– Хочется думать, что это не знак, – пробормотала она.
– Да пребудет с нами удача, – сказал Рован.
Они вернулись в спальню.
– Будем следить за развитием событий, – продолжал он. – Если окажется, что Темное Владычество затягивает тебя, обещаю вернуть тебя обратно, к свету.
– Приятно слышать.
Над Рафтхолом снова прогрохотал гром. Гроза стремительно надвигалась на город. Может, и к лучшему. Заодно и голову ей прочистит.
Аэлина полезла в коробку, принесенную Лисандрой, и достала оттуда еще один предмет.
– А ювелир Лисандры и впрямь очень талантлив, – заметил Рован.
В руках у Аэлины была копия амулета. Ювелир с поразительной точностью воспроизвел размеры, цвет и даже вес. Мастерская подделка заняла свое место на туалетном столике.
– Это избавит меня от излишних вопросов.
К часу ночи ливень ослабел, превратившись в моросящий дождь. Аэлина по-прежнему несла вахту на крыше, сменив Эдиона. Рован ходил взад-вперед перед холодным очагом, ожидая ее возвращения. Около полуночи заглянул Шаол – рассказать Эдиону о наблюдении за особняком Аробинна. Эдион предлагал ему переждать дождь, но капитан ответил, что у него хороший плащ, и исчез за водной стеной.
Ровану надоело ждать.
Не замечая дождя, Аэлина стояла, повернувшись лицом к западу. Она смотрела не на сверкающую громаду стеклянного замка, а просто на город.
Ровану вспомнился их разговор. Да, предки Аэлины не были образцами святости и благочестия. Он тоже не святой. Главное – его прошлое не отпугивает ее. Он хотел сказать ей об этом и сказал бы. Но этот ее наряд, потом мысленный разговор. То и другое породило в голове Рована некоторую сумятицу.
В тусклом свете редких уличных фонарей поблескивали ее золотые гребни и дракон на спине платья.
– Дождь угробит тебе платье, – сказал Рован.
Аэлина обернулась. Лицо ее было бледным, как рыбье брюхо. От краски на веках по щекам тянулись тонкие черные полоски. Глаза Аэлины были полны гнева, душевной боли и, как ни странно, чувства вины. Рован даже согнулся, словно его ударили в живот.
– Я все равно больше никогда не надену это платье. – Она вновь повернулась к городу.
– Аэлина, если тебе не хочется… своими руками, я готов… вместо тебя, – сказал Рован, становясь рядом.
После того, что Аробинн пытался с нею сделать и в кого превратить… Они с Эдионом подарят предводителю ассасинов очень долгую и очень мучительную смерть.
Аэлина смотрела туда, где находилась Башня ассасина.
– Я сказала Лисандре, что она может оборвать его жизнь.
– Почему?
Аэлина плотно обхватила мокрые плечи.
– Лисандра заслужила это право больше, чем кто-либо. Больше меня. Больше вас с Эдионом.
Так оно и было.
– Ты уверена, что ей не понадобится наша помощь?
Аэлина покачала головой. С гребней и выбившихся прядок полетели брызги.
– Шаол за всем проследит.
Она стояла, расправив плечи и подняв голову. Ее пальцы крепко сжимали локти. Губы тоже были плотно сжаты. Рован поймал себя на том, что любуется ее профилем.
– Я понимаю: после всего, что было, сожалеть о невозможности иного выхода… глупо, – прошептала Аэлина, хватая ртом воздух. – Он был дрянным человеком. Он хотел подчинить меня своей воле и с моей помощью получить власть над Террасеном. Быть может, он даже намеревался стать королем и заставить меня родить ему наследника.
Она содрогнулась всем телом. Вместе с нею задрожал и золотистый вышитый дракон.
– И в то же время… если бы не он, я бы тогда пропала. Или потом. Я часто представляла, с какой радостью оборву его жизнь. А сейчас – ничего, кроме пустоты и усталости.
Рован обнял ее, прижав к себе. От нее веяло ледяным холодом. Рован не знал, чему уподобить чувства, бурлившие в душе. Нечто похожее он бы испытывал, если бы ему приказали убить Маэву, а вместо него это сделал кто-то из его когорты. Тот же Лоркан.
Аэлина повернулась к нему. Рован безошибочно уловил и ее тщательно скрываемый страх, и это проклятое чувство вины.
– Завтра тебе нужно будет выследить Лоркана. Я хочу знать, выполнил ли он мое, с позволения сказать, поручение.
Ее интересовало, расправился ли Лоркан с гончими Вэрда, или они расправились с ним. Тогда исчезнет главное препятствие для освобождения магии.
Боги милосердные! Лоркан стал его врагом. Рован прогнал эту мысль.
– Мне что же, убить его, если понадобится?
Аэлина с трудом сглотнула:
– Рован, здесь я не могу тебе приказывать. Поступай так, как сочтешь нужным.
Ровану было бы легче услышать однозначный приказ. Но Аэлина давала ему право выбора. Она понимала, сколько веков связывали Рована с Лорканом, и оставляла решение за ним самим…
– Спасибо.
Аэлина опустила голову ему на грудь. Острые концы гребней впились в его тело. Рован вытащил сначала один гребень, затем и второй. Они были настоящими произведениями искусства.
– Гребни продай, – сказала она. – А платье… сожги.
– Как скажешь. – Рован убрал гребни к себе в карман. – Конечно, жаль сжигать такое красивое платье. Думаю, увидев тебя в нем, враги попадали бы к твоим ногам.
Он сам был готов пасть к ее ногам, когда впервые увидел на ней это платье.
Аэлина не то усмехнулась, не то всхлипнула. Она обняла Рована за талию, чтобы согреться. Мокрые волосы Аэлины разметались. Запахи жасмина, алоизии и тлеющих углей перебивали запах миндаля, чему Рован был только рад.
Он стоял со своей королевой под дождем, вдыхал ее запах и был готов так стоять столько, сколько ей понадобится.
Дождь превратился в легкую влажную пыль. Аэлина вынырнула из забытья, обнаружив, что стоит с Рованом на крыше и он согревает ее своим телом.
Фэец стоял неподвижно, похожий на статую. Свет фонарей красиво золотил его нос и выступающие скулы. А на другом конце города, в хорошо знакомой ей комнате, Аробинн сейчас истекал кровью. Или уже был мертв.
Аэлине показалось, что замо́к, который ей никак не удавалось открыть, наконец-то щелкнул и поддался.
Рован повернул голову. И с его серебристых волос капал дождь. Черты его лица чуть смягчились. В них появилось что-то зовущее и даже беззащитное.
– О чем ты сейчас думаешь? Расскажи, – шепотом попросил он.
– Я думаю о том, как просто вывести тебя из равновесия. Достаточно лишь признаться, что я очень редко надеваю нижнее белье.
У него блеснули зрачки.
– Принцесса, какой смысл делать это?
– А какой смысл этого не делать? – игриво спросила Аэлина.
Ей показалось, что Рован мучительно решает, обнимать ли ее дальше или разжать руки.
– Мне жаль иноземных посланников, которым придется иметь дело с тобой.
Аэлина улыбнулась. Ей захотелось совершить какой-нибудь безрассудный, бесшабашный поступок. Сегодня, оказавшись в подземелье Башни ассасина, она вдруг поняла, до чего устала. Устала от смерти, ожидания и необходимости прощаться.
Ей захотелось взять в ладони лицо Рована. Его кожа была такой гладкой, а скулы – такими красивыми и четкими. Аэлина протянула руку.
Она ждала, что Рован отстранится, но он просто смотрел на нее. Нет, он смотрел в нее, как делал всегда. Они друзья, но их связывает больше чем дружба. Много больше. Она это давно знала. Просто не хотела признаваться. Аэлина осторожно провела большим пальцем по его скуле, скользкой от дождя.
Ее обожгло вспыхнувшим желанием. Какой же дурой она была, убегая от желания, отрицая его. Аэлина вспомнила, как просыпалась по утрам и рука сама тянулась на пустую половину кровати. Она и тогда пыталась себя уверить, что ей никто не нужен. Одно слово, дура.
Аэлина протянула и вторую руку к лицу Рована. Его глаза сомкнулись с ее глазами. Дыхание стало прерывистым. Ее палец скользил по узорам татуировки на его виске.
Его руки обняли ее чуть крепче. Большие пальцы Рована переместились с ее талии чуть выше. Аэлина едва удерживалась, чтобы не выгнуть спину, наслаждаясь его прикосновением.
– Рован, – прошептала она.
Имя-мольба, имя-молитва. Ее пальцы двигались по его щекам и…
Молниеносным движением Рован вдруг схватил сначала одну ее руку, потом другую и буквально отодрал их от своего лица. Он негромко рычал, будто рассерженный зверь. Мир вокруг Аэлины замер. Стало очень холодно.
Отбросив ее руки, как тлеющие головешки, Рован попятился. Его зеленые глаза погасли. Аэлина давно не видела их такими тусклыми. У нее перехватило дыхание. Потом раздались его слова:
– Больше этого не делай. Больше не трогай меня… так.
У Аэлины зашумело в ушах. Лицо вспыхнуло.
– Прости, – едва слышно произнесла она.
Боги милосердные!
Ему было больше двух тысяч лет. Он – бессмертный фэйский воин. А она…
– Я не подумала… – Аэлина попятилась к люку. – Прости меня, – повторила она. – Не обращай внимания.
– Ладно, – буркнул Рован, тоже направляясь к люку. – Договорились.
Он скрылся в проеме люка. Аэлина осталась. Ошеломленная. Озябшая. С маслянистыми черными разводами на щеках.
«Больше не трогай меня… так».
Четкая линия, проведенная по песку их отношений. Разграничительная черта, потому что бессмертному Ровану больше двух тысяч лет, потому что у него была идеальная возлюбленная, которую никто не заменит. А она… Она – молодая, неопытная. Она – его карранам и его королева. Этого достаточно, и большего он не хотел. Не будь она такой безрассудной, невнимательной дурой, могла бы и сама понять нехитрую разницу между огнем желания в его глазах и готовностью это желание утолить. Возможно, Рован ненавидел себя за то и за другое.
Боги милосердные! Что она наделала?
Потоки дождя струились по оконным стеклам, отбрасывая тени на паркет и расписные стены спальни Аробинна.
Лисандра выжидала, вслушиваясь в звуки грозы и ровное дыхание того, кто лежал рядом с нею. Аробинн крепко спал.
Если делать то, что она собралась, надо действовать сейчас, пока он крепко спит и пока шум дождя заглушает почти все звуки. Темизия – богиня диких зверей – дала ей свое благословение. В детстве эта богиня покровительствовала Лисандре. Говорили, что Темизия продолжает заботиться обо всех зверях, посаженных в клетку.