В июне 1861 года Вики устроила встречу с девушкой и была покорена ее красотой. «Трудно сохранять беспристрастность, будучи настолько очарованной, но я никогда не встречала более прелестное создание, чем принцесса Аликс»[175], – пела ей дифирамбы Вики.
Брюнетка с большими глазами и правильными чертами лица казалась настоящим ангелом. Манеры датской принцессы были безукоризненными, а тот факт, что к шестнадцати годам она не прочитала ни одного романа, привел Вики в восторг. Значит, душа ее тоже ангельски чиста. Вики призывала родителей к решительным действиям, ведь такая знатная красавица, как Аликс, не залежится на ярмарке невест. Ее уже присматривали для русского царевича[176].
Увидев датскую принцессу на фотографии, Альберт воскликнул, что, будь он юношей, сам бы на ней женился. Виктории девушка тоже приглянулась, но материнское сердце терзали страхи. Что, если такой «жемчужине» не приглянется Берти?
Она не питала иллюзий по поводу его внешности: «Нос у него превратился в настоящий кобургский и начинает немного свисать вниз, но, к сожалению, подбородок маловат. При таком крупном носе и пухлых губах это не идет на пользу его профилю». Прическа сына тоже не устраивала любящую мать. «Не следует тебе так аккуратно расчесывать волосы на пробор и укладывать их на висках. Из-за этого ты выглядишь женственно, как-то по-девичьи, а голова кажется совсем маленькой»[177], – журила она сына. Определенно, Александра была слишком хороша для такого пугала.
Принца Уэльского огорчала перспектива раннего брака. Родительский план был виден как на ладони: как можно скорее опутать его цепями Гименея, чтобы он не успел как следует погулять. Но Берти считал, что ему еще рано ставить крест на холостяцкой жизни. Он попросил отсрочки, и родители позволили ему провести лето в Ирландии. Принца определили в военный лагерь Кэррег, где он обучался всем премудростям военного искусства. Расщедрившись, королева произвела его в полковники. Родители пригрозили навестить Берти в конце августа и удостовериться, что он не тратил времени даром.
Принцу нечем было их порадовать. За несколько месяцев он не смог одолеть учебу, на которую у других офицеров уходили годы. Ко времени визита родителей его успехи на плацу были более чем скромными. Болезненно морщась, королевская чета наблюдала, как Берти муштрует небольшую роту гвардейцев-гренадеров. А после смотра его ожидал разнос от командира, полковника Перси. Герой Крымской войны раскритиковал его роту и добавил, что голос у Берти недостаточно зычный. Воина из него все равно не получится, так что не стоит даже начинать.
Теперь ему остался один путь – в церковь вместе с милой Аликс. Вики выманила брата в Германию, якобы посмотреть на учения прусской армии. На самом деле ей не терпелось познакомить Берти и Аликс, которых в мыслях она давно уже повенчала.
Местом для их «случайной» встречи был выбран собор в Шпейере, городке близ Румпенхейма, имения Гессен-Кассельской династии. Там как раз гостила Луиза со старшей дочерью. Девушка была удивлена, когда матушка потащила ее смотреть фрески, да еще велела надеть лучшее платье – в бережливом семействе экономили на обновках. А в соборе Александру поджидал английский принц.
Молодые люди побеседовали, но Купидон промахнулся мимо цели. Принцу показалось, что при свете дня Александра вовсе не так обворожительна, как на фотографии. Лоб низковат, а нос слишком длинный. «Что же касается любви, – писала раздосадованная сваха, – то я не думаю, что он способен влюбиться. Сомневаюсь, что хотя бы что-нибудь может вызвать у него восторг».
Принц рассчитывал отложить помолвку на неопределенный срок. Откуда ему было знать, что грядут такие потрясения, от которых он сам запросится к алтарю?
Глава 26. «День погрузился во тьму»
Свой тридцать девятый день рождения принц Альберт отметил не в Виндзоре или Осборн-Хаусе, а в Потсдаме, где Вики преподнесла ему торт, по немецкому обычаю украшенный свечами. Несмотря на присутствие жены и любимой дочери, Альберт слишком устал, чтобы радоваться. Он ложился позже всех, до глубокой ночи просиживая над бумагами, а просыпался первым, чтобы разбудить жену бодрым «Вставай!». Но работа – непрерывная, на износ – уничтожила следы былой красоты, надломила крепкое здоровье спортсмена.
Нестарый еще мужчина, принц казался карикатурой на себя прежнего – обрюзгший, располневший, с обширной плешью и глубокими морщинами между вечно сдвинутыми бровями. По утрам он прикрывал лысину париком, раз уж разводить в камине огонь не позволяла жена. Обтягивающие лосины, от которых трепетало сердце юной Виктории, уступили место мешковатым брюкам, щегольские сапоги – бесформенным штиблетам. Столько лет Альберт чувствовал себя Атлантом, что держал на плечах семью и полцарства в придачу, но к сорока годам исполин начала сутулиться.
Хуже всего были желудочные колики. Когда они обострялись, принц питался одним лишь молоком и терял сознание от усталости и голода. Был или это гастрит, вечный спутник стресса, или первые признаки рака желудка?
Так или иначе, королева беспокоилась за мужа. Но не всерьез. Альберт казался ангелом, спустившимся с небес, чтобы облагодетельствовать человечество. Но ведь ангелы живут вечно, и людские немочи им нипочем.
Стиснув зубы от боли, принц двигался вперед. Отлеживаться в постели он считал непозволительной роскошью. Семейные дела требовали его присутствия. В скором времени Альфреда ждала поездка в Южную Африку, а для Алисы был приглашен жених, принц Людвиг Гессенский. На Алису, в отличие от Вики, родители не возлагали особых надежд – лишь бы пристроить. Тихая, как тень, Алиса взирала на отца с немым обожанием, и его воля значила для нее все. На кого укажет отец, тому и быть ее женихом.
А сколько оставалось незаконченных дел! Принц-консорт открывал музеи и подвесные мосты, выступал со спичами на конгрессах, отдавал должное своему новому увлечению – статистике, в которой он явственно видел промысел Божий. Альберт прятал от близких изнеможение и лишь в письмах к дочери был искренним до конца: «Мой двойник – мельничный ослик в Кэрисбруке, которого ты, конечно, помнишь. Он был бы рад пощипать травку в Кэстл-Уэлл, но за свои труды он получает мало благодарности»[178].
Альберт вынужден был признать – он так и не научился бездумно получать удовольствие. Даже в Осборне и Балморале он постоянно думал о делах. Работа была для него и защитой от жизненных невзгод, и самой жизнью. Только в ней он обретал смысл. Альберт трудился как заведенный, но даже в самом сложном, искусно настроенном механизме рано или поздно разбалтываются винты, стирается резьба на шестеренках, ржавеют пружины…
Годы 1860-й и 1861-й стали для принца роковыми. Казалось, сама смерть идет за ним по пятам, неутомимая и безжалостная, как охотник, загоняющий зверя. Осень 1860 года едва не стала для него последней. Альберт катался в открытой коляске по окрестностям Кобурга, как вдруг понесли лошади. Впереди виднелись железнодорожные пути, перед которыми, давая ход поезду, стояла телега. Столкновение казалось неизбежным, но принц успел выпрыгнуть из кареты и покатился по земле. В 1842 году при таких же обстоятельствах разбился герцог Орлеанский, старший сын короля Луи-Филиппа. Альберту повезло намного больше: он отделался синяками и ссадинами.
Оправившись от первого шока, он бросился на подмогу кучеру, чьи увечья оказались более серьезными. Пока принц приводил возницу в чувство, обезумевшие лошади доскакали до города, где тут же были опознаны. Искать принца немедленно отправился королевский секретарь Понсонби, который помог ему добраться до дворца. Когда королева увидела мужа, окровавленного и облепленного примочками, то не знала, ужасаться ли ей или радоваться чудесному спасению.
Альберт держался молодцом, но то была хорошая мина при плохой игре. В душе он был потрясен не меньше жены. Во время прогулки с братом Альберт внезапно достал платок и разрыдался, уверяя, что видит Кобург в последний раз. Уж слишком явственно напомнила о себе смерть. «Какие твои годы», – утешал его Эрнст, но впустую. После злополучного происшествия Альберт погрузился в депрессию.
Несчастья следовали одно за другим, не давая принцу перевести дыхание. Не только лошади, но даже надежные поезда становились посыльными смерти. В январе 1861 года погиб доктор Бейли, новый придворный врач, чей профессионализм так высоко ценил Альберт. Трудно представить более странную и нелепую кончину. Опоздав на поезд, доктор Бейли объяснил смотрителю на станции Уимблдон, что спешит к королеве. Для лечащего врача ее величества можно расстараться. Поезд был остановлен, и запыхавшийся доктор забрался на подножку. А через некоторое время… в его вагоне проломился пол. На полном ходу поезда Бейли упал на пути и был раздавлен насмерть – единственный смертельный исход в этой странной трагедии. Принц был потрясен случившимся. Ему казалось, что смерть тычет костлявым пальцем в его близких и друзей.
Настоящая беда подстерегала супругов в марте. В последние несколько лет герцогиня Кентская безуспешно боролась с рожистым воспалением. Операция на безобразно распухшей правой руке не принесла облегчения. В ночь с 15 на 16 марта Виктория просидела у постели матери и услышала ее последний вздох. Альберт застал жену рыдающей на полу. Королева пережила девять родов, но никогда не держала за руку умирающего и не наблюдала, как стекленеют глаза. Горе ее было безгранично.
Виктория корила себя за те десять лет вражды, когда редкие встречи с матерью оборачивались скандалами. Благодаря Альберту мать и дочь зарыли топор войны, но как поздно это произошло!
Истерика Виктории растянулась на несколько недель, а в перерывах между рыданиями она рассматривала зарисовки надгробий и разбирала материн архив. Она перечитала все письма, которыми обменивались ее родители, и осознала себя круглой сиротой. Возраст королевы, а на тот момент ей перевалило за сорок, не умалял ее горя. В письмах к дочери она называла себя не иначе как «несчастной сироткой».