Я всё приближался и теперь уже мог различать лица. Все лица, кроме лица движущейся по кругу чёрной тени, которая излучала могущество. Оно струилось вокруг меня, как бурный поток.
Если меня кто-нибудь и видел, то не показывал виду. Я уже достиг поверхности земли. Мои ноги коснулись поверхности вымощенного круга. Я внимательно всмотрелся и увидел — Инну!
Но это уже была не та девушка, что ехала в фургоне Гарна. Она изменилась, но я не понимал, как. Её губы, тёмные по контрасту с бледностью лица, были теперь не красными, а скорее чёрными в лунном свете. Они раздвинулись в лёгкой улыбке. Я был уверен, что она спит и видит во сне то, что никогда не могла бы видеть скромная девушка, которой она всегда была. Ведь она содержалась своим отцом в такой строгости, что боялась даже поднять глаза без его разрешения.
Инна! Жертва. Мне не нужно было это говорить. Всё, что происходило сейчас здесь, не было актом добра — здесь творилось зло, такое же чёрное, как Мрак там, откуда принесло меня сюда.
Я стоял, сжимая кубок, который продолжал нагреваться. Его металлическое сердце, наверное, переполняло пламя, так он жёг руки. Так он защищался от того, что собиралось произойти здесь. Серебряное лицо на кубке сверкало, глаза метали блестящие копья света — белые, как луна над нами — и всё же другие.
Танцующая тень, которую я так пока и не смог разглядеть — видны были только костлявые руки — отошла от последнего человека и, пританцовывая, двинулась ко мне. Голову её закрывал капюшон, в тени которого лица совсем не было видно. И всё же я знал, что человек обеспокоен моим появлением, что он находится в союзе с тем, кто бросил меня сюда.
Руки его вздымались в воздух и опускались. Рукава развевались в воздухе, и я мог видеть руки — кости, обтянутые кожей. Старая кожа, старые кости. Я мог видеть их до плеча. Скрюченные пальцы с длинными кривыми ногтями извивались и тянулись над спящей девушкой к кубку. Я крепко сжимал кубок, зная, что в нём заключено единственное моё спасение.
Я напряг всю свою волю, но не против того, кто принёс меня сюда, так как знал, что у меня нет ни малейшего шанса победить его. Нет, я постарался извлечь всё могущество, которое содержалось в кубке Рогатого Человека. На этом сосредоточил я все свои усилия.
Пальцы коснулись меня и ногти впились в тело, но я вырвался.
Однако чёрный человек возобновил свои попытки отобрать у меня кубок. При одном неосторожном движении капюшон свалился с его головы. Снова женщина! Пародия на женский пол. Она была стара, но вовсе не похожа на добропорядочных старушек, состарившихся в мирном труде. Нет, под капюшоном скрывалась маска ненависти, покрытая глубокими морщинами. На почти лысом черепе болтались жидкие пряди грязно-белых волос, а когда она открыла рот, чтобы выкрикнуть проклятие, я увидел во рту один или два жёлтых зуба, больше похожих на клыки Гру, чем на человеческие зубы.
Она исходила злобой, и от неё истекало могущество. Она обладала гораздо большей силой, чем я мог ожидать в таком хрупком костлявом теле. Потерпев неудачу в первой попытке схватить кубок, она обогнула алтарь, на котором лежала Инна, и устремилась ко мне. Глаза её горели как угли. В них пылали коварство и безумие. Её скрюченные руки протянулись ко мне, желая разодрать лицо в клочья.
Противостоять могуществу, которое швырнуло меня сюда, было бесполезно. Я не мог увернуться от неё, но кубок всё-таки не выпустил. Я только старался прикрыться от её когтей плечами, руками.
С кончиков губ старухи стекала жёлтая слюна. Она хриплым голосом выкрикивала какие-то непонятные слова, и к своему удивлению, я увидел эти слова — они плавали в воздухе, красные, окутанные дымом. Они кружились над моей головой, опускаясь вниз, как языки настоящего пламени.
И вот тогда я поднял голову и громко крикнул:
— Ха! Курноус — во имя Рогов!
Она как будто со всего маху натолкнулась на стену. Она отскочила назад, а затем ещё, чтобы удержать равновесие и устоять на ногах. Губы её шевелились, слюна стекала по подбородку. Теперь руки её чертили в воздухе замысловатые фигуры. Они тоже поплыли в воздухе, красные, испускающие дым.
Кубок стал таким горячим, что его уже трудно было удержать в руках, но я упрямо поднёс его к губам, как будто хотел выпить его содержимое. Глаза Рогатого Человека метали копья света, словно он хотел ими поразить врага.
Они ударялись в одетую в чёрное каргу, отражались от неё и летели мимо каменного алтаря и распростёртой на нём девушки. Этот фонтан света не прекращался. Напротив, он становился ярче, интенсивнее, смешиваясь с лунным светом.
Старуха с прытью, которой я никак не ожидал от неё, отскочила назад, стараясь держаться подальше от стены света. Она хрипло выкрикнула что-то и этот крик жуткой болью отозвался у меня в голове.
Но я перенёс и эту боль. Я теперь твёрдо стоял на земле. То могущество, что принесло сюда меня, исчезло. Сейчас я мог, если бы захотел, отбросить кубок, жгущий мне руки. Но я знал, что этого делать нельзя. Это моя битва. Я держал кубок, и лучи света простирались всё дальше и дальше.
Карга продолжала отступать. Теперь она стояла на самом краю круга. Здесь она остановилась, как бы решившись удержать последний рубеж. Я хорошо знал, что теперь она призвала всё своё могущество. Хотя я долго находился в плену того, кого не понимал и не мог понять, всё же я оставался воином. Я заметил лёгкое движение, поворот головы, заметил, что глаза её смотрят не на меня, а на девушку.
Теперь наступила моя очередь нападать. И искусство воина не подвело меня. В одно мгновение я встал между девушкой и зловещей старухой. При этом я бросил взгляд на четырёх мужчин — не станут ли они защищать свою колдунью? Они были совершенно голые и никакого оружия у них не было, кроме посохов. Однако, кто мог сказать, на что они способны?
Те двое, которых я мог видеть, не двигались. Они так и стояли у колонн, пританцовывая на месте. Глаза их не глядели ни на меня, ни на каргу. Они смотрели в центр круга, хотя я не был уверен, что они видят Инну.
Огненная молния ударила в меня. Я снова сжал кубок. Ответный удар нанесли не глаза Рогатого. Весь кубок озарился сиянием, яркие лучи ударили во все стороны, создавая барьер между мной и каргой. Они достигли голых ног ближайшего мужчины. И он как будто проснулся и понял, что происходит вокруг. Он повернулся, взглянул вниз и увидел, что сияние достигло его колен.
Черты лица мужчины исказились от боли. Его прекрасное тело корчилось, как будто попало в огненную печь. Он вскрикнул от боли, как дикое животное, посох его вспыхнул, охваченный пламенем, и мужчина отбросил его от себя.
Теперь это был уже не высокий, хорошо сложенный мужчина. У подножия колонны корчилось сгорбленное волосатое существо с широким ртом — жуткая помесь зверя и ящерицы. Он бросался в стороны, пытаясь вырваться из моря огня.
Я взглянул на другого мужчину. Тот тоже преобразился — с огненным морем, истекающим из кубка в моих руках, боролось существо, напоминающее громадную птицу, каких я никогда не видал. Она напоминала тех чёрных птиц, что набрасывались на нас в долине Гарна, только гораздо больших размеров.
Карга — она отступила ещё немного и вышла за пределы круга. Поток пламени пока не достиг её. Она наклонилась вперёд, как бы пытаясь остановить сияние и продолжая смотреть на меня. Я внезапно понял, что она не так уж далека от поражения.
Губы её всё время шевелились, как будто она посылала мне страшные проклятия. Только теперь эти слова были невидимы. Она хлопнула в ладони, и раздался звук, подобный удару грома.
Она исчезла!
Я прислонился спиной к алтарю. Те двое не исчезали и оставались на месте у колонн, всё ещё продолжая борьбу. Я повернулся, чтобы увидеть других двух. Сияние подступало и к ним, хотя ещё не достигло их ног. Хотя они, казалось, не замечали, что опасность близится, они понемногу отступали назад, как и старуха. И вот они тоже исчезли.
Опираясь на каменный алтарь, я попытался рассмотреть, что находится за пределами серебряного круга. Я был уверен, что меня уже вышвырнуло из того мира, где правил господин башни Мрака. Это мой мир, но где именно я находился, я не мог понять. Это, конечно, было не то Святилище, что находилось в горах у долины Гарна. И где же Гатея и Гру? Неужели они всё ещё оставались там? Если так, то как же они выберутся оттуда?
Сзади послышался вздох. Я повернулся. Глаза Инны открылись. Она проснулась, но улыбка всё ещё играла на её губах, а глаза были счастливыми, как будто она только что вернулась из такого сна, какого никогда не видела ни одна обычная девушка.
Глава шестнадцатая
— Инна!
То, что мы должны бежать отсюда, из этого места, наполненного неведомыми силами, было первой моей мыслью. Кубок в руках уже остыл и больше не испускал сияния. Даже лицо на кубке постепенно потемнело, и ничто теперь не говорило о том могуществе, которым оно обладало.
Девушка спустилась с алтаря медленными и расслабленными движениями, как у человека, только что очнувшегося от глубокого сна. Она ещё не полностью воспринимала окружающее.
Руки её поглаживали своё тело как неоценимое сокровище. Она начала мягко напевать, а глаза её не встречались с моими. Мягкий нежный шёпот перенёс меня куда-то далеко-далеко и во времени, и в пространстве. Ведь эту песню я слышал ещё в детстве. Это была колыбельная, которой убаюкивала нянька Инну, когда та была ребёнком.
Она всё ещё не видела меня. Взгляд её медленно обходил ярко освещённый круг, как будто ожидая увидеть то прекрасное будущее, обещанное ей. Лунный свет обливал бледным сиянием её стройное тело.
— Свершилось! Бог приходил ко мне, и я подчинилась его воле. Дитя будет выше и могущественнее любого лорда — могущественнее — могущественнее… — голос её стал таким же мягким, но вместо колыбельной зазвучала песня торжества.
Неужели она совсем сошла с ума? Я осторожно поставил кубок на землю, стянул с плеча смотанный плащ, развязал его и набросил на плечи девушке. Она сидела на камне алтаря, на губах её играла нежная улыбка, а руки бережно укрывали новую жизнь, которая, как она была уверена, зрела в её теле.