– Нет, принц. Твои одежки мы завтра же отдадим прачке, и ты их наденешь, только если она сумеет убрать все слои запахов. А пока будешь щеголять в моих.
– Принцесса, ты успела стать тиранкой, – пробурчал Рован.
Аэлина повернулась и уже за спиной услышала плеск воды. Рован встал на ноги. Она едва удержалась, чтобы не обернуться.
«И не вздумай», – прошипел голос у нее в голове.
Он был прав, этот голос. Голос ее Здравого Смысла. Она обязательно будет прислушиваться к нему.
В гардеробной Аэлина открыла шкаф, выдвинула нижний ящик, где лежала аккуратно сложенная мужская одежда. Наследство Саэма.
Аэлина смотрела на старые вещи, вдыхая еле уловимый его запах, сохранившийся в недрах ткани. Пока ей не хватило сил сходить на его могилу.
– Оставь, – послышался сзади голос Рована. – Не вынимай.
Аэлина стремительно повернулась. Как он умел незаметно подкрадываться!
Зрелище был ошеломительное. Аэлина постаралась убрать с лица изумление и не могла. Она любовалась мускулистой мужской фигурой с блестящей от масла кожей и полотенцем, которым были опоясаны чресла Рована. Шрамы на его спине вполне бы сошли за тигриные полосы. Даже ее Здравый Смысл не находил слов.
Преодолевая сухость в горле, она сказала:
– Извини, принц, но я как-то не подумала заранее прикупить мужской одежды на случай твоего появления. Пока у меня есть только это. Все равно лежит просто так.
Аэлина достала рубашку, расправила рукава.
– Надеюсь, эта тебе подойдет.
Саэму было всего восемнадцать, когда его убили. К тому времени Рован успел провести не одно столетие в постижении воинского ремесла и битвах.
Следом Аэлина вытащила из ящика штаны и нижнее белье.
– Завтра мы купим тебе все необходимое. Но я не могу повести тебя в одежную лавку в таком виде, как сейчас. Не представляю, что́ будет с местными женщинами, если они узрят тебя с полотенцем на чреслах. И что будет с тобой.
Посмеиваясь, Рован прошел к стене гардеробной, где висели ее платья, камзолы, плащи и рубашки…
– И ты все это носишь?
Аэлина кивнула. Рука Рована коснулась нескольких платьев с вышивкой.
– Какие красивые, – признался он.
– Попробовал бы ты сказать хоть слово против моего гардероба! Я бы тебя мигом пристроила на свободную вешалку.
– Одежда – это разновидность оружия, – сказал Рован, останавливаясь перед черным бархатным платьем.
Передняя часть платья и облегающие рукава были совсем скромными, без украшений. Только неглубокий вырез был слегка окаймлен золотистым шитьем, узор которого расходился и поднимался к плечам. Рован перевернул платье и ахнул. Вышивка на спине была настоящим шедевром. Перевалив через плечи, золотистые нити сплетались, образуя силуэт дракона. Его морда с раскрытой пастью глядела в сторону шеи, туловище извивалось вдоль спины, а хвост доходил до границы длинного шлейфа.
– Это платье мне понравилось больше всех, – признался Рован.
Аэлина дотронулась до бархатного рукава:
– Я его купила, когда мне было шестнадцать. Увидела и сразу же купила. А когда его привезли, оно мне показалось слишком… взрослым. Девчонка, какой я тогда была, выглядела в нем нелепо. Я его ни разу не надевала. Так и висит, уже почти четыре года.
Рован осторожно погладил золотую спину дракона. Все его пальцы были в шрамах.
– Ты уже не девчонка. Мне очень хочется как-нибудь увидеть тебя в этом платье.
– Я скучала по тебе, – призналась Аэлина, водя локтем по его руке.
– Мы расставались совсем ненадолго, – с привычной суровостью возразил он.
Конечно, для бессмертного фэйца месяц – пустяк.
– Ну и что? Разве мне нельзя по тебе соскучиться?
– Помнится, я тебе говорил: те, к кому ты привязана, – это оружие. И оно в любой момент может быть обращено против тебя. Тосковать по мне означало по-глупому отвлекаться от дела.
– Умеешь ты говорить комплименты, – огрызнулась Аэлина.
Она не ждала от него слез или бурного проявления чувств. Но ей было бы просто приятно узнать, что и он чуточку скучал по ней. Что и у него были мгновения пронзительной тоски. Или у бессмертных тоски не бывает?
– Ты одевайся здесь, – быстро сказала Аэлина и ушла из гардеробной.
В мыльной она плеснула холодной воды на лицо и шею.
Когда она вернулась в спальню, Рован стоял и хмуро глядел на предложенную ему одежду. Штаны еще кое-как на него налезли, хотя оказались совсем короткими и не дотягивали до талии.
– Надевать рубашку я не рискнул. Боялся порвать.
Он протянул Аэлине рубашку. Она виновато покосилась на нее, потом на голый торс Рована:
– Завтра я с утра оправлюсь за одеждой. А сейчас… если тебя не смущает такой вид… идем, я познакомлю тебя с Эдионом. Он нас заждался.
– Нам нужно поговорить.
– Разговор будет хорошим или плохим?
– Таким, что я даже рад исчезновению магии на вашем континенте. Иначе ты бы сожгла свое жилище и несколько окрестных улиц.
У нее свело живот, но она сказала:
– Это было всего один раз. И если хочешь знать мое мнение, твоя бесподобная бывшая любовница это заслужила.
Более чем заслужила. Высокие фэйские гости, нагрянувшие в Страж Тумана, были хуже чумы. Особенно чванливая бывшая любовница Рована. Вопреки его просьбам, она начала приставать к нему с ласками. Аэлина попробовала вмешаться – та пригрозила поркой за вмешательство… Что ж, на том злосчастном пиру Аэлина точно соответствовала своему новому прозвищу – огнедышащая сука-королева.
Губы Рована слегка дрогнули. В глазах промелькнула тень.
– Когда будем говорить: сейчас или позже?
– Позже. Этот разговор может и обождать.
Как ни хотелось ей выведать у Рована тему разговора, она заставила себя выйти к заждавшемуся их Эдиону.
Устав ждать в гостиной, Эдион переместился на кухню. Когда туда вошли Аэлина и Рован, он встал, придирчиво оглядывая гостя.
– Аэлина, почему ты так скупо рассказывала мне о своем фэйском принце? Оказывается, он преисполнен мужского обаяния.
Аэлина нахмурилась. Эдион повернулся к Ровану:
– Завтра мы с тобой поупражняемся на крыше. Хочу увидеть все, что ты умеешь.
– Эдион, это что за мальчишество? – не выдержала Аэлина. – Я несколько дней подряд слышала твои восторженные слова о принце Роване. Не ты ли называл его живой легендой? Не ты ли мечтал собственными глазами увидеть великого воина? Вот он, Рован. Стоит перед тобой. Что ж ты не выказываешь ему почтение?
Эдион плюхнулся на стул:
– Если принцу Ровану нужны формальности, я могу даже пасть ниц. Но, как вижу, наш гость не держится за церемонии.
Зеленые глаза фэйского принца на мгновение вспыхнули.
– Как пожелает моя королева.
Боги милосердные!
Слова «моя королева» больно ударили по Эдиону.
Двое принцев пристально смотрели друг на друга. В глазах каждого – ни капли дружелюбия. Волосы одного отливали золотом, другого – серебром. Один был ее двоюродным братом, другой – родственной душой, с которой ее связывали карранам и клятва на крови. В обоих не было ничего человеческого. Двое фэйских мужчин (если не сказать, самцов), схлестнувшихся в необъявленном поединке за господство.
– Если вы решили подраться на ночь глядя, идите на крышу, – сказала Аэлина.
Рован вопросительно посмотрел на нее, но не произнес ни слова. Зато Эдион вдруг вздумал пошутить.
– Аэлина хочет сказать, что мы оба не лучше собак. Не удивлюсь, если она всерьез боится, как бы мы с тобой не обмочили ее мебель.
Рован даже не улыбнулся. Он склонил голову набок и принюхался.
– Знаю, – вздохнула Аэлина. – Эдиону тоже надо вымыться. Сегодня в таверне он, видишь ли, захотел выкурить трубку. Я отговаривала, но он утверждал, что это благотворно влияет на его чувство собственного достоинства.
– Принц, я знаю, что ваши с Аэлиной матери были сестрами. А кто был твоим отцом? – спросил Рован, не меняя своей странной позы.
– Так ли уж это важно? – вопросом ответил Эдион и демонстративно развалился на стуле.
– Я спрашивал не о важности. Известно ли тебе, кто твой отец?
Эдион пожал плечами:
– Мать об этом молчала. Я не знаю. Думаю, и никто не знает.
– А у тебя есть догадки? – полюбопытствовала Аэлина.
– Принц тебе никого не напоминает? – спросил Рован.
– Напоминает. Меня. Мы с ним похожи.
– Да, конечно. Однако… – Он вздохнул. – А ведь ты видела его отца. Всего несколько недель назад. Это Гарель.
Эдион смотрел на гостя, чья кожа была украшена затейливой татуировкой, и думал: а не брежу ли я? Может, слишком рано встал на ноги и теперь расплачиваюсь за поспешность?
Эдион понял слова принца. Но им еще нужно было уложиться в его мозгу. Пока что он продолжал смотреть на татуировку Рована. Оказалось, она представляла собой не просто узор, а целое повествование на Древнем языке. Повествование начиналось возле виска Рована и шло по шее, плечу и мускулистой руке. Большинство смертных, едва взглянув на татуировку, опрометью бросились бы прочь.
Эдион видел множество воинов, но этот был Воином с большой буквы. Единственным и неподражаемым.
Таким же, как Гарель, если верить легендам.
Гарель, друг Рована, один из его когорты. Гарель, чьим вторым обличьем был горный лев.
– Помню, Гарель спрашивал меня, сколько мне лет, – сказала Аэлина. – Когда я ответила, что девятнадцать, кажется, он даже обрадовался.
Теперь понятно. Гарель интересовался, не его ли она дочь. Оказалось, что нет. Слишком молода. Но она была уж очень похожа на женщину, с которой он однажды провел ночь. Эдион плохо помнил мать. Точнее, не помнил ее здоровой. В памяти осталось ее высохшее, посеревшее лицо. Такой его мать была накануне смерти. Фэйские целители могли бы с легкостью вылечить ее от страшной болезни, но она почему-то не допускала их к себе. По рассказам других Эдион знал, что когда-то его мать была почти точной копией Эвалины – его тетки и матери Аэлины. Повзрослев, Аэлина стала похожей на свою мать и, скорее всего, на мать Эдиона.