма огорчительно для меня, так как я испытываю великую любовь к вашей благороднейшей персоне, тем не менее я должна больше считаться с Господом и Его правдой, чем с любыми мирскими привязанностями. Я подтверждаю вашему величеству этим письмом и даю слово, что принимаю и одобряю постановление епископов, целиком и полностью предаю себя вашему величеству ради вашей пользы и удовольствия».
Анна надеялась, что в ее словах отразится подобающее случаю чувство утраты, которое польстит Генриху и вызовет у него еще большее расположение к ней.
Лорды одобрительно кивали.
— Превосходно, мадам, превосходно, — прокомментировал Саффолк.
— Благодарю вас, милорд. Мне бы хотелось еще добавить: «Я смиренно молю ваше величество принять к сведению, что, раз супружество наше расторгнуто, я никогда больше не назовусь вашей женой. Я исполнюсь безграничной признательности, если вам будет угодно принять меня в число своих покорных слуг и позволить мне иногда наслаждаться вашим благородным обществом, что я почту за великое счастье. Господа лорды из Совета вашего величества, находящиеся со мной, утешили меня заверениями о добрых намерениях вашего величества относительно меня и сказали, что вы примете меня как свою сестру, за что я наипокорнейше вас благодарю». Мистер Паджет, пожалуйста, завершите письмо так: «Засим, милостивейший из принцев, я молю нашего Господа послать вашему величеству долгую жизнь и доброе здоровье, во славу Господа, ради вашего благополучия и процветания этого славного королевства. Вашего величества покорнейшая сестра и служанка».
— Вы справились прекрасно, мадам, — сказал Саффолк. — Его величество будет очень рад.
Паджет передал ей письмо. Чернила еще не просохли, поэтому Анна проявила осторожность, подписывая его: «Анна, дочь Клеве». Используя свою прежнюю роспись, она косвенно признавала, что больше не является королевой.
К своему удивлению, Анна обнаружила, что в ней расцветает упоительное ощущение благополучия. Впервые с момента встречи с Генрихом она знала, в каком положении находится. Худшего не произошло. Из состояния унизительной зависимости Анна вдруг высвободилась для роскошной и привольной жизни. Впервые была сама себе госпожой, к тому же не потеряла благорасположения короля: он остался ее другом — и братом! Какое значение имело то, что теперь у нее нет титула королевы, когда она могла остаться в Англии, быть главной надо всеми первейшими леди страны и всегда желанной гостьей при дворе?
Когда лорды ушли, доктор Харст восхищенно развел руками:
— Мадам, вы были великолепны. Вы выбрали очень верный тон. Теперь я не сомневаюсь, что его величество охотно проявит щедрость.
— Посмотрим. А я тем временем продолжу жить как живу, пока мной не распорядятся иначе.
Парламент подтвердил постановление епископов и официально аннулировал брак Анны. Доктор Харст принес ей известие об этом ближе к вечеру на следующий день; он прибыл как раз в тот момент, когда Анне накрывали ужин, и получил приглашение составить ей компанию.
— У вас озабоченный вид, друг мой, — сказала она.
— Вовсе нет, мадам. Вам будет приятно услышать, что ваше письмо королю зачитали обеим палатам парламента и его хорошо приняли.
— Король был там?
— Нет, мадам. Он написал послание, которое лорд-канцлер прочитал остальным лордам.
Анна почувствовала, как в нее заползает беспокойство. Со вчерашнего дня манера поведения Харста изменилась. Он был необычно для себя напряжен. Она не сомневалась, что посол скрывает от нее какую-то важную информацию.
— Что-то неладно, — произнесла Анна. — Прошу вас, расскажите мне.
— Вероятно, это мелочи, мадам. Но послание короля вызвало кое-какие домыслы.
— Домыслы о чем? — Теперь Анна уже не на шутку встревожилась.
Харст деловито расправлялся с едой и не смотрел на нее:
— Помимо перечисления трех оснований для аннулирования брака, его величество утверждал, будто епископы усмотрели и другие важные причины, которые не должно оглашать публично.
Нет! О святый Боже! Возможно ли, что Генрих намеревался показать ей: если она не проявит послушания, он может раскрыть всем ее позорную тайну?
— У вас есть какие-нибудь соображения, что это могут быть за причины? — спросил Харст.
— Не представляю, — сказала Анна, молясь, чтобы собеседник ее не разоблачил.
Ложь оставалась единственным оружием.
— Я слышал, как сэр Ричард Рич говорил, что эти тайные причины могли быть использованы для доказательства несостоятельности брака, но король отказался раскрывать их, так как они затрагивают вашу честь.
Какой кошмар! Намек на существование неких обстоятельств, затрагивающих честь женщины, был равносилен заявлению об аморальности ее поведения. Анну охватил гнев.
— Это ни на чем не основанные измышления! — крикнула она. — Какая наглость! Мне никогда не нравился сэр Ричард.
Харст пристально вглядывался в нее:
— Простите меня, мадам, но разве посмел бы он говорить такие вещи, которые так сильно касаются чести короля и вашей, если бы не услышал их от заслуживающего доверия лица? Возможно ли, что источник этих сведений — сам король?
— Не могу поверить, что король мог повести себя так не по-рыцарски и распространял клевету на меня, и я бы не стала доверять ни единому слову сэра Ричарда. Мне говорили, этот человек лгал, давая показания, когда разбиралось дело Томаса Мора. Мои дамы утверждают, что он содействовал свержению Кромвеля. Такой господин не задумываясь мог очернить меня.