Я посмотрела на двусторонний список дополнительных номеров, который Роберта из отдела кадров любезно ужала до карманного размера и заламинировала, чтобы он не испачкался и не порвался. В нем свыше ста имен.
— Перевод, добавочный номер, спросить, кто звонит, переадресовать или записать сообщение, — говорю я, — так?
Небесно-голубые глаза Тиффани широко открываются от удивления.
— Здорово, ты въехала. Боже. Мне потребовалась недели, чтобы запомнить все это.
— Ну, — говорю я, не желая ранить ее чувства. Тиффани уже рассказала мне историю своей жизни — она уехала из родительского дома в Северной Дакоте сразу после окончания старшей школы, чтобы стать моделью. За эти четыре года она много раз снималась в разных журналах, включая ежегодный выпуск каталога «Нордстром»; стала жить с фотографом, с которым познакомилась в баре и который обещал устроить для нее больше фотосессий, он «типа, женат, но она, типа, полная стерва. Но он не может развестись, потому что он, типа, из Аргентины и иммиграционная служба дышит ему в спину так, что он, типа, вынужден притворяться, что все это правда. Пока он платит за ее хату в Челси, его жена врет, что они все еще вместе, но на самом деле она живет со своим тренером. Но как только он получит вид на жительство, все будет кончено. И он на мне женится». Несмотря на то что от нее несет перегаром, я все-таки не хочу, чтобы она чувствовала себя неловко из-за того, что у нее всего лишь диплом о среднем образовании, а я окончила (ну, практически окончила) колледж, и естественно, что я схватываю все немного быстрее, чем она. — Это сложно.
— О-о-о-о, вот и звонок, — говорит Тиффани, когда телефон начинает тихонько звякать. Звонки в офисах «Пендергаст, Лоуглинн и Флиин» всегда включены на минимальную громкость, чтобы не раздражать коллег, которые, по словам Тиффани, очень нервные из-за количества работы, или клиентов, которые очень нервные из-за высокого почасового тарифа за юридические услуги в «Пендергаст, Лоуглинн и Флинн». — Ну, отвечай так, как я только что объясняла.
Я поднимаю трубку и уверенно говорю:
— «Пендергаст, Лоуглинн и Флинн», с кем вас соединить?
— Кто это, черт побери? — спрашивает мужчина на другом конце провода.
— Это Лиззи, — говорю я максимально любезно.
— Ты временная секретарша?
— Нет, сэр, — говорю я, — я — новый утренний секретарь в приемной. С кем вас соединить?
— Дайте мне Джека, — коротко отвечает он.
— Конечно, — говорю я, лихорадочно изучая свой маленький свернутый список. Джек? Кто из них Джек? — Как вас представить? — спрашиваю я, пытаясь выиграть время, чтобы найти имя Джек.
— Боже правый! — Мужчина на другом конце кричит: — Это Питер Лоуглинн, черт побери!
— Конечно, сэр, — говорю я. — Пожалуйста, оставайтесь на линии.
— Да как вы…
Я нажимаю на «ожидание» трясущимися пальцами, затем поворачиваюсь к Тиффани, она дремлет в соседнем кресле, ее роскошные, длинные, черные, идеально завитые ресницы покоятся на высоких скулах.
— Это Питер Лоуглинн, — расталкиваю я ее. — Ему нужен кто-то по имени Джек! Он ругается! По-моему, он просто рассвирепел, когда я поставила его в режим ожидания…
Тиффани дергается, как студент при виде пиццы, вырывает у меня трубку и шепчет: «Черт, черт, черт, черт». Потом перегибается через меня, чтобы выключить режим ожидания, и без запинки произносит:
— Здравствуйте, мистер Лоуглинн, это Тиффани… Да, я знаю. Ну, она новенькая… Хорошо, так и сделаю… Конечно. Пожалуйста.
Ее длинные ухоженные пальцы перепархивают на клавиатуру, и Питер Лоуглинн замолкает.
— Извини, — говорю я дрожащим голосом, как только Тиффани кладет трубку. — Я просто не нашла никого с именем Джек в этом списке!
— Тупая сучка, — говорит Тиффани, достает шариковую ручку и что-то дописывает на листке, который дала мне Роберта. Передавая листок обратно, она видит мое встревоженное выражение и смеется. — Да не ты. Эта шлюха Роберта. Она думает, что она такая замечательная, потому что закончила колледж. Типа, и что? В итоге она составляет графики отпусков для сотрудников. Даже обезьяна с этим справится. А гонору-то!
Я взглянула на изменения, которые Тиффани сделала в моем списке. Она перечеркнула первое имя «Джон» напротив фамилии «Флинн» и подписала «Джек». Поскольку список заламинирован, надпись была едва видна.
— Джек — это настоящее имя Джона Флинна? — спрашиваю я.
— Нет. Он Джон. Но называет себя Джек, и все остальные тоже, — объясняет мне Тиффани. — Не знаю, зачем Роберта указала его настоящее имя, а не то, которым его называют. Наверняка решила сделать тебе гадость. Роберта страшно завидует девушкам, которые выглядят лучше нее. Потому что сама выглядит, как тролль с лошадиным лицом.
— А, вот вы где! — кричит Роберта, открывая стеклянную дверь, ведущую из холла в приемную. На ней плащ свободного покроя с поясом — по подкладке я определяю, что это Бурберри, а в руках — портфель. Для того, кто только «планирует отпуска сотрудников», она выглядит суперделовой. — Все хорошо? Тиффани показала тебе что и как?
— Да, — говорю я и в панике смотрю на Тиффани. Вдруг Роберта слышала, что ее назвали троллем с лошадиным лицом?
Но Тиффани спокойна, как айсберг. Из ящика стола она достает пилку для ногтей.
— Как прошло утро, Роберта? — доброжелательно спрашивает Тиффани, подравнивая ноготь.
— Замечательно, Тиффани. — Роберта при ближайшем рассмотрении действительно слегка похожа на лошадь. У нее длинное лицо и слишком большие зубы. Она небольшого роста, с ужасной осанкой, и вправду делающей ее похожей на тролля. — Спасибо большое за то, что помогла и взяла двойную смену, чтобы обучить Лиззи. Мы это ценим.
— Работаю в утреннюю смену, а потом еще и в вечернюю, так? — интересуется Тиффани.
— Конечно, — отвечает Роберта, и ее улыбка становится натянутой. — Как договаривались.
Тиффани пожимает плечами.
— Это все замечательно, — говорит она приторно-сладким голосом.
Роберта улыбается еще напряженнее.
— Замечательно, — говорит она. — Лиззи, если ты…
Начинает звонить телефон. Я тянусь к трубке.
— «Пендергаст, Лоуглинн и Флинн», — говорю я, — с кем вас соединить?
— У меня Леон Финкл для Мэрджори Пирс, — мурлычет женский голос.
— Минуту, пожалуйста, — говорю я и нажимаю кнопку перевода звонка. Потом, прекрасно понимая, что Роберта следит за каждым моим движением, я нахожу дополнительный номер Мэрджори Пирс в моей шпаргалке, набираю цифры и говорю, когда кто-то на том конце Линии поднимает трубку: — Леон Финкл для Мэрджори Пирс.
— Я отвечу, — сообщает чей-то голос.
Я нажимаю кнопку переадресации звонка и наблюдаю, как маленькая красная лампочка на кнопках перевода звонков гаснет. Сделано. Я справилась.
— Очень мило. — Роберта явно впечатлена. — У Тиффани ушли недели на то, чтобы выучить все это.
Взгляд, которым Тиффани наградила Роберту, мог бы заморозить самый горячий кофе.
— У меня не было такого хорошего инструктора, как у Лиззи, — холодно сообщает она.
Роберта дарит нам еще одну сдержанную улыбку и говорит:
— Продолжайте. Да, Лиззи, тебе нужно зайти ко мне в кабинет и заполнить все необходимые формы для предоставления страховки.
— Хорошо, — говорю я и, поскольку телефон звонит снова, тянусь к трубке. — «Пендергает, Лоуглинн и Флинн», — говорю я.
— Соедините меня с Джеком Флиныом, пожалуйста, — говорит голос на том конце провода. — Это Терри ОМелли.
— Одну минуту, пожалуйста, — говорю я и нажимаю на перевод звонка.
— Вот стервозина, — шепотом ворчит Тиффани, доедая «Твиззлер».
— Терри ОМелли хочет поговорить с мистером Флинном, — говорю я, когда по линии мистера Флинна отвечает женщина.
— Переведите звонок, пожалуйста, — говорит женщина. Я нажимаю на кнопку.
— Ты представляешь, у нее хватило наглости сказать мне, чтобы я не красила ногти над столом. — Тиффани стреляет глазами в дверь, за которой только что исчезла Роберта. Она сказала, что это непрофессионально.
Я воздержалась от замечания о том, что я также не считаю признаком профессионализма маникюр на рабочем месте в юридической конторе.
Снова звонит телефон. Я отвечаю.
— «Пендергает, Лоуглинн и Флинн», — говорю я. — С кем вас соединить?
— С собой, — говорит Люк. — Звоню, чтобы пожелать удачи в первый рабочий день.
— Ох! — Я чувствую, что мои колени подгибаются, как всегда, когда я слышу его голос. — Привет.
Я уже отошла от событий прошлого вечера, когда он сообщил, что люди нашего возраста слишком молоды, чтобы знать, что такое настоящая любовь. Но он сказал, что не имел в виду нас. Очевидно, он просто сделал обобщение. Многие наши ровесники, скорее всего, действительно не тают, что такое настоящая любовь. Тиффани, к примеру, наверняка не знает.
Впрочем, после ужина он весьма компетентно продемонстрировал, что знает, что такое любовь. Вернее, секс.
— Как дела? — интересуется Люк.
— Отлично, — говорю я. — Просто отлично.
— Ты не можешь говорить, потому что кто-то сидит рядом с тобой, да? — Вот за что я так сильно его люблю. Он такой проницательный. Почти в любых вопросах.
— Совершенно верно, — подтверждаю я.
— Ладно, через минуту начнется первая лекция, — говорит он. — Я просто хотел узнать, как у тебя дела.
Пока он говорит, стеклянная дверь приемной приоткрываются, и к нам заходит чуть полноватая блондинка. На ней джинсы и белый свитер с высоким воротником, совсем не скрывающий ее пышных форм, и ботинки «Тимберленд». Наверняка в контору «Пендергает, Лоуглинн и Флинн» нечаста приходят люди в таких ботинках. Женщина кажется мне знакомой, но я не могу вспомнить, кто она.
Тем временем Тиффани отрывается от полировки ногтей, и ее челюсть отвисает.
— Ой, надо идти, — говорю я Люку. — Пока.
Я вешаю трубку. Посетительница подходит к стойке приемной. Я отмечаю, что она красивая и пышет здоровьем, и, кажется, ее совсем не волнуют складки, свисающие над поясом слишком низко сидящих джинсов, хотя их вполне можно было бы спрятать под ремнем джинсов с более высокой талией, это выглядело бы гораздо привлекательней.