– Отрубить мощность… но это значит, что мы тогда тоже отрезаны.
По интеркому раздался голос Рипа:
– Так и есть. Мы не сможем использовать направленный пучок, даже если захотим, – у нас нет способа его нацелить.
– Какие новости? – спросил Тау, обернувшись к интеркому.
– Лоссин сообщает, что «Полярная звезда» изменила орбиту и скрылась. Никаких свидетельств стрельбы или нападения.
– Бильярд «Мертвая собака», – с удовлетворением повторил Мура. – А для прикрытия резких изменений курса Старик воспользовался электромагнитными импульсами шторма.
– А еще это значит, что мы на какой-то период лишены связи, – снова донесся голос Рипа; Дэйн слышал напряжение за его спокойствием.
– И ничего страшного, – сказал Тау с улыбкой. – Мы отлично действуем. Кажется, мы установили нормальные взаимоотношения с этими торговцами. У нас есть работа, и мы знаем, как ее выполнить.
– Более того, – заметил Мура, вставая с кресла. – Джелико дает нам понять яснее, чем мог бы сказать по связи, что наши действия его устраивают.
– Тогда я предлагаю закрыть обсуждение и разойтись на отдых, – заключил Тау. – Солнце встает – а у нас впереди целая ночь работы, если погода не помешает.
– Чем быстрее мы тут справимся, тем быстрее умотаем, – донесся язвительный голос Али. Он миновал кают-компанию и продолжил спуск.
Джаспер молча встал и вышел, и шаги его были бесшумны, как всегда.
Дэйн собрался выйти вслед за ним, но заметил, что Туе переводит взгляд с одного на другого и гребень ее вопросительно застыл.
Он подумал, не подозревает ли она что-нибудь. Потом вспомнил тот день на борту «Полярной звезды», когда Тау собрал их на совещание. Он еще обещал расспросить ее, когда они закончат, но Дэйн знал по реакции Али, что Тау оставил эту тему, только доложил Джелико и доктору Коуфорт об их решении, не вмешивая в это остальную команду.
Из чего следовало, что Туе не может быть в курсе. Или может? Дэйн знал, как она любознательна – но она никогда не спрашивала его о том совещании у врача.
Он устало покачал головой. Нет, он не может с ней это обсуждать – не может нарушить обещание, данное Али. Так что можно с тем же успехом об этом забыть.
– Есть что доложить? – спросил он.
Гребень поднялся, обозначая вид, который Дэйн понимал как «довольная собой Туе».
– Я достала еду, какую люблю, – сказала она. – И мы кое-какие семена и черенки поменяли с ними. У Фрэнка есть новые черенки, новые данные. Камсин, стюард тех торговцев, получила семена, данные. Паркку лучше, хочет помогать с рудой, механиком работать вместе с Али. Биоинженер с новыми идеями, Али доволен.
– Значит, хорошо поработали, – сказал Дэйн.
Туе энергично кивнула:
– Шахты не так хорошо?
– Трудно. Теперь я знаю, почему у них так мало собрано руды.
Дэйн описал свою поездку на остров. Туе внимательно слушала, зрачки ее расширялись и сужались с удивительной быстротой; Дэйн знал, что это – выражение ее эмоций. Ригелианская наследственность.
В конце он сказал:
– Завтра – если нас не запрет здесь буря – мы не сможем заниматься добычей, будем очищать и грузить. Но с бóльшим числом рабочих рук сможем ускорить процесс.
– Очистные машины Штоца не нужны? – спросила Туе.
– Нужны, и очень. Они не настроены на очистку материала до горючего – в этом нет смысла, тем более что так этот материал менее стабилен.
Туе сказала:
– Завтра – я буду помогать очищать и складывать?
– Да, – ответил Дэйн. И, нерешительно помолчав, добавил: – Тасцин. Ты с ней много говорила?
– Не очень. Не на терранском, только на татхском и на языке Паркку, Сиера.
– Ты не видишь там проблем с ее статусом начальника?
– Начальника. Как Рип.
Гребень Туе изогнулся сложным образом – немного похоже, как человек вертит пальцами.
– Да. Я стараюсь думать вперед, изучать. Быть готовым торговать дальше.
Он делал паузы между словами, не очень уверенный, что следует говорить – и говорить ли вообще.
Туе только смотрела вопросительно.
Дэйн оставил старания и пожал плечами:
– Давай по койкам.
Туе кивнула и заскользила по лестнице. Дэйн усмехнулся и пошел за ней, только медленнее.
Примерно через две недели Рип Шеннон возвращался на «Королеву» из лагеря торговцев.
Он был в отлучке, по его расчету, около сорока восьми часов – хотя правильнее было бы считать тридцать девять, двое суток по местному времени. Его застиг внезапный и исключительно свирепый шторм, который бушевал без передышки почти все это время.
Они с Джаспером отправились к торговцам, чтобы проследить за процессом очистки, который требовал частой настройки, поскольку состав рудных яиц сильно колебался. Рип не собирался проводить там ночь – хотя он единственный еще не ночевал в лагере. Штурман считал, что долг требует от него хотя бы часть суток проводить на «Королеве», чтобы ничего не случилось в его отсутствие.
Остальные медленно, но уверенно начинали свободно перемещаться туда и обратно. В последние дней шесть-семь в каждый спальный период кто-нибудь из торговцев оставался в крохотной пассажирской каюте «Королевы» и хотя бы один член ее экипажа застревал в лагере на деревьях.
Рип был доволен, что задержался здесь. Наблюдая и слушая, он мог узнать гораздо больше, чем из чтения файлов или даже прямого расспрашивания. Слишком много случалось такого, о чем даже в голову не придет спросить.
Например, он пытался составить список официальных функций торговцев. Со временем он все яснее понимал, что они меняют названия своих должностей в зависимости от того, с кем говорят.
– Ты инженер? – спросила Туе у Камсин по просьбе Штоца.
– Да, – ответила Камсин.
Тасцин согласилась, что она – связистка, а Лоссин – штурман, но не прошло и пяти дней, как Штоц вернулся после долгой и явно плодотворной работы по созданию нового сборщика яиц и случайно упомянул, что Тасцин – отличный биохимик.
– Я думал, она – связист, – недоуменно сказал Рип.
Иоганн пожал плечами: это не его дело, а значит, он об этом не думает.
– Обучили на биомеханика, – сказал он. – Читала переводы докторской диссертации Дзай’йи с Риеза о квантовых эффектах на межклеточном уровне, как и я. Но подошла к ним с другой стороны.
Он покачал головой.
– Все равно мне это не нравится… не знаю почему. Но она модифицировала шламовую плесень, которая теперь откладывает полупроводниковую сетку внутри биоскафандров для защиты нас от электромагнитных излучений, как мех татхов.
И Штоц, которого не волновал вопрос определения должностей, ушел в машинное отделении за нужными инструментами.
То же самое случилось, когда Али поговорил с Паркку, которая, до конца поправившись, обнаружила умение общаться по-террански.
Паркку тоже утверждала, что она обученный связист (по крайней мере, так она говорила Камилу), и ее помощь в создании электромагнитных детекторов рудных яиц, над которыми он работал, была, по словам Али, неоценима.
В конце концов Рип понял, что каждый торговец обучен выполнять любую работу, которая может понадобиться. Некоторые испытывали склонность к работам определенного рода или обладали талантами к выполнению конкретных заданий. Но в отличие от терран, которые удобнее всего чувствовали себя в своей профессиональной нише и понимали иерархию должностей, у торговцев было все наоборот.
Тасцин пришлось занять положение верховного арбитра из-за ее возраста. На борту «Ариадны» единственными постоянными должностями были капитан и кок-стюард. Все остальные выполняли работы по очереди.
За время пребывания в лагере Рип узнал, что Паркку и другой берранин, Иррба, – семейная пара. Были и другие родственные отношения: Тасцин приходилась матерью Камсин, а Вросин потерял кого-то вроде двоюродного брата – тот был на «Ариадне» и погиб от рук пиратов.
Вросин понес самую большую потерю, но горевал не он один. Для татхов родство было очень важно, и они все были так или иначе друг с другом связаны. Двоюродный брат Вросина должен был остаться, но его манили огни и увеселительные заведения Биржи – а поскольку кораблю требовались рабочие руки, родственная группа разделилась.
Перед сном татхи выполняли ритуал в память о погибших. Рип, засыпая на соседней платформе, слушал жужжание взлетающих и падающих голосов, похожих на какие-то древние терранские духовые инструменты, и голоса эти сливались с постоянным воем ветра в деревьях и ровным шелестом дождя по листьям. Странное ощущение, вспоминал он сейчас, сгибаясь навстречу ледяному ветру. Такое чужое и в то же время странно и неожиданно знакомое. Оно пробудило старые воспоминания, грустные голоса, оплакивающие его деда, убитого в стычке, когда Рип еще был очень мал.
«Королева» стояла впереди, озаряемая случайными вспышками молний. С течением дней солнечная активность росла, и теперь разряды длились дольше; грозы во время шторма продолжались часами, меняя только частоту и громкость, как барабаны в бессмысленной симфонии. Рип нажал кнопку на рации шлема, и люк открылся. Борясь с ветром, штурман взобрался по пандусу и с облегчением привалился к стенке, оставив дождь и ветер снаружи, за закрывшимся люком. Потом так зевнул, что в ушах хрустнуло. Тау говорил, что усталость может быть вызвана импульсами энергии, пронизывающими тела и исходящими из скал, напрягаемых приливами и раздвигаемых корнями деревьев.
В люке наверху появился Джаспер Викс.
– Есть что доложить? – спросил Рип, стягивая перчатки и разминая задубевшие руки.
– Связи не было, – ответил Джаспер. – Доктор Сиер в лаборатории вместе с Крэйгом. Туе с тобой не вернулась?
– Она там осталась. Играет с Камсин в какую-то компьютерную игру. Они примерно одного возраста и обожают голографические игры.
Джаспер улыбнулся. Рип заметил у него в руках граверный нож и обрадовался. Крэйг напоминал им о том, что отдых необходим не меньше, чем еда и сон. Очевидно, Джаспер решил заняться гравировкой.
– Я сейчас поем, посмотрю какой-нибудь идиотский трехмерный боевик и лягу спать – в таком порядке, – сообщил Рип Джасперу, залезая за ним на камбуз. – Что-нибудь еще?