Ответа не было.
Голова гудела болью, мысли мешались. Уровень энергии показывал, что шлем наполовину переключился на аварийное питание, значит на сигнал рации хватит.
Тем не менее Дэйн осторожно приподнялся, стараясь не двигать ногой, отсоединил от пояса вспомогательный аккумулятор и подключил к шлему.
Теперь можно было врубить нашлемный фонарь. Дэйн осмотрелся, увидел, что лежит в ветровой тени большой скалы, которая, вероятно, и спасла ему жизнь. Он снова услышал рев, комбинацию шума ветра и дождя. Выглянув, увидел полосы ливня, сдуваемого почти горизонтально. Он лежал на небольшом возвышении, и вода, стекающая по обеим сторонам скалы, сбегала вниз и скрывалась из виду.
Дэйн уперся спиной в скалу и сантиметр за сантиметром выпрямил ногу. От усилия его бросило в пот. Затем снова попытался связаться с Джаспером на лодке.
И опять не получил ответа. И тогда Дэйн решил посмотреть на время. Сначала он тупо глядел на цифры, думая, не остановились ли часы из-за севших батарей, потом сообразил, что до рассвета остался всего час.
Всего час до рассвета. Он понимал, что случилось: остальным пришлось вернуться в лагерь. Его сочли погибшим.
И через час, когда взойдет солнце и над островом поплывет туман, он и будет погибшим.
Дэйн откинулся на спину и закрыл глаза.
– Я возвращаюсь.
Али говорил тихо и спокойно, но Рип взглянул в его вспыхнувшие злостью глаза и понял, что должен принять еще одно невыносимое решение.
«Здесь не будет победителей», – подумал он с отчаянием.
А вслух сказал:
– Нет.
Али взметнул руку, и все мышцы ее были напряжены.
– Я не прошу приказа. Или разрешения. Я сообщаю тебе, куда я направляюсь.
Рип ждал – глубокий вдох, глубокий выдох. Когда он заговорил, голос его звучал ровно, без тени гнева.
– Ты вправе сам распорядиться своей жизнью. У нас не армия – твоя жизнь принадлежит тебе. Но распорядиться так же флиттером ты не вправе.
Эффект от своих слов Рип увидел во внезапно сузившихся темных глазах, в краске гнева, залившей скулы Али.
– Ты не веришь, что я верну флиттер? – спросил Али, насмешливо скривив рот. – Так подумай. Я умею управлять любым летательным аппаратом, а если он сломается, сделать его лучше, чем он был задуман конструкторами.
– Я не оспариваю твое умение, – ответил Рип. – Не надо перечислять, на чем ты умеешь летать и куда тебе приходилось летать. Дело не в этом – шторм слабеет, и полететь туда мог бы любой из нас. Но мы не знаем: а вдруг эти проклятые твари могут убить тебя через обшивку флиттера? Если тебя поджарят внутри, разве ты сможешь починить флиттер, когда он хлопнется?
– Я от них уйду…
Рип ударил быстро – раньше, чем Али успел подумать.
– И спасешь мертвеца? Ты будешь во флиттере. Дэйн – на земле.
– Торсон не мертв! – выпалил в ответ Али. И вдруг его губы раздвинулись, и он засмеялся – прерывистым, невольным смехом. – Он жив. Неужели ты не чувствуешь? Я это знаю еще с тех пор, как эта дрянь из меня выветрилась пять часов назад.
– Да, – тихо сказал Рип. – Чувствую.
Али отвернулся, шагнул, ударил кулаком в переборку:
– Адское пламя! Это я виноват. Я ненавидел эту проклятую штуку так, что мозги себе вывихнул, так, что… – Он потряс головой и снова повернулся к Рипу, сжав губы в белую линию. – Я мог бы его найти. Джаспер не воспринимает местоположение. Тау советовал мне принимать минимальные дозы, но я наплевал. Конечно. Я мог бы найти Торсона… – Он оборвал речь. – Я хочу вылететь сейчас.
– Дэйн жив, но почти наверняка не дотянет до того времени, когда ты туда попадешь. И Дэйн сам не стал бы рисковать жизнями и машинами – ты это знаешь.
– Но он жив, – сказал Али. – И пока есть шанс, я обязан им воспользоваться – или его смерть будет на моей совести всю оставшуюся жизнь.
Рип вздохнул, чувствуя, как растет давление в глазах.
– Я могу его найти, – повторил Али. – И подозреваю, я почувствую, если он умрет.
Рип знал, что и это правда. Он поднял глаза:
– Ладно. Иди. Но никому не говори. Особенно Джасперу. Он захочет разделить с тобой опасность, а мы не можем себе позволить терять еще людей. Я открою грузовой люк.
Али развернулся и исчез за дверью.
Рип метнулся к столу и включил компьютер. Главные приборы управления подчинялись его компьютеру и выдали бы на него сигнал тревоги, случись что-нибудь, когда Рип спит.
Теперь он вызвал программы управления шлюзом и включил экраны внешнего обзора. Рассвет наступил, и шторм уже стихал. Не было никаких признаков тумана, но это могло измениться с пугающей скоростью. Тау считал, что парящие не генерируют туман, но как-то им управляют.
– К взлету готов, – раздался голос Али по закрытому каналу из флиттера.
– Горючее? – спросил Рип.
– Более чем достаточно для пути туда и обратно.
Рип не ответил. Он ощущал настроение Али, изменчивое, как магма под тонкой коркой. Лучше пусть сделает, что хочет. Его все равно не остановить.
Рип нажал кнопку открытия шлюза, мельком подумав, сумел бы Джелико остановить Али и что докладывать Старику, когда придет время.
Флиттер вылетел из люка, вильнул в сторону и пропал за деревьями.
Рип закрыл внешний люк, отключил консоль, устало встал и пошел на камбуз за горячим кофе. Горячим и крепким, и побольше.
В камбузе сидел Джаспер и молча ждал. С одного взгляда на его бледное лицо Рип понял, что Джаспер угадал все или, по крайней мере, почти все. Джаспер молча протянул ему дымящуюся кружку – такую же, как держал сам.
Потом, все еще в молчании, они поднялись в рубку управления, где Рип одним резким движением ладони включил все сигналы рации. Потом он сел, а Джаспер занял место радиста.
Вахта ожидалась долгая.
Шторм затихал быстро, и вскоре после рассвета облака рассеялись. Недолгое время Дэйн любовался солнечными лучами во влажном воздухе. Они походили на белые с золотом колонны, по которым могут взбираться эфирные создания.
Скала, на которой он лежал, была черной, и ржаво-красной, и коричневой разных оттенков, лишенная растительности, если не считать низких ползучих растений с шипастыми листьями. Там и сям, словно руки, тянущиеся к далекому небу, торчали каменистые выступы, пронизанные минеральными прожилками. В этом была странная, чужая красота. На ярком солнце блестели лужи, и от них поднимался пар, и воздух дрожал.
Дэйн сделал глоток из аварийного запаса воды на поясе и снова откинулся назад. Солнце поднималось, температура росла. Скоро он зажарится в своей зимней одежде.
Жалея, что на нем не скафандр с регулируемой температурой, Дэйн начал долгий и мучительный путь на другую сторону скалы. Вот что он будет делать в полдень, когда тени вообще не останется?..
А тогда здесь наверняка будут парящие.
«Нет. Не думай. Просто двигайся. Руки, потом нога. Руки, нога».
Он полз, волоча вывихнутую ногу.
На это ушло много времени, но время – это и было все, что он мог потратить. По крайней мере, Дэйн хорошо ушел в тень. Из последних сил он снял куртку и закрепил ее за два скальных выступа, соорудив подобие тента. Воздух коснулся шеи, заставил Дэйна ощутить свою уязвимость, но он знал, что, если появятся парящие, наличие или отсутствие куртки ничего не изменит.
Он разгладил складки на мундире, поправил пояс со снаряжением, привалился спиной к скале и закрыл глаза. Постепенно болезненные пульсации в ноге ослабели настолько, что Дэйн почувствовал кое-что еще: прохладный ветерок.
Он открыл глаза и ощутил укол шока, когда увидел щупальца тумана, сонно-лениво окутывающие дальние утесы. За ними блестело в солнечных лучах облако, белое и пушистое.
Сердце екнуло.
Дэйн машинально натянул шлем – зная в то же время, что в этом нет никакого толку. Может быть, в шлеме будет не так больно, подумал он и слегка устыдился собственной трусости. Как будто кто-нибудь когда-нибудь узнает.
Чуть наклонившись вперед, он вновь осмотрелся, на сей раз выискивая укрытие. Укрытия не было. Дэйн снова откинул голову назад и попытался устроиться поудобнее. Есть единственное верное предсказание, даваемое каждому человеку при рождении. Вот теперь, после всех приключений, пришло и его время. Он попытался успокоиться, вспомнить прошлое. Мозг перепрыгивал с одного воспоминания на другое, перед глазами проходили мгновения красоты, озарений, удивления, ужаса. Или гнева, или справедливости, или веселья. Он вновь испытывал все сильные чувства, смакуя их, как тонкие вина Денеб-Глориата. И только сердце быстро стучало. Сам Дэйн сидел неподвижно, думая, в какой мере охвативший его страх был вопросом. Великим вопросом. Величайшим из великих.
Туман уже поднялся над дальними скалами; через несколько минут он закроет солнце. Пряди и клубы пара окружали утесы, как освещенные теплым светом ватные ожерелья.
Где? Внезапное озарение – и он ощутил Рипа и Джаспера, как далекие звезды, яркие и неподвижные. А Камил был кометой, летящей через все небо.
То было мгновенное видение, и оно тут же исчезло.
И вместе с ним исчезло яркое красивое солнце. Над головой плыло белое облако. Дэйн поднял лицо и поглядел в гипнотизирующие извивы серебряного, серого, белого.
И вот там она и была, точно над головой, – огромная белая чаша, играющая приглушенными цветами радуги. По ее ткани ходили едва заметные переливы, от которых мерцали и сменялись цвета. Она росла; Дэйн понял, что она приближается. Теперь он видел почти незаметные следы красновато-зеленого на верхней поверхности этой твари.
Сердце бешено стучало, но Дэйн не двинулся. Его мозг охватило странное спокойствие, отсекающее боль, страх, волнение. Он был один во Вселенной, наедине с дивным и ужасным созданием. Он умрет, созерцая красоту, и не испортит этот момент, скорчившись от страха перед неизбежным.
Огромная чаша снизилась. Теперь было видно ее содержимое, переплетение жил, слабо светящихся сочными цветами. Рядом с огромной чашей висела еще одна и одна еще выше.