– Охотой на демона займусь я одна, – заявила Аэлина. – Ты со мной не пойдешь.
– Обязательно пойду, – с мальчишеским упрямством возразил Эдион.
– А я говорю, не пойдешь. Во-первых, ты слишком узнаваем.
– Хватит с тебя единоличных подвигов.
Аэлина долго смотрела на брата, словно оценивая все его сильные и слабые стороны.
– Ладно, – наконец согласилась она. – Возьму тебя.
Эдион облегченно вздохнул. Напряжение сменилось усталостью.
– А после этого… после поимки демона, после возвращения амулета… мы освободим магию?
Аэлина кивнула.
– У тебя, наверное, уже есть замысел?
Новый кивок.
– Может, поделишься с братом, хотя бы и двоюродным?
– Не сейчас, но скоро.
«Боги, помогите мне», – мысленно взмолился Эдион.
– Значит, когда ты осуществишь свой удивительный таинственный замысел, нас уже ничего не будет держать в этой дыре, и мы отправимся в Террасен.
Ему не хотелось спрашивать про Дорина. Эдион хорошо помнил, сколько душевной боли принесла Аэлине встреча с одержимым принцем. Но если ей помешали расправиться с этим демоническим вместилищем, он с удовольствием поможет сестре. Убийство Дорина не доставит ему никакого наслаждения. Возможно даже, капитан его за это убьет. Благополучие Террасена стоило того, чтобы отсечь Дорину голову.
– Да, мы отправимся в Террасен, – сказала Аэлина. – Но у тебя всего один легион.
– Найдется немало желающих сражаться за наше дело. Поднимутся и другие края, если ты бросишь клич.
– Это мы с тобой обсудим потом.
Эдиону пришлось снова себя обуздывать.
– Нам обязательно нужно попасть в Террасен еще до конца лета. Сама знаешь: осень там коротка и снег часто выпадает за одну ночь. Опоздаем – застрянем здесь до весны.
Аэлина рассеянно кивала. Вчера, по просьбе Эдиона, она отправила письма Рену, командиру Беспощадных и нескольким правителям Террасена, оставшимся верными родине. Письма призывали объединяться и предостерегали тех, кто обладал магическими способностями, советуя последним залечь на дно. Эдион мало рассчитывал на отклик правителей. Все они были старыми, опытными хитрецами. Вряд ли поторопятся исполнять приказы, исходящие от их королевы. Однако попробовать стоило.
Чувствуя, что Аэлина не настроена сейчас говорить об этом, Эдион пустил в ход последний довод:
– На вооружение и содержание армии нам понадобятся деньги.
– Знаю.
Это не ответ. Эдион зашел с другого бока:
– Даже если люди согласятся сражаться ради чести родины, ряды солдат будут быстрее пополняться, если мы сумеем им платить. О вооружении и содержании я уже сказал. На голодное брюхо много не навоюешь. Это я тебе по собственному опыту говорю.
Эдион вспомнил, как год за годом он вместе с другими командирами Беспощадных ходили по тавернам, собирая деньги на содержание легиона. Плакать хотелось, видя, как последние бедняки бросали в миски для пожертвований свои монеты, заработанные тяжким трудом. Он смотрел на их изможденные, покрытые шрамами лица, где живыми были только глаза. И в тех глазах светилась надежда.
– Адарланский король разграбил нашу казну. Это было одной из первых его забот после вторжения в Террасен. Деньги, на которые мы можем рассчитывать, поступают из пожертвований. Суммы невелики. И еще – адарланские подачки.
– Вот тебе еще один способ управления захваченным королевством, – тихо сказала Аэлина.
– Наш народ ужасно обнищал. Многие просто не сводят концы с концами. Где уж там платить подати.
– Я не стану увеличивать подати ради сборов на войну, – отрезала Аэлина. – И брать займы в других королевствах тоже не стану. Сам знаешь, на каких условиях ссужают деньги нищим.
Голос Аэлины был полон горечи. У Эдиона перехватило горло. Деньги. Проклятые деньги, без которых всё в этом мире стопорилось. Сражаться за красивую мечту способны единицы. Но со временем даже они отступают перед мрачной действительностью.
История знала случаи, когда пошатнувшиеся дела королевства поправлялись через удачный брак. Только Аэлина не принцесса. Она – королева. Террасену не нужен новый иноземный правитель.
– Как видишь, начинать думать надо уже сейчас. Мне представляется разумным как можно скорее освободить магию. Тогда мы смогли бы привлечь на свою сторону тех, кто владеет магическими способностями. Предложили бы им обучение, крышу над головой, довольствие. Представь солдата, умеющего сражаться мечом и магией. Это поменяло бы сам характер войны, причем в нашу пользу.
– Конечно, – согласилась Аэлина, и ее глаза устало сверкнули.
Эдион смотрел на сестру и в который раз делал печальное открытие: как же много успела она повидать и пережить за эти десять лет.
Он видел ее шрамы, замаскированные татуировкой. Не все, только часть, возле шеи. Он не осмеливался просить, чтобы Аэлина показала их целиком. Вчерашняя рана была пустяком по сравнению со множеством других, оставивших отметины на ее теле. Их роднил не только цвет глаз, но и это тоже.
Эдион все-таки решился поднять еще одну животрепещущую тему. Откашлявшись, он сказал:
– Как ты помнишь, в нашем королевстве приносили клятву на крови.
Лежа в постели, Эдион часами обдумывал этот разговор. Видя, что его слова заставили Аэлину сжаться, он поспешил добавить:
– Тебе незачем принимать эту клятву сейчас. Время еще есть. Но когда будешь готова, буду готов и я.
– Ты по-прежнему хочешь принести мне клятву на крови? – отрешенно спросила она.
– Конечно. – Эдион отбросил всякую дипломатию. Он – солдат, а не дворцовый крючкотвор. – Это было и остается моим прирожденным правом. Ритуал можно отложить до нашего возвращения в Террасен, но клятву тебе принесу только я и никто другой.
У нее дернулась шея.
– Верно, – прошептала Аэлина и добавила что-то еще.
Последних слов Эдион не разобрал.
На крыше у нее было несколько площадок для упражнений. Аэлина сказала, что хочет проверить состояние укушенной руки. Возможно, это был только предлог и ей понадобилось побыть одной. Похоже, Эдион поторопился со словами о кровной клятве. Не так, не так надо было говорить с ней об этом.
Эдион собрался уйти с крыши, но в тот момент дверца люка откинулась и в проеме возник капитан Шаол.
Увидев Шаола, Аэлина направилась к нему походкой хищницы, обнаружившей добычу.
«Не хотел бы я оказаться на твоем месте, Шаол», – подумал Эдион.
– В чем дело? – спросила она.
«И услышать такое приветствие я бы тоже не хотел».
Эдиону не оставалось иного, как тоже похромать к ним. Шаол захлопнул дверцу.
– Тенюшника больше нет.
Аэлина застыла как вкопанная.
– Как это понимать?
Лицо капитана было бледным и напряженным.
– Гвардейцы, одержимые демонами. Сегодня вечером они явились на рынок и завалили все выходы. Очень много людей не успели выбраться. Потом эти твари подожгли туннели. Кто-то пытался прорваться к сточным каналам, но там их тоже ждали гвардейцы. Беглецов встречали целые отряды с мечами наготове.
Вот откуда этот густой, удушливый дым. И завеса на горизонте. Боги милосердные. Король окончательно потерял рассудок. Народ превратился для него в дрова. Хочу – изрублю в куски, хочу – сожгу.
Руки Аэлины повисли как плети.
– Зачем? – прошептала она.
Ее голос слегка дрожал, но у Эдиона волосы стали дыбом. Его фэйская природа требовала броситься на капитана, разорвать голыми руками… Хотя бы одним источником ее боли и страхов меньше.
– Выяснилось, что мятежники, которые освобождали его, – глаза Шаола полоснули по Эдиону, – собирались в закоулках Тенюшника и покупали разные опасные штучки.
Эдион подошел к Аэлине. Он впервые видел капитана таким осунувшимся и даже постаревшим. За несколько недель, что пролегли между их последней встречей в день казни Сорши и пленения Дорина, капитан заметно постарел.
– И ты, надо думать, винишь во всем меня? – спросила Аэлина.
У капитана дрогнул подбородок. Странно, что он даже не кивнул Эдиону. Словно и не было месяцев, когда они работали бок о бок. Словно не было того страшного дня…
– Король так или иначе расправился бы с мятежниками, – сказал Шаол. – Убивать было дольше и хлопотнее. И он выбрал огонь.
Аэлина не шевелилась.
– Вздумал ее пугать? – не выдержал Эдион. – Ты еще скажи, что нападение на рынок было посланием для Аэлины.
– А ты думаешь, не было? – вопросом ответил Шаол, наконец обратив на него внимание.
– Ты торопился сюда, чтобы бросить мне в лицо свои обвинения? – вскинула голову Аэлина.
– По-моему, это ты говорила мне, чтобы прекратил все поиски и сидел тихо, – сказал ей Шаол. От его тона Эдиону захотелось свернуть капитану челюсть. – Я пришел спросить о другом. Почему ты до сих пор не разрушила часовую башню? Сколько еще невинных людей погибнут под перекрестным огнем твоей войны с королем?
– Ты хочешь обвинить меня в том, что мне наплевать на чужие жизни? – спросила Аэлина, и каждое ее слово было густо полито ядом.
– Ты рисковала чужими жизнями – и во множестве – ради вызволения одного человека. Уж не считаешь ли ты, что Рафтхол и его жители существуют исключительно для твоих нужд?
– А может, капитан, тебе напомнить, как ты, приехав в Эндовьер, позевывая, смотрел на рабов и на многочисленные могилы? – прошипела Аэлина. – Или тебе напомнить, как меня, оборванную, голодную, закованную в кандалы, впервые привели к Дорину? Герцог Перангтон заставил меня пасть ниц перед наследным принцем, но ты и не подумал вмешаться. Теперь тебе хватает наглости обвинять меня в бездушии. А известно ли тебе, сколько добропорядочных жителей Рафтхола богатели и жирели за счет эндовьерских рабов, по которым ты скользил скучающим взглядом?
Эдиону хотелось зарычать. Капитан никогда не рассказывал о своей первой встрече с Аэлиной. И об отвратительной сцене, учиненной Перангтоном, тоже молчал. Интересно, вздрогнул ли капитан, увидев шрамы на ее спине? Или он смотрел на террасенскую королеву, как на двуногую, говорящую зверюшку, понадобившуюся для осуществления амбиций наследного принца?