А Дэйн саркастически добавил:
– Или Космическая полиция как следует возьмет нас за шкирку.
– Позвольте мне уточнить, – сказал Али. – Они там сидят под этим ураганом из чувства чести?
На этот раз Туе опять слегка кивнула и издала одну из своих трелей.
– Они ждут нас им говорить, ходите обратно в лагерь. Пользуйтесь лагерем, всеми вещами. Вещи теперь наши. Не их: мы даем вещи обратно, они пользуются. И долг чести перед нами.
Теперь Джаспер задумчиво кивнул.
– Их культура должна во многом строиться на доверии, – заметил он. – Думаю, когда они начинали, у них почти ничего другого не было.
Али посмотрел на бледного маленького товарища, чувствуя, как перекашивается поле зрения. От этого у него чуть не закружилась голова – корабль подхватывала и вертела гигантская рука. А Джаспер наверняка говорит не столько о татхах, сколько о венерианских колонистах.
Али захлопнул рот, гадая, сколько прочел Джаспер в его мыслях. Он не стал показывать свое раздражение, но решил, что пойдет в лабораторию и будет ждать, когда проснется Тау.
– Страшно думать, как там они в такую погоду без всякой защиты, – сказал Дэйн, глядя на темный экран.
– Такую погоду они переносят лучше нас, – сказал Фрэнк. – Я не много знаю о татхах, но знаю, что мех защитит их от самой мерзкой погоды.
Дэйн внезапно засмеялся.
– Выкладывай, – сказал ему Али, снова испытывая головокружение, на этот раз от комбинации облегчения у Дэйна, Джаспера и самого себя. – Что такого смешного? А то у нас тут последнее время дефицит хороших шуток.
– Когда мы с Рипом с ними встретились, от них был такой… явный запах. Я только что вспомнил, на что этот запах похож. – И он улыбнулся еще шире.
– И? – спросил Фрэнк.
Дэйн расхохотался:
– На мокрую псину.
Шторм трепал «Королеву» двое суток. На пике бури гром превратился в почти непрерывный грохот корпуса, но не поэтому те, кто обычно спал на верхней палубе, спустились в тесные пассажирские каюты. Попытка Рипа Шеннона поспать в своей каюте на уровне рубки управления впервые в жизни заставила его понять, что такое морская болезнь.
Часть этих двух дней Дэйн провел со Штоцем, помогая ему строить компьютерные модели и экстраполировать наиболее вероятные исходы, готовил инструменты и основные детали, которые понадобятся для переделки шахтных ботов в обогатительные установки.
– Ультразвуковые дробилки нам все равно понадобятся, – сказал Штоц, – и наверняка каталитические сепараторы, но все остальные детали джипи будут, скорее всего, лишними.
Туе тоже спустилась помогать. Поднимать она ничего не могла, но ее пальцы ловко справлялись с проводами.
– Мы не двигать корабль? – спросила она, когда началась работа. – Очень открытое место.
Штоц мотнул головой:
– Корабль мы двинуть не можем, но можем поставить дополнительные оттяжки. Будем трястись и дрожать, но не упадем.
– Когда выгрузим джипи, стоит убрать те булыжники с наветренной стороны, – проворчал Камил. Он тоже пришел помогать. – Понятно, почему здесь нет холмов. Не хочется мне думать, как двухтонный камешек стукнет по «Королеве», как раз когда я залягу придавить ухо.
Туе усмехнулась словам «придавить ухо», но ничего не сказала. Ее улыбка заставила улыбнуться и Дэйна. Он никак не мог понять ее чувства юмора. Иногда совершенно обычные вещи вызывали у нее приступы неудержимого хохота, и, хотя, если ее спросить, она с удовольствием объясняла, в чем дело, почему-то неловко было все время спрашивать, что же такого она нашла смешного. Он не хотел создавать у Туе впечатления, будто чувство юмора у нее неправильное.
Штоц только приподнял бровь, но продолжал работать. Они с Тау колдовали над устрашающим количеством приборов для измерения кучи параметров – от перепадов температуры до содержания воды и минеральных веществ в дожде, ветре и всем остальном, что может обрушить на них непогода. В первую спокойную ночь научная часть экипажа расставит технику повсюду и добавит еще тросы для стабилизации корабля. Дэйн знал, что им с Рипом предстоит новая попытка установить контакт с Лоссином и остальными.
Прошло два дня. Хотя погода не переменилась, Дэйн с удовольствием отметил огромную разницу в своем самочувствии сейчас и раньше. Если только не взбегать по трапу на три уровня сразу, можно почти не замечать силу тяжести. Труднее всего было избавиться от приобретенных в микрогравитации привычек.
Конечно, у него не было тех проблем, что у бедняжки Туе. Тау смастерил для нее аэрационное устройство, и так она смогла питаться. Но дважды на глазах у Дэйна Туе рассеянно поставила свой стакан в воздух, ожидая, что он там и останется, и оба раза Дэйн не успевал ее предупредить, и стакан падал ей на ногу.
Первый раз она присела, внимательно глядя на разливающуюся жидкость и тревожно вздыбив гребень.
Дэйн услышал слабый звук и поднял глаза на Али, который честно пытался подавить смех.
– Вода лучше в шарах, – сказала наконец Туе, подняв глаза. Она взяла со стойки инструментов собиратель жидкости и внимательно смотрела, как он засасывает разлитое и отправляет в утилизатор.
Таким образом, все были заняты на различных работах.
На третий день сквозь толстый слой белых облаков пробился бледный водянистый рассвет. Впервые видимость стала относительно хорошей и можно было различить серо-синий океан со всех сторон, кроме юга. Исполинские деревья не пострадали; их большие, с виду резиновые листья сияли в бледном свете. Дэйн подозревал, что эти листья жестче пластмассы.
В течение дня Дэйн много раз проверял наружные экраны и видел висящие там и сям клочья тумана. А есть в них парящие? Возможно. Холодный ужас столь близкой угрозы заставлял всматриваться вновь и вновь, однако ничего страшного видно не было. В этом тумане даже мерещилась некая чуждая и тонкая красота – в том, как он плыл над сонной водой и вокруг огромных деревьев.
Наконец настала ночь, на сей раз без бури. Измерительные приборы были готовы и вынесены в шлюз. Никто не спал; они еще не пытались подчинить цикл сна и бодрствования ритму вращения планеты. Предстояло много работы, и все, кажется, чувствовали себя как Дэйн: нервически, на взводе, но телесно вялыми из-за того, что слишком долго жили в невесомости.
Когда наступила ночь, Али Камил вышел с каким-то ящиком в руках.
– Мой вклад в общее дело, – сказал он с кривой усмешкой и стал раздавать круглые предметы всем собравшимся в кают-компании, чтобы обсудить планы.
– Шлемы! – выразил Рип общее удовольствие. – С налобными фонарями.
Али пожал плечами:
– Идею мне на самом деле подсказали парящие. Возможно, против них шлемы бесполезны, но, вообще, не помешают. Фонари рассчитаны на десять часов непрерывной работы. Здесь переключатель интенсивного режима, – он показал тумблер, – но тогда фонаря хватает максимум на пять часов. Однако можно прихватить запасной аккумулятор и пристегнуть его к поясу, чтобы не утяжелять шлем.
– Отлично придумано, – с чувством сказал Мура. – А это что, коммуникатор?
– Удобнее, чем карманные устройства, которые мы обычно носим. Поскольку мы собираемся работать только ночью да еще наверняка в мерзкую погоду, я решил, что это станет частью повседневной одежды.
Он отдал Туе ее шлем, приспособленный для надевания поверх гребня.
Туе довольно присвистнула, вертя шлем в руках:
– Хороший, Али Камил. Хороший.
– Не слишком изящные, – заметил Али со своей странной, чуть насмешливой улыбкой. – Вряд ли они войдут в моду, когда мы вернемся в какую-нибудь цивилизацию. Зато прочные: я взял пластик высокой плотности для защиты от случайных летящих камней и падающих веток.
Дэйн примерил свой шлем. Али с его инженерными способностями сделал вещь удобную и легкоуправляемую. Дэйн был доволен еще и тем, что теперь не придется надевать неуклюжий наголовный фонарь, который он состряпал наспех в свободное время.
Рип надел свой шлем, кивнул Али и огляделся:
– Готовы?
На первую продолжительную вылазку направлялись четверо. Туе очень рвалась пойти с ними – и Дэйну было бы спокойнее, если бы она участвовала в этом первом контакте с высаженным на планету экипажем «Ариадны», но Тау объявил, что ей еще какое-то время нельзя отходить далеко от корабля, поскольку она наверняка переоценивает свои силы.
Дэйн почти все время провел, изучая данные по татхам. Спускаясь по пандусу вслед за Рипом Шенноном, он знал, что подготовился насколько мог, но долгий опыт подсказывал, что нельзя слепо доверять даже очень подробным данным. Слишком часто какой-нибудь критически важный факт оказывается либо не замечен, либо неверно понят. Хотя Туе знала лишь одну татханку, к тому же оставленную на Бирже в детстве, Дэйн был уверен, что ее знакомство с языком татхов помогло бы им лучше понять этот народ.
Они зашагали вниз по холму среди деревьев. Дэйн видел в холодном воздухе пар от своего дыхания. Фонари в шлемах были достаточно сильны и высвечивали остатки тропы, протоптанной по склону и снова заросшей: остроконечная трава там была заметно пониже. Тропа вела на юг.
Очень скоро они вышли на поляну. У Дэйна похолодело в животе, когда он узнал место нападения парящих. Они с Рипом ускорили шаг, и Рип бросил Дэйну мимолетную улыбку по поводу их общей инстинктивной реакции.
Через поляну и снова под деревья. Оба они двигались медленно и обдуманно. Земля раскисла, но, поскольку грунт был каменистый, увязнуть им не грозило. Тропа, по которой они шагали, бежала по склону холма. Дэйн видел стволы огромных деревьев, растущих из невидимой ему земли. Деревья были не меньше ста метров в высоту.
Тропа все время шла вниз. Дэйн угрюмо подумал, каково будет карабкаться обратно, – и решил не забивать этим голову. Придет время – тогда и будем страдать.
Он забеспокоился, не прозевали ли они лагерь и не заблудились ли, когда Рип остановился и понюхал воздух. Дэйн осторожно сделал то же самое – мороз неприятно защипал носовые пазухи – и различил легкий запах дыма.