Корабль трясся, и Дэйн сгорбился над экраном компьютера, глядя на показания датчиков, нет ли где слабины, не сдвинулся ли груз, что при таком ускорении могло вызвать катастрофу.
Но все огоньки светились желтым, хотя тряска гремела барабанным боем, и боковой экран показывал, как быстро уходит вниз Гесперида IV и вспыхивают молнии в облаках под кораблем. Воздух провизжал мимо корпуса, будто сумасшедший органист играл токкату, – именно тогда тряска стала сильнее и резко затихла. Они вышли за звуковой барьер и опережали звук своего полета. Дэйн представил, как волна преодоления звукового барьера ударит там, теперь уже далеко внизу, по парящим.
«Королева Солнца» выходила в космос.
Дэйн почувствовал, как напряжение чуть отпустило, и глубоко вздохнул, ворочая из стороны в сторону заболевшей шеей и не отводя взгляда от консоли. Именно во время взлета обычно срабатывал закон Мерфи, особенно если загрузка велась в спешке.
Но облегчение его длилось недолго.
Экран внешнего обзора вдруг затянуло световыми мазками, изображение начало прыгать.
– Входим в ионосферу, – объявил голос Лоссина. – Задействуем пылевые экраны.
Бронированный щит, предназначенный для зон космоса, сильно засоренных микрометеоритами, отсек экран внешнего обзора. Через секунду на нем появилась диаграмма электрических полей планеты, и Дэйн уставился на нее, не веря своим глазам: «Королева Солнца» поднялась всего на двадцать пять километров – меньше чем до половины уровня, где обычно начиналась ионосфера!
– Штоц! Тау! – раздался голос Рипа. – Есть у вас эти показания?
– Подтверждаю. – Голос Штоца прозвучал напряженно-сухо.
Когда Дэйн вводил запрос в компьютер, от напряжения ему казалось, будто череп сдавило невидимыми тисками. Выскочивший ответ заставил его стиснуть зубы: дикие флуктуации магнитного поля выходили за рамки всего, что наблюдалось когда-либо на любой планете, известной компьютеру корабля.
Дэйн открыл на экране окно с видом мостика. Рип Шеннон был натянут как струна. Профиль его четко выделялся на фоне экрана, руки летали над консолью уверенно и быстро, а «Королева» с трудом, но набирала высоту.
Наблюдая за Рипом, Дэйн почувствовал эхо в мозгу – Рип смотрел, как он смотрит, – и головокружение от этого эха заставило его на секунду закрыть глаза. Потом он ощутил такое же смещение от Джаспера – но от Али ничего. И за это спасибо, угрюмо подумал Дэйн.
Потом раздались тревожные гудки – консоль Лоссина подала сигнал.
– Обнаружен тормозной импульс, пеленг десять тридцать два, девятьсот километров… – Доклад татха на мгновение прервался. Лоссин склонился над консолью. – Выход из ионосферы, – сказал он. – След потерян.
Дэйн явственно слышал озадаченность в его голосе.
По интеркому побежал быстрый разговор:
– Мы все еще поднимаемся на максимальной тяге?
– Да, но тогда как…
– Отставить треп! – резко сказал Рип, и его непривычная грубость подчеркнула напряженность момента.
Молчание.
«Королева Солнца» вздрогнула и вроде бы замедлилась, будто на что-то налетев, но Дэйн знал, что при такой скорости столкновение с чем-нибудь твердым разрушило бы корабль.
Снова открылись пылевые экраны, и образ внешнего мира мигнул и стабилизировался. Это походило на вытянутый смерч пламени, несущийся над облаками и сеткой молний Геспериды IV – темным фоном ослепительной вспышки.
– Огонь бластера, два-девяносто отметка тринадцать, удаление девяносто километров.
Голос Лоссина звучал странно – почти пронзительно. Страх это или возбуждение? Дэйн ощутил струйку пота, стекающую с брови, и подумал, что скорее страх.
– Девяносто! – крикнул Штоц по интеркому.
Дэйн вспомнил, что им неизвестно, насколько мощны коллоидные бластеры. Эта информация была строго засекречена Космической полицией. Теперь у них есть основания для оценок, и эти оценки куда хуже, чем кто-нибудь мог предполагать.
– Чуть ближе попадут – и мы сваримся, – пискнула Туе.
Дэйн поднял голову, увидел ее огромные желтые глаза, увидел, как напрягся ее гребень. Он нехотя кивнул. Если они ощутили эффект промаха на девяносто километров, то пройди луч ближе – от «Королевы» останется пар и замерзающие капли металла.
Дэйн обернулся к экрану, где расплывался факел от оружия пиратов. Какие же у них теперь шансы?
– Неплохо бы нам уйти подальше, – вдруг сказал Штоц. – Меньше атмосферы – меньше ударная волна и поперечное рассеивание.
– Пока еще не можем, – сдавленным голосом ответил Рип. – Выше – значит медленнее и больше времени у них, чтобы взять нас в прицел. Я веду нас на еще один виток, чтобы затеряться в электромагнитном излучении целанитовых полей. Все равно в такой адской магнитной буре им не навести луч точно.
Дэйн и Туе смотрели у себя на экранах, как он, произнося эти слова, одновременно выполнял то, что говорил, и дал реверс реактивных двигателей, удерживая «Королеву» на более низкой и быстрой орбите.
Подвеска Дэйна щелкнула, когда ускорение упало до нуля. Невесомость. Атавистическая часть его мозга в панике вздрогнула, узнав два самых древних кошмара: атаку хищника и падение.
Это чувство резко обострилось на миг, когда проснулась пси-связь. Появились они все четверо, но почти сразу же исчезли.
Из корабля-преследователя вырвалась еще одна вспышка света, пока еще только световая точка, теперь уже ближе к ободку планеты, но смертельный луч на этот раз изогнулся вверх и ушел в космос. Световая точка погасла.
– Дэйн, что случилось? – спросила Туе. – Пират взорвался?
– Противник вошел в магнитопаузу, – лаконично доложил Лоссин.
– Нет, – ответил Дэйн, когда ритм его сердца замедлился до нормы и пришло понимание. – Он влетел в тень Геспериды.
По интеркому донесся голос Джаспера – спокойный голос учителя:
– Луч отклонила ударная волна частиц возле терминатора.
– Проводимость растет, – сообщил Лоссин, когда по обзорному экрану опять поползли коронные разряды и закрылись пылевые щиты. Очевидно, татх связал их напрямую с сенсорами корабля.
Чтобы отвлечься от растущего ощущения беспомощности, Дэйн стал объяснять Туе, как огибает планету поток частиц от неспокойного солнца, создавая в космосе что-то вроде расходящейся от носа лодки волны.
Туе тоже обрадовалась возможности отвлечься. Она внимательно слушала, ее выразительный гребень трепетал, потом она коротко кивнула и спросила:
– Значит, луч пиратов на это налетел и отклонился?
– Да, – ответил Дэйн. – К сожалению, мы не можем рассчитывать, что это случится опять.
– Отсеки, доложите обстановку, – прервал их голос Рипа.
Этому новому отвлечению Дэйн тоже обрадовался и стал слушать краткие рапорты и глядеть на приборы, ожидая своей очереди.
– Температура реактивных двигателей – шестьдесят три процента допустимой нормы и сохраняется, – доложил Джаспер.
– Машины на девяноста восьми процентах, – сказал Иоганн Штоц. – В пределах параметров.
– Все закреплено, – доложил Дэйн, когда наступила его очередь. – Поломок не обнаружено.
И все это время низким аккомпанементом к быстрым переговорам экипажа свистели и рокотали реактивные двигатели, преодолевая трение атмосферы в орбитальном полете.
– Температура корпуса семьсот пятьдесят пять градусов, стабильная, – доложил Тау. – Охлаждение заполнено на пятьдесят пять процентов, оставшихся резервуаров при таком режиме хватит на двести пятьдесят минут.
Вырабатываемому при нагреве корпуса теплу было некуда деваться – система охлаждения сохранит его в резервуарах под давлением еще четыре часа, а потом надо будет отдать его через двигатели, кпд которых в этом режиме снизится наполовину. Но к тому времени они уже будут далеко от планеты. Или погибнут, мелькнула мысль.
И снова рябью на воде реакция от других – на этот раз острее. Первым ее отсек Али, потом Джаспер; Рип был настолько поглощен работой, что это его само по себе отгораживало.
Дэйн потряс головой, избавляясь от дезориентации, неизбежного спутника таких соединений, и посмотрел на экран. Пылевые щиты снова открыли, и градусах в тридцати по курсу он увидел сияние у края ночной поверхности планеты. В отличие от бурных молний, дифракционных кругов и цепочек, мерцающих в постоянном кишении под облаками далеко внизу, как культуры бактерий, это сияние было ровным.
Когда снова поднялась ионизация, отрезав внешний вид, Лоссин неожиданно доложил:
– Тормозной двигатель, один-семьдесят отметка восемьдесят, четыреста километров.
– Противник пытается нас достать, – сказал Рип.
– А может? – спросил Тау по интеркому.
– Зависит от того, какой у них корпус и какова емкость охладителя, – ответил штурман. – Лоссин, можешь прочесть массу этого корабля?
В окне своего экрана, показывавшем мостик, Дэйн увидел, как татх мотнул головой:
– Слишком много флуктуаций в магнитосфере. – Тут щиты снова открылись, и мех на шее у татха поднялся дыбом. – След потерян. Ты можешь вести нас не в ионосфере, над флуктуациями отражающего слоя?
– Слишком высоко будет, – ответил Рип. – Попытайся так. Со спутниками наблюдения удалось что-нибудь сделать?
– Десять минут до связи с ними, – ответил Лоссин. Шерсть у него на шее уже не топорщилась.
– Спутники наблюдения? – переспросила Туе. – Глиф не мог настроить?
Донесся голос Глифа из машинного отделения:
– Мы настроили спутники для тактического мониторинга, но не смогли еще переориентировать…
– Надо было ждать взлета, – добавил голос Иррбы из отсека двигателей.
– Чтобы не навести пиратов, – сказал вполголоса Дэйн.
Туе кивнула, зрачки ее сузились в щелочки.
– Теперь понимаю.
– И изображения будут медленные, – сказал из рубки Лоссин.
– Слишком много шума – планета гудит колоколом, – врубился резкий голос Штоца. – Частоты падают, амплитуды растут. Но скорость обмена снижается.
– И этого мало, – заметил Джаспер. – Чертовски мешает настраивать двигатели.