с которыми я отправляюсь на опасное дело».
Возможно, с написанием подобного портрета надо было подождать, пока заговор успешно завершится, но Бабингтон был нетерпелив, и ему доставляло большое удовольствие смотреть на эту картину.
Сейчас он жаждал поскорее получить одобрение королевы Скоттов. Ему хотелось, чтобы Мария знала, что он готов рисковать своей жизнью ради нее. Когда заговор осуществится, то многие будут ждать от нее похвалы за участие в нем, поэтому он желал, чтобы она узнала сейчас, что это именно он, Бабингтон, был во главе заговора.
Некоторые члены общества, осторожничая, считали неразумным писать Марии, но Гифорд поддерживал его. Гифорд был убежден, что Марию надо поставить в известность.
Энтони взял ручку и написал Марии:
«Самая великая и прекрасная повелительница и королева, заверяю Вас в моей верности и покорности…»
Написав это, он довольно улыбнулся. Возвышенные слова теснились в голове, так что перо едва поспевало за мыслями.
Он со своими верными последователями освободит ее из тюрьмы; они планируют «расправиться с узурпировавшей власть соперницей». Он сообщил ей, что Боллард, являющийся самым преданным слугой ее величества, недавно вернулся из-за моря с обещаниями помощи от королей-католиков. Энтони хотел знать, может ли он пообещать своим друзьям награды, когда будет одержана победа.
Он подписался: «Самый верный подданный Вашего Величества и присягнувший Вам слуга Энтони Бабингтон».
Закончив, он вновь пробежал глазами письмо, перечитывая фразы, которые казались ему наиболее красиво построенными.
Он закрыл глаза и стал раскачиваться в кресле, мечтая о ярком будущем, освещенном наградами за доблесть и преданность. В его мечтах королева Скоттов была уже и королевой Англии; она правила при Гемптонском дворе и в Гринвиче; а рядом с ней всегда был ее самый верный друг и советник, без которого она не принимала ни одного решения. Она желала одарить его массой наград; ей хотелось, чтобы весь мир знал, что она никогда не забудет того, что он сделал для нее. Но он только улыбался и говорил:
— Для меня имеет значение только то, что я могу сказать себе:. «Если бы не Энтони Бабингтон, моя добрая госпожа все еще оставалась бы узницей этого ублюдка Елизаветы. Это — единственная награда, о которой я прошу».
Тогда она стала просить и умолять — и только чтобы доставить ей удовольствие, он принял титул графа… герцога… огромные владения… и вот — почти против его воли — отныне самым важным человеком в Англии стал Энтони Бабингтон из Дефика.
Но сейчас было не время для мечтаний; Он запечатал письмо и отнес его Гифорду.
— Я написал королеве, — сказал он — Я знаю, что могу доверить его вам, чтобы оно дошло до нее.
— С помощью того честного человека оно дойдет до ее величества со следующей партией пива.
Когда они расстались, Гифорд ухмыльнулся. «Мой хозяин обрадуется», — думал он, направляясь к Уолсингему.
Уолсингем ликовал, читая письмо.
— Хорошо сработано, — приговаривал он, — прекрасно сработано!
— Естественно. Вы собираетесь сейчас же арестовать его?
— Нет. Мы протянем ему еще кусочек веревки. Он такой дурак, что это не вызывает у меня сомнений. Я велю тотчас вновь запечатать это письмо, а вы проследите, чтобы оно поскорее попало в руки королевы. Меня интересует ее ответ. А теперь идите. Вы скоро получите сигнал от меня.
Гифорд покинул Уолсингема и отправился в Чартли. А в это время Уолсингем послал за Томасом Филлипсом. У него была работа для него.
Мария продолжала размышлять о своих отношениях с Бесси Пьерпонт. Бесси мрачнела в ее присутствии и не выказывала сожаления, что их любовь друг к другу претерпела такое изменение. Бесси ненавидела всех и вся, препятствующих ее счастью с Жаком.
— Я понимаю ее любовь к этому мужчине, — говорила Мария Джейн Кеннеди и Элизабет Керль, — но и она должна понять мое положение. Как я могу помочь ей против истинного желания ее бабушки? А она с каждым днем становится все больше похожей на Бесс Хардвик. По правде говоря, когда я вижу, как она похожа на графиню, мне почти хочется, чтобы она уехала.
С Жаком тоже стало трудно общаться, поскольку он знал, что королева пытается отослать Бесси отсюда. У него был обиженный вид. Он с завистью наблюдал за Барбарой и Гильбертом и, видимо, считал, что, покровительствуя им, а не ему с Бесси, королева виновна в жестоком фаворитизме.
— Как будто я не хочу, чтобы все вокруг меня были счастливы! — Она вздохнула. — Один Бог знает, как много несчастья в этих тюрьмах, в которых мне пришлось прожить долгие годы!
Мария с нетерпением ждала, когда привезут пиво. Она всегда с возбуждением изучала содержимое коробки. И в тот момент, когда она была так расстроена из-за Бесси и Жака, ей пришло письмо от Бабингтона.
Оно, конечно, было зашифровано, и один из секретарей должен был расшифровать его. Эта обязанность выпала Гильберту Керлю, который выглядел очень возбужденным, когда передавал его ей. Мария прочла письмо, и у нее перехватило дыхание.
«Свобода! — подумала она. — Наконец-то есть шанс выбраться на свободу».
Она перечитала письмо, и глаза ее остановились на фразе «расправиться с узурпировавшей власть соперницей». Она знала, что это означает, и ей от всей души хотелось, чтобы этого там не было. Елизавета все эти годы держала ее в тюрьме, но… «Оказавшись на свободе, я никогда не позволю им этого сделать, — решила Мария. — Я потребую только вернуть мои права. Я не стремлюсь быть королевой Англии. Я хочу только вновь получить мою корону, быть снова со своим сыном, воспитывать его как моего наследника».
— Ваше величество, вы будете отвечать на это письмо? — спросил Керль.
Она кивнула.
— Пошли ко мне Жака Нау.
Жак вошел с угрюмым видом, увидев, что Керль уже у нее.
— Жак, — сказала Мария, — я получила письмо, на которое должна ответить. Запишите мои наброски, а затем Гильберт переведет их на английский и зашифрует.
Это вошло в обычай. Мария думала по-французски, а Жак записывал ее мысли и составлял письма, затем передавал их Гильберту для перевода на английский. Хотя Жак говорил по-английски очень хорошо, а Керль по-французски, но Мария предпочитала использовать их таким образом, чтобы обеспечить большую точность.
— Это письмо к Энтони Бабингтону, — сказала Мария Жаку. — Вам лучше прочесть, что он пишет.
Жак прочел письмо и побледнел.
— В чем дело, Жак? — спросила Мария.
— Вашему величеству лучше не отвечать на это письмо.
— Почему?
— Если вы сделаете это, то можете оказаться в крайней опасности, ваше величество.
— А что думаете вы, Гильберт? — спросила Мария.
— Я согласен с Жаком, ваше величество.
Некоторое время Мария молчала.
— Я подумаю об этом, — сказала она, явно отказавшись от намерения немедленно ответить.
В Чартли появился вновь прибывший. Это был Томас Филлипс, который, приехав, попросил тотчас же отвести его к сэру Эмиасу Паулету.
Паулет с трудом поднялся, чтобы поздороваться с гостем, сдержанным человеком лет тридцати. Филлипс был низкого роста, очень худ, с бородой и волосами желтого цвета, близорукими темными глазами и рябым лицом.
— Нас никто не услышит? — спросил Филлипс.
— Это невозможно, — заверил его Паулет.
— Это хорошо. Я приехал по поручению секретаря Уолсингема.
— Надеюсь, он доволен нашей работой здесь, в Чартли.
— Да. Но мы достигли предела. Королеве доставили важное письмо, и мы с нетерпением ждем ее ответа.
— Если он будет таким, как вы желаете, то ей можно будет предъявить вину?
Филлипс кивнул.
— А если нет… Я полагаю, мы будем продолжать нашу маленькую комедию с пивными бочками?
— Он будет таким, как мы хотим. Он должен быть таким.
— Как я понимаю, у вас есть инструкции от секретаря.
— Весьма определенные инструкции. Как только письмо попадет к вам в руки, оно должно быть передано мне. Для этого я и приехал сюда. Это самое важное письмо из всех. Его опасно доверять какому-нибудь посыльному. Оно должно попасть из коробки прямо ко мне, чтобы я мог расшифровать его и собственноручно доставить моему господину.
— Ваше присутствие в замке не пройдет незамеченным.
Филлипс махнул рукой.
— Давайте пустим слух. Вы плохо себя чувствуете. Вы попросили помочь в исполнении ваших обязанностей, и я приехал сюда для этого. Это вполне правдоподобно.
— Так и сделаем, — ответил Паулет.
— Джейн… Элизабет, — обратилась Мария, — кто этот конопатый мужчина?
Джейн не знала, а Элизабет ответила:
— Его зовут Томас Филлипс, ваше величество. Он здесь, чтобы освободить Паулета от некоторых его обязанностей.
— Мне он — не очень-то понравился.
— Мне тоже, — вставила Джейн.
— Я видела его вчера, когда выезжала в экипаже на прогулку. Мне не понравились его хитрые глаза, которыми он так странно уставился на меня. Я почти обрадовалась, что ехала в сопровождении охраны. У меня появилось какое-то неприятное предчувствие при виде этого незнакомца.
— Надеюсь, он не займет место Паулета, — сказала Элизабет.
— Я подумала, что он антипатичен мне, как не понравился бы новый тюремщик. Но я думаю, что предпочла бы Паулета, чем этого рябого Филлипса.
— Давайте не будем думать об этом, ваше величество, — сказала Джейн. — Возможно, он скоро уедет.
— Да, у нас есть и другие проблемы для размышлений, — согласилась Мария.
Она имела в виду письмо Бабингтона. Если она не ответит на него, то не будет ли это означать, что она потеряет еще один шанс на побег? «Я и так упустила слишком много возможностей, — говорила она себе. — Если бы я оказалась решительнее, то, возможно, сейчас уже не была бы узницей».
Если бы только не та фраза… Но когда она будет восстановлена на троне, когда окажется на свободе и сможет приказывать, то запретит причинять вред Елизавете. Она скажет им: «Возможно, она и ублюдок, но народ Англии признал ее своей королевой и она на самом деле дочь Генриха VIII».