влево, избежала их участи и очутилась прямо перед Дэйном. Тот выхватил свое силовое лезвие. Свиное рыло обезьяны широко открылось, показывая зеленоватые клыки. От ужасного зловония, исходящего от тела животного, Дэйн чуть не задохнулся. Когтистая лапа нетерпеливо царапнула его, скользнув по покрытому грязью телу, как раз тогда, когда он поднял силовое лезвие. Вонючее дыхание коснулось его лица. Дэйн отступил, когда тяжелое тело обезьяны, разрубленное пополам силовым лезвием, навалилось на него.
Откатившись от разрубленного тела и кое-как встав на ноги, Дэйн с ужасом и отвращением увидел, что челюсти чудовища все еще продолжают скрежетать, а лапы двигаться, как бы пытаясь схватить его. Рев бластеров — двух бластеров — заглушил крики обезьян и людей. Дэйн поднял лучевое ружье, уперся спиной в ствол дерева и приготовился к сражению. Завидя бегущее с воплем вниз по склону проворное животное, он открыл огонь. Вскоре ни одной из нападавших обезьян не осталось на ногах, хотя некоторые из них все еще ползли вперед, стараясь добраться до людей.
Дэйн смахнул осу со своей ноги. Он был рад опоре в виде дерева за спиной, так как вид разрубленной обезьяны, запах ее крови, в которой он вымазался по шею, вызывали у него тошноту. Справившись с ней, он выпрямился. К своему удовлетворению, Дэйн увидел, что все остальные находятся на ногах и, очевидно, не ранены, но Тау, бросив взгляд на Дэйна, открыл от изумления рот и направился к нему.
— Дэйн, что они с тобой сделали?
Его младший товарищ несколько истерически рассмеялся.
— Не моя… — сказал он и, вытерев пучком травы свои окровавленные бриджи, вышел на освещенное солнцем место.
Нумани привел их к небольшому горному потоку. Чуть пониже миниатюрного водопада нашлось место, где быстрое течение не давало укрытия песчаным червям. Быстро раздевшись, они вымылись сами и выстирали свою грязную одежду, после чего Тау помог им вытащить жала огненных ос. Он мало что мог сделать, чтобы облегчить боль и предотвратить опухание, пока Азаки не принес местное тростниковоподобное растение. Будучи разделенным на части, оно давало липкую розовую жидкость, похожую на смолу-камедь. Втерев это туземное лекарство себе в кожу и заклеив пластырем раны, они почувствовали себя лучше. Затем измазанные и обклеенные, они, отойдя от потока, нашли для себя расщелину между двумя наклонными скалами, пригодную для ночлега. Здесь, конечно, было не так уютно, как в пещере, но все же оно могло служить укрытием.
— А денежные мешки с других планет платят целые состояния за такое времяпрепровождение, — с горечью констатировал Тау, стараясь устроиться так, чтобы искусанные части тела не касались скалы под ним.
— Вряд ли за это, — откликнулся Джелико, и Дэйн увидел, что Нумани улыбается только одной стороной рта, другая щека хатканца вздулась и стала розовой.
— Мы не всегда встречаем в один день и обезьян, и огненных ос, — сказал главный лесничий. — К тому же в заповедниках гости носят спасо-пояса.
— Не думаю, — фыркнул Джелико, — что ваши клиенты захотели бы повторить свой визит, окажись они на нашем месте. Что мы встретим завтра? Стадо грасов, бегущее в панике, или что-то более миниатюрное, но более убийственное?
Нумани встал и отошел немного в сторону. Он смотрел вниз по склону, и Дэйн заметил, что его ноздри раздуваются так же, как это уже случилось при исследовании пещеры.
— Там что-то есть, — медленно сказал он. — Что-то очень большое. Или…
Азаки сделал большой шаг вперед и, оказавшись рядом с ним, резко кивнул головой. Нумани заскользил по склону.
— Что это? — спросил Джелико.
— Тут может быть несколько вариантов, в том числе и такие, которых, надеюсь, мы не встретим, — несколько уклончиво ответил главный лесничий. — Я пока поохочусь на лаббу, у ручья есть свежий след.
Через полчаса Азаки вернулся с добычей, перекинутой через плечо. Он сдирал с нее шкуру, когда вернулся Нумани.
— Ну что?
— Западня, — сообщил охотник.
— Браконьеры? — поинтересовался Джелико.
Нумани кивнул. Азаки продолжал работу, со сноровкой специалиста разделывая добычу. В его глазах появился блеск. Затем он посмотрел на тени, простиравшиеся позади скал.
— Я бы тоже посмотрел, — сказал он Нумани.
Джелико также встал, и заинтересованный Дэйн последовал за ним. Через пять минут каждому из них не понадобилась особая острота чувств, чтобы унюхать впереди источник вони. В душном воздухе запах гниения стал почти осязаемым и становился все сильнее по мере их продвижения. Когда они подошли к краю западни, Дэйн, едва взглянув вниз, поспешил отойти назад. Тут был такой же кошмар, как и на поле битвы со скальными обезьянами. Но капитан и два хатканца стояли спокойно, оценивая добычу, оставленную скрывшимися браконьерами.
— Глем, грае, худра, — комментировал Джелико, — клыки и шкуры, полный набор товара для торговли.
Азаки с мрачным выражением лица отошел от западни.
— Однодневные телята, старики, самцы — все подряд. Они бессмысленно убивают всех, в том числе и тех, кто им не нужен.
— След, — Нумани указал на восток, — ведет в болота Мигра.
— В болото?! — Азаки был поражен. — Они, наверное, сошли с ума!
— Или знают о нем больше, чем ваши люди, — поправил его Джелико.
— Но если браконьеры действительно ушли в Мигру, то мы можем последовать за ними, — сказал Азаки.
«Но не сейчас», — запротестовал про себя Дэйн.
Ведь главный лесничий сам назвал именно это болото местом неисследованных смертельных ловушек, и, конечно же, как надеялся Дэйн, он не поведет их туда вслед за нарушителями закона.
Глава 4
Дэйн проснулся среди ночи и, усевшись, уставился широко открытыми глазами в темноту. Центром их лагеря, окруженного скалами, была пригоршня пылающих углей. Он нагнулся к ним, едва понимая, зачем это делает. Его руки дрожали, по коже, мокрой от испарины, бегали мурашки. Хотя Дэйн уже полностью проснулся, он не мог вспомнить кошмар, от которого только что очнулся. Однако у него осталось гнетущее впечатление опасности, источник которой он не мог определить. Что подкрадывалось к нему из темноты? Слушало, шпионило, ждало?
Дэйн наполовину поднялся на ноги, когда заметил силуэт, двигающийся в тусклом свете костра. Вглядевшись, он узнал Тау. Врач обратился к нему с отрезвляющей настойчивостью:
— Плохой сон, да?
Дэйн ответил ему кивком почти против своей воли.
— Что ж, ты не один. Помните что-нибудь из него?
Стараясь восстановить хоть что-нибудь в памяти, Дэйн посмотрел в окружающую темноту. Казалось, страх, заставивший его проснуться, теперь воплотился и скрывается там. Он потер смыкавшиеся глаза.
— Нет, не помню.
— И я не помню, — заметил Тау. — Но эти сны, очевидно, были кем-то внушены.
— Ну, думаю, после вчерашнего можно было ожидать ночных кошмаров, — предложил Дэйн логическое объяснение случившемуся.
Но в то же самое время что-то глубоко внутри него протестовало против каждого собственного слова. У него и прежде случались кошмары, но ни один из них не оставлял такого осадка, настолько плохого, что Дэйну больше не захотелось этой ночью ложиться спать. Дойдя до груды дров, он подбросил в огонь несколько поленьев и уселся вместе с Тау у костра.
— Здесь что-то другое… — начал Тау, но затем замолчал.
Молодой человек не стал нарушать молчания. Он был слишком занят собой, борясь с желанием вскочить и послать огненный луч в темноту, где, как он чувствовал, что-то таится. Что-то прячущееся, крадущееся и ожидающее своего часа, что-то такое, что надо было уничтожить, пока не поздно. Несмотря на все старания, Дэйн все же задремал и проспал до утра. Утром, чувствуя себя неотдохнувшим, он так и не смог, к своему разочарованию, объяснить себе свой ночной страх перед окружающей местностью.
Азаки, как выяснилось, и не думал вести их следом за браконьерами в топи болота Мигра. Вместо этого главный лесничий намеревался поскорее добраться до заповедника, находящегося в противоположном от болота направлении. Там он собирался быстро собрать карательную команду, которая и займется нарушителями закона. Поэтому они начали подъем вверх, который уводил их от влажной духоты низин к раскаленным скалам наверху. Солнце было ярким, слишком ярким, и почти не давало тени. Дэйн шел, изредка останавливаясь, чтобы сделать глоток воды из фляжки, и никак не мог избавиться от чувства, что на него направлен чей-то взгляд, что за ним следит кто-то чужой. Но кто? Скальные обезьяны? Но как ни хитры были эти существа, все же следить в полной тишине в течение длительного времени они не в состоянии. Может, лев?
Азаки и Нумани шли сзади и, сменяя друг друга, охраняли их маленький отряд. Дэйн заметил, что каждый из них был настороже, однако шли они как люди, хорошо отдохнувшие и выспавшиеся, чего нельзя было сказать о Дэйне.
Они упорно продолжали подниматься вверх по склону. В этой местности ручьев не встречалось и пополнить запасы воды им было негде, но, имея опыт путешествий по диким местам, они тратили лишь глоток воды, пройдя значительное расстояние.
— Стоп!
Они застыли, взяв оружие наизготовку. Скальная обезьяна, огромное тело которой ясно виднелось, прыгала, кашляя и ворча. Азаки выстрелил с бедра, и обезьяна завопила, заскребла лапами грудь и бросилась на них. Нумани еще одним выстрелом свалил чудовище, и все напряженно застыли, ожидая атаки стаи зверей, которая должна была последовать за неудачным нападением их разведчика. Но ничего не произошло — ни звука, ни движения.
От того, что последовало за этим, всех моментально обдало холодом.
Разрубленное тело обезьяны снова начало двигаться, собралось вместе и поползло по направлению к ним. Любое животное, получив такие раны, не могло бы оставаться в живых. Дэйн знал, что это невозможно. Но все же чудовище двигалось вперед, его голова с невидящими глазами смотрела прямо на солнце. И оно ползло, ползло прямо к людям, которых не могло видеть.