— У этого инопланетника, который носит форму космонавта, оружия не видно, хотя остальные держат его наготове. Считаю, что вы правы, думая, что они ждут сигнала от своих часовых, тех, которых мы не видим. Предположим, капитан, что вы и я сыграем роль напуганных до безумия людей, бегущих от демонов. Нумани будет прикрывать вас с тыла, а двое ваших людей…
— Предоставьте мне Ламбрило, — заговорил Тау. — Я хочу выманить его из укрытия. Думаю, что тогда смогу с ним справиться. А вы, Дэйн, возьмите на себя барабан.
— Барабан? — удивился Дэйн, и сама мысль о необходимости захватить этот примитивный инструмент для них, обладающих бластерами, была просто поразительной.
— И когда вы это сделаете, я хочу, чтобы вы начали выбивать на нем «Границу Земли». Вы, наверное, сможете это сделать?
— Я не понимаю… — начал Дэйн, но затем проглотил остатки протеста.
Он понял, что Тау и не собирается объяснять, зачем ему нужно, чтобы популярная песня звездных дорог зазвучала в лагере браконьеров. За последние несколько лет, которые он провел среди вольных торговцев, ему давали несколько странных заданий, но впервые ему приказывали работать музыкантом.
Медленно тянулись минуты в ожидании возвращения Нумани, который отправился нейтрализовать часовых. Эти люди в лагере, вне всяких сомнений, Именно сейчас ожидали их появления. Держа в руке лучевой пистолет, Дэйн прикидывал расстояние, отделявшее его от барабанщика.
— Сделано, — раздался в темноте позади них шепот Нумани.
Джелико и главный лесничий двинулись налево, а Тау направо. Дэйн, держась возле врача, последовал за ними.
— Когда они начнут, — губы Тау были около уха Дэйна, — бросайтесь к этому барабану. Я не хочу думать о том, каким образом вы завладеете им, но, захватив, удерживайте во что бы то ни стало.
— Да, слушаюсь!
Раздался воющий крик с севера, крик безумного страха. Певцы остановились на середине, барабанщик сделал паузу и опустил руки. Дэйн стремительно бросился к этому человеку. Огненный луч из пистолета Дэйна попал ему в голову, и хатканец, так и не успевший подняться с колен, замертво рухнул. Схватив барабан, космонавт прижал его к груди, продолжая целиться поверх барабана из пистолета в изумленных туземцев.
На другой стороне лагеря творилось что-то ужасное — крики, резкое подвывание игольчатых ружей, шипение огня бластеров доносились оттуда. Продолжая угрожать пистолетом обалдевшим туземцам, Дэйн немного отступил и, опустившись на одно колено, поставил барабан на землю. Держа оружие наизготовку, он начал выстукивать левой рукой на барабане, но не тихо, как хатканский барабанщик, а твердыми, энергичными ударами, перекрывавшими шум сражения. Он не забыл «Границу Земли» и выбивал ее такт с такой силой, что знакомое «да-да-да-да» громко гудело, разносясь далеко вокруг лагеря. Казалось, появление Дэйна парализовало хатканских преступников. Они уставились на него побелевшими глазами, еще более заметными на черных лицах. Их рты были немного приоткрыты, как это бывает, когда происходит что-то неожиданное. Дэйн не отважился оглянуться и посмотреть, как идет сражение на другой стороне лагеря, но он увидел Тау.
Врач вошел в свет костра не обычным размашистым шагом вперевалку, как ходили все космонавты, а семеня, танцующим шагом, и он пел под удары барабана. Дэйн не мог разобрать слова, но знал, что они согласуются с ритмом «Границы Земли», образуя связь между слушателями и певцом, такую же связь, какая была между Ламбрило и хатканцами на горной террасе. Тау подчинил себе туземцев. Дэйн, убедившись, что все они попали под влияние врача, положил оружие поперек, колена, барабаня пальцами правой руки в более низком тоне.
«Да-да-да-да»… Безобидный ритм начала песни, который Дэйн повторял про себя, постепенно исчез, и он уловил угрожающий тон слов, который произносил Тау. Врач дважды обошел выбранный им для себя круг. Затем он остановился, снял с пояса ближайшего хатканца охотничий нож и показал им на восток в темноту. Раньше Дэйн не поверил бы, что Тау может изображать то, что делал сейчас. В свете костра врач как бы сражался с невидимым противником. Он увертывался, ударял, поворачивался, атаковал и все это в такт ударам барабана, в который Дэйн не знал, как теперь и бить. Тау проделывал все это так, чтобы было, очень легко представить себе другого, сражавшегося против него. И когда нож врача опустился после энергичного удара, означавшего конец этой атаки, Дэйн глуповато уставился на землю, почти ожидая, что увидит лежащее тело.
Тау повернулся на восток и церемонно отсалютовал ножом своему невидимому противнику. Затем он положил нож на землю и застыл, глядя в слабо светящуюся темноту.
— Ламбрило! — Его уверенный голос поднялся над звоном барабана. — Ламбрило, я иду!
Глава 7
Смутно сознавая, что шум на другом конце лагеря стихает, Дэйн приглушил звук своего барабана. Поверх него он смог увидеть, как раскачиваются и кланяются хатканские нарушители закона, продолжая следовать ритмам его ударов. Так же, как и они, он чувствовал власть голоса Тау. Но что может появиться в ответ — этот призрачный фантом, который был создан, чтобы запугать их и привести их сюда? Или все же человек, его создатель?
Дэйну казалось, что красноватый свет костра начинает тускнеть, хотя в действительности пламя, поднимавшееся над дровами, и не начинало гаснуть. Не ослабевал и густой едкий запах горения. Что из того, что затем последовало, было реальным, а что продуктом его расстроенного воображения, впоследствии Дэйн был не в состоянии сказать. Вряд ли в действительности можно было спросить всех, кто присутствовал при этом, видел ли каждый человек — хатканец или инопланетянин — только то, что показывал ему его набор эмоций и воспоминаний. Или же все видели одно и то же?
Что-то скользнуло с востока, что-то, что было не столь ощутимо, как то призрачное существо, рожденное в тумане болота. Скорее, это была невидимая угроза для находившихся у огня, который как бы символизировал сейчас человеческую дружбу, безопасность и был как бы оружием против темных сил этой опасной ночи. Была ли эта угроза только мысленной? Или Ламбрило все же имел какие-то средства для осуществления мести? Это невидимое оружие было холодным, оно угнетало их мозг, отнимало силы и делало слабыми. Оно как бы старалось превратить их в глину, из которой потом можно сформировать все что угодно. Одиночество, темнота, все, что противостояло жизни, теплу и действительности, — все это собиралось вместе и надвигалось на них из ночи.
Но голова Тау была высоко поднята. Он успешно противостоял этой невидимой угрозе. Между его крепко расставленными ногами ярко светился холодным светом охотничий нож.
— Ламбрило! — Голос Тау поднялся, как бы отбрасывая эту невидимую угрозу, затем он снова запел, и ритм непонятных слов несколько опередил ритм барабана.
Дэйн заставил себя продолжать бить в барабан, как бы наперекор тому, что надвигалось из темноты, угрожая отнять у них силы и разум. Его руки продолжали опускаться и подниматься.
— Ламбрило! Я — Тау, с другой звезды, с другого мира, где другое небо, приказываю тебе выйти и выставить свою мощь против моей!
Это требование было произнесено тоном, в котором звучала резкость приказа. В ответ появилась новая мощная волна невидимой угрозы. Казалось, она может уничтожить их всех. Волна угрозы накатывалась, как волна сильного прибоя разбушевавшегося океана, бьющегося о берег. На этот раз Дэйну показалось, что он различает какую-то темную массу. Прежде чем он успел разглядеть что-нибудь определенное, Дэйн отвел глаза и сконцентрировался на движениях своих барабанящих рук. Он отказывался верить, что такие мощные силы приведены в действие лишь затем, чтобы уничтожить их. Он не раз слышал, как Тау рассказывал про такие вещи, но услышанные в знакомой обстановке на борту «Королевы» подобные приключения так и оставались только рассказами.
Здесь же, несомненно, таилась настоящая опасность. Однако Тау, когда над ним во всей своей мощи проходила волна угрозы, продолжал, не склоняясь, стоять как ни в чем не бывало.
И вот, скрываясь под гребнем этой невидимой разрушительной волны, появился тот, кто был причиной всего этого. Это было не привидение, созданное из болотного тумана, а живой человек. Он шел спокойно с пустыми руками, как и Тау, и никто не заметил у него оружия. У костра люди застонали и повалились на землю, слабо стуча руками о почву. Но когда Ламбрило вышел из темноты, один из туземцев встал на четвереньки и начал двигаться маленькими мучительными толчками. Он пополз по направлению к Тау, его голова раскачивалась на плечах, как голова мертвой скальной обезьяны. Дэйн перехватил барабан одной рукой, а другой нащупал свой лучевой пистолет. Он попытался выкрикнуть предупреждение, но понял, что не может издать и звука.
Одна из рук Тау поднялась по направлению к приближающемуся туземцу и сделала круговое движение. Ползущий человек, глаза которого закатились и стали видны одни белки, последовал за этим жестом и обошел врача. Он направился к Ламбрило, хныча как собака, которой не дали выполнить приказ хозяина.
— Вот так, Ламбрило! — сказал Тау. — Это только между тобой и мной. Или ты не хочешь показать свою мощь? Разве Ламбрило так слаб, что должен посылать другого выполнять твою волю?
Снова подняв две руки, врач резко опустил их и коснулся земли. Когда он опять выпрямился, в руке у него был зажат нож, который он затем бросил впереди себя. Вдруг дым от костра вытянулся по направлению к Ламбрило, закрутился вокруг него и затем исчез. Но там, где раньше стоял человек, теперь слонялась черная бестия. Ее рычащая морда олицетворяла ненависть и жажду крови, хвост с белой кисточкой яростно хлестал по бокам. Но Тау встретил эту трансформацию смехом, который прозвучал как удар кнута.
— Мы — оба мужчины, ты, Ламбрило, и я. Так встречай меня как мужчина и оставь эти трюки для тех, у кого нет ясного зрения. Ребенок играет как ребенок… — Голос Тау громыхал, но сам он исчез.