Наконец-то появилось такое понятие, как семейные каникулы. Билеты на поезд, если не в первый класс, то во второй или третий, были достаточно дешевы, чтобы отправиться на отдых всей семьей. Королева быстро «распробовала» новый транспорт и те месяцы, когда парламент был распущен на каникулы, свободно путешествовала по стране. И если прежде жители крохотных городков видели профиль монарха только на монетах, у них появилась возможность увидеть королеву лицом к лицу и составить о ней свое мнение.
Принц Альберт убедил парламент порадовать Викторию подарком – приобрести для нее личный поезд. Первый заезд состоялся 13 июня 1842 года со станции Слоу близ Виндзора. Паровоз «Флегетон» тянул за собой роскошный королевский вагон и еще шесть вагонов попроще, все выкрашенные темно-бордовой краской. Крышу королевского вагона венчала небольшая корона, а внутри он напоминал хорошо обставленную гостиную.
Путешествие до вокзала Паддингтон в Лондоне заняло 25 минут. Поезд мчался с головокружительной скоростью – целых 50 миль в час! Согласно анекдоту, сходя на перрон, Виктория попросила машиниста: «В следующий раз чуть медленнее, пожалуйста». С тех пор скорость королевского поезда не превышала 40 миль в час днем и 25 – ночью. Королева не могла есть на ходу и всегда дожидалась остановки, прежде чем приступить к трапезе. В остальном же новое транспортное средство ее полностью устраивало.
Навещать имения знати стало гораздо проще. Теперь королева могла нагрянуть когда угодно, и подготовить усадьбу к ее приезду требовалось в кратчайшие сроки. Приезжала королева не налегке, а с огромной свитой, в которую неизменно входили няньки с кормилицами – не оставлять же детей дома! Герцог Веллингтон жаловался, что во время визита Виктории в замке Уалмер было не развернуться из-за сундуков и чемоданов и повсюду суетились горничные. Чтобы разместить королевский двор, владельцам небольших усадеб приходилось порою сносить стены, тем самым расширяя комнаты.
В 1843 году Виктория и Альберт навестили сэра Роберта Пиля в его стаффордширской усадьбе Дрейтон-Мэнор, а уже оттуда отправились в Чатсуорт, вотчину герцога Девонширского.
У герцога Девонширского было как желание, так и средства, чтобы принимать королевскую семью. Помимо королевской свиты, на торжественный прием были приглашены еще 140 человек, в их числе лорд Мельбурн, герцог Веллингтон и чета Палмерстон. Для гостей и слуг было закуплено 700 литров эля и еще полторы тысячи литров вина, бренди и других спиртных напитков, а чтобы насытить эту толпу, забили 6 быков и 20 овец. Столовое серебро не соответствовало случаю – из сейфов достали золотые приборы, которые герцог в свое время приобрел в России. Специально для бала личный музыкант герцога сочинил танцевальную музыку.
Усадьба Чатсуорт занимала особое место в сердце Виктории. Здесь она останавливалась еще девочкой, когда путешествовала с матерью по стране. В западной части парка Виктория посадила дуб, и ей не терпелось проверить свой саженец – как он там, не засох ли? Но тогдашний прием не шел ни в какое сравнение с представлением, которое герцог устроил на этот раз. Каскад был подсвечен бенгальскими огнями, которые вспыхивали то синим, то красным, на ветвях деревьев мигали лампы, а в 10 часов вечера прогремела канонада, и гости зажмурились, ослепленные праздничным фейерверком. Когда королева отправилась на покой, в парк ринулась целая армия вооруженных граблями садовников, которые за ночь привели все лужайки в идеальный порядок.
Герцог представил королевской чете своего старшего садовника Джозефа Пакстона, который превратил Чатсуорт в шедевр ландшафтно-паркового искусства. Лучше всего Пакстону удавались сложные конструкции из стекла и металла. Королева была поражена усадебной оранжереей, «самым грандиозным сооружением, какое только можно вообразить»: в высоту 18 м, в длину – более 90, с огромными стеклянными панелями, под которыми росли экзотические цветы и фрукты. Впоследствии именно садовнику из Чатсуорта будет предложено разработать проект Хрустального дворца – главного символа Викторианской эпохи.
С оранжереей в Чатусорте связана еще одна история, которая имеет непосредственное отношение к королеве. В 1830-х в Южной Америке была обнаружена самая крупная в мире кувшинка, с диаметром листа больше 2 м и благоуханными белыми цветами. В 1837 году английский ботаник Линли нарек растение именем новой королевы – Victoria regia. Как выяснилось вскоре, этот вид кувшинок уже получил название amazonica в честь реки Амазонки, поэтому правильнее было бы назвать экзотическое диво Victoria amazonica. Это название закрепилось за кувшинкой в XX веке, но современники Виктории не посмели связать ее имя с воинственными амазонками. Для того чтобы выращивать капризную кувшинку, требовался особый микроклимат. Сразу несколько знатных садоводов соревновались в том, кто же первый обзаведется экзотичным растением, но именно Джозеф Пакстон выстроил парник, в котором Victoria amazonica чувствовала себя как дома. А герцогу Девонширскому выпала честь преподнести королеве цветок ее тезки.
Первый совместный отпуск за рубежом Виктория и Альберт устроили летом 1843 года, когда были приглашены во Францию королем Луи-Филиппом. Событие само по себе было примечательным, ведь монархи двух стран встречались на французской земле впервые с 1520 года, когда Франциск I принимал Генриха VIII на «Поле золотой парчи».
На яхте «Виктория и Альберт», которой управлял королевский бастард Адольфус Фитцкларенс, супруги отчалили из Плимута в Ле-Трепор, городок в устье реки Сены. У берега их ожидала королевская ладья, устланная алыми шелками и украшенная английским и французскими флагами. Собравшаяся на берегу толпа так громко скандировала «Да здравствует королева Англии!», что заглушала звуки оркестра, исполнявшего английский гимн.
Встречать гостей приехал король со всем семейством, включая внуков – их отец, наследник престола, годом ранее погиб во время крушения кареты. От траурных настроений не осталось и следа. Пока Альберт приходил в себя после морской качки, Виктория любезничала с королем, который сразу же обнял ее и расцеловал в обе щеки. Виктория не привыкла к столь бурным проявлениям чувств, но король ей понравился. Она любила галантных мужчин не первой молодости.
Если Виктория хотела провести каникулы «по-домашнему», в непринужденной атмосфере и без помпы, она попала по адресу. С королевским домом Франции ее связывали родственные отношения: дочь Луи-Филиппа Луиза была женой Леопольда Бельгийского и любимой тетушкой Виктории, а другая французская принцесса Мария Клементина готовилась к помолвке с кузеном Альберта.
Короля Луи-Филиппа недаром называли «королем-лавочником»: во всех его резиденциях царила буржуазная семейственность. Сын герцога Луи-Филиппа-Жозефа Орлеанского, известного под именем Филипп Эгалите, он с молодости тяготел к ценностям среднего класса. Вслед за отцом он принял Великую французскую революцию и отказался от титулов, отважно сражался на стороне якобинцев.
Новый режим его не пощадил. После антиправительственного заговора, в котором принял участие его начальник генерал Дюмурье, Луи-Филиппу пришлось бежать из Франции. Некоторое время он прожил в Швейцарии, преподавая в школе для мальчиков. Но после того как от любвеобильного француза забеременела школьная повариха, доверять ему детские души стало опасно.
Луи-Филипп объездил всю Европу, где только до него не могли дотянуться якобинцы, пересек Атлантику и продолжил знакомство с Новым Светом. Конец 1799 года он встречал в Канаде. В то же самое время там служил герцог Кентский, будущий отец Виктории. Видя, что француз нищенствует, принц расщедрился и дал ему взаймы 200 фунтов. Денег хватило, чтобы покинуть Новую Скотию и добраться до Англии, где Луи-Филиппу предстояло провести последующие 15 лет.
Королева Виктория, по крупицам собиравшая сведения об отце, была рада встретить его должника, который так тепло отзывался о щедротах. Мало кто мог искренне помянуть герцога Кентского добрым словом.
После Реставрации французской монархии Людовик XVIII восстановил военное звание Луи-Филиппа и вернул ему конфискованные земли, вследствие чего герцог быстро разбогател. Отличный дипломат, он нашел общий язык с буржуазией, ставшей его опорой во время революции 1830 года, вознесшей его на престол.
Девизом нового царствования стали слова Enrichissez-vous – «Обогащайтесь!». В отличие от своих предшественников, король вел себя, как заправский буржуа. Тучный господин с головой до смешного напоминавшей грушу, он любил в одиночку прогуливаться по улицам, неся под мышкой зонтик. Пышные церемонии при дворе устраивались только на Новый год, в остальное же время знать предпочитала держаться подальше от «короля-лавочника».
Ко времени визита английской королевы Луи-Филипп утратил былую популярность даже среди буржуазии. Неприязнь народа к своему правителю уже не ограничивалась демонстративным поеданием груш. С 1830 года на Луи-Филиппа было совершено 5 покушений. Один из заговорщиков, корсиканец Фиески, соорудил «адскую машину», примитивный пулемет из 24 стволов, из которого расстрелял королевскую свиту, но не задел самого монарха.
Травля коллеги вызывала сочувствие у королевы Виктории. Она и сама становилась мишенью для сумасшедших и наглых юнцов, но эти случаи были единичными, тогда как за Луи-Филиппом шла систематическая охота.
Бунтари проявили великодушие и не стали донимать английскую гостью. Ее визит во Францию обошелся без эксцессов. Пять дней Виктория и Альберт провели в нормандском дворце Э, строительство которого было начато в конце XVI века герцогом Генрихом Гизом, а завершено век спустя мадам де Монпансье.
В летней резиденции французских королей Викторию окружал домашний уют. Погода тоже не подкачала: гостям накрывали на стол в саду, а потчевали их выписанным из Англии сыром и пивом, чтобы они не заскучали по привычной еде. Заботу, проявлявшуюся даже в мелочах, невозможно было не оценить. Пока интроверт Альберт плескался в море, Виктория прогуливалась по парку с королевой Марией-Амалией, которая держалась с ней ласково и просто, как с родной дочерью.