— Нет.
Она подошла еще ближе и остановилась рядом. Молодой человек продолжал внимательно смотреть на воду. Боудика решила выждать, пока Кассий не начнет разговор сам. За все годы, что она была замужем за Прасутагом, он только бормотал, рычал или огрызался на нее, как трусливая собака.
Казалось, прошла вечность, прежде чем Кассий спросил:
— Ты что-нибудь хотела?
— Да. Я хочу знать, почему ты так жестоко причиняешь боль твоему отцу.
Он передернул плечами и продолжил смотреть на воду.
— Почему ты так обращаешься с ним и со мной? — снова спросила она.
— Я ничего ему не делаю, — резко ответил Кассий.
Боудика рассмеялась.
— Не считай меня глупой, если не хочешь, чтобы я обращалась с тобой, как с ребенком. Твое поведение с тех пор, как я вышла замуж за твоего отца, — позор. Ты сделал так, что я не чувствую себя здесь дома. Я хочу знать почему. Из-за чего ты так злишься на меня?
Молодой человек резко повернулся к ней. Его губы были сжаты, глаза с презрением прищурены.
— Кассий, чем раньше ты поймешь, что твой отец любит меня, тем скорее убедишься, что ничто не отнимет у меня его любовь, — продолжала Боудика. — Так почему же ты причиняешь ему боль? Разве он обманул твое доверие?
— Что ты знаешь о доверии? — процедил он. — Тело моей матери не успело еще остыть, когда ты соблазнила моего отца и заменила ее.
— Кассий, ты прекрасно знаешь, что это не так. Твоя мать умерла задолго до того, как Прасутаг решил взять меня в жены. И как можешь ты осуждать его право на счастье?
— Он забыл мою мать и женился на тебе, как будто ее никогда и не существовало.
— Если бы твоей матери не существовало, ты бы не ловил здесь рыбу, — тихо сказала Боудика. — Ты существуешь так же, как и я. И твой отец женился на мне. Ради богов, что смотрят на нас, Кассий… Мы женаты уже семь лет. Когда ты примешь меня как его жену и перестанешь относиться ко мне как к врагу? Ты ведешь себя по-детски, но не как взрослый мужчина.
Кассий не проронил ни слова.
— Если бы я ушла, ты простил бы своего отца за женитьбу на мне? — спросила она.
Он не сказал ни слова, только покачал головой.
— Значит, что бы я ни сделала, мы никогда не будем друзьями… Если тебя это устраивает, тогда и меня тоже, — сказала она.
Он по-прежнему молчал.
— Семь лет я мирилась с твоей неприязнью… А теперь запомни: я очень хороший друг, но крайне опасный враг. И предупреждаю тебя: это не мне, а тебе стоит измениться. Я вошла в эту семью как девушка, подготовленная к…
Кассий вдруг резко повернулся.
— Вот именно, Боудика! — почти прокричал он. — Вот почему я ненавижу тебя! Потому что ты пришла к моему отцу девушкой, ненамного старше меня самого. Ты спишь с моим отцом. Но ты слишком молода для него. Это неправильно!
— Я не слышала ни слова упрека от него с самой нашей свадебной ночи. Я была в подходящем для твоего отца возрасте.
— Ты омерзительна!
— Почему я отвратительна для тебя? Твой отец находит меня привлекательной. У меня нет сложностей ни с одним из его братьев или с их женами, как и со всеми людьми народа иценов, которым мы правим. Только ты считаешь меня омерзительной. Как королеву или просто как жену своего отца?
Уставившись на воду, Кассий снова промолчал.
Пытаясь его понять, Боудика спросила:
— А как насчет тебя, Кассий? Сколько лет должно быть женщине, чтобы она стала твоей женой? Она должна быть юная или зрелая? Полная или стройная? Высокая или маленькая? На какой женщине хотел бы жениться ты?
Кассий вспыхнул, отвернулся и снова принялся смотреть на воду.
— Ну? — спросила она. Но он не поворачивался.
Она подошла ближе и заглянула ему в лицо.
Прежде она редко встречалась с ним глазами, считая его просто угрюмым, но сейчас обнаружила в этом взгляде что-то еще. Там не было того презрения, которым он всегда встречал ее, когда они оказывались рядом. На этот раз все было по-другому, словно… Она с удивлением подвинулась поближе, пытаясь рассмотреть, что скрывалось в глубине его глаз. И вдруг ее озарила догадка.
Но разве такое возможно? Как могло быть, чтобы Кассий…
Он резко отвернулся, пытаясь смотреть на речной поток, куда угодно, только бы избежать ее понимающего взгляда.
— Я вижу… — прошептала она.
И вдруг из его груди словно разом вырвались все семь лет терзаний:
— Боудика, — вопил он, — с первого дня, как ты вошла в мой дом, ты должна была стать моей! Но ты положила глаз на моего отца, ты соблазнила его, ты…
— Замолчи! Тише. Я не хочу этого слышать. Я — жена твоего отца. Он и…
— Ты должна была стать моей! — опять закричал Кассий, швырнув рыболовную снасть в траву. — Должна была спать со мной! Ты, шлюха, своим телом соблазнила глупого старика. Он был для тебя слишком стар. А я — нет. Я хотел тебя, а он — нет!
Он кричал, брызгая слюной, не видя ничего вокруг.
Толчком в спину Боудика отправила Кассия в реку. Глотнув воды, тот завизжал, как раненый лис, и на мгновение скрылся под водой. Она не стала ждать, пока он выберется на берег, повернулась и пошла домой.
Она была слишком взволнована, чтобы что-то говорить, слишком уязвлена, чтобы разумно мыслить. Она сомневалась, стоит ли сказать обо всем Прасутагу. И если говорить, то — что именно?
Остаток дня и весь вечер она не видела Кассия, как и на следующий день, когда король встречался с посланниками Рима, вместе с которыми прибыли и купцы. Посланцы империи исследовали покоренную часть Британии, чтобы подготовить отчет для Сената и улучшить торговлю. А у Боудики до сих пор голова кружилась от сделанного открытия. Почему она раньше не понимала, что ненависть мальчишки происходила просто от его неудовлетворенной похоти? Как могла она быть настолько слепой и глупой? Ей придется сказать все Прасутагу! А Кассия придется выдворить из земель иценов. И главное — нужно подыскать ему жену, чтобы успокоить и покончить с этой неприкаянной жизнью.
Сейчас она снова должна была играть роль королевы иценов и боялась, что ей трудно будет сосредоточиться на этом. Но у нее не было выбора… Человек, сидевший теперь перед королем и королевой иценов, был десятым или двенадцатым посетителем за день, и она уже забыла его имя, хотя его представили лишь пару минут назад… Октавиан? Квинтилий? Аврелий? Все римские имена стали звучать для нее одинаково, и она знала, что Прасутаг нередко чувствовал в точности то же самое. Она шутили об этом в постели ночью, когда заканчивались их обязанности короля и королевы и оставалось немного времени для себя. У римлян были такие нелепые обычаи, такие забавные имена!
Даже сейчас, через десять лет после римского завоевания, Прасутаг мог связать на латыни лишь пару фраз. Боудика же, напротив, вполне свободно разговаривала с римскими посланниками и не нуждалась в услугах переводчика. Их жизнь как короля и королевы иценов была заполнена хлопотами. Прасутаг никогда еще не был настолько занят. До того как стать королем, он был занят так, как бывает занят всякий хозяин земель, старающийся сделать их богаче. Он проверял, чтобы зерно, фрукты и овощи выращивались и собирались надлежащим образом. Или же отправлялся на свои шахты и обсуждал, как сделать то или иное дело, оценивал качество руды и то, сколько рабов здесь нужно и можно ли кого-нибудь перевести на другие работы. В другие дни он отправлялся в леса, чтобы охотиться на серых и белых куропаток и оленей. Пока он выполнял обязанности только в своем хозяйстве, заботился о рабах, слугах и жителях деревень, которые платили ему десятину и другие подати, пока он имел лишь небольшую стражу для защиты, у него было достаточно времени, и порой он принимался рыбачить, а то и брался за настольные игры.
Теперь же, став королем, он не имел времени на то, что прежде любил, почти все оно уходило на дела с Римом. Богатство, которое они с Боудикой собрали, обеспечивало спокойствие, а процветание, которое они принесли в свои земли при помощи связей с Римом, сделало жизнь очень удобной. Они не были единственными кельтами, которые жили в просторных римских виллах; многие семьи, разбогатевшие на торговле древесиной, серебром, свинцом и рабами, тоже переселились в удобные дома.
Но, конечно, король лучше, чем кто-либо, знал, что все, что попадало в его сундуки, так же быстро и утекало из них. Каждый год ему приходилось грабить самого себя, чтобы выплачивать деньги в качестве клиентельного подданного империи.[10] Ежегодные выплаты императору усушивали его казну, к тому же в самом начале правления Прасутага заставили выплатить деньги, которые тот на самом деле платить был не должен. В ярости он угрожал разорвать договор и начать войну против Рима, но Марк Осторий пообещал ему, что по прошествии времени награда будет куда большей, чем эти «крохи», и он неохотно согласился.
С увеличением богатства рос и долг Риму. К тому времени когда нужно было выплачивать дань, Прасутаг столь часто оказывался в долгах, что был вынужден занять у самого императора Клавдия сорок миллионов сестерциев, и на погашение этого долга уходило почти все богатство земель иценов, происходившее из шахт, лесов, а также от уплаты пошлин купцами, проезжавшими через их королевство. Пользуясь роскошью и не противореча римлянам, он попал в замкнутый круг долгов и выплат. Но вооруженное противостояние было бы неминуемо проиграно. Прасутаг не видел выхода из этого положения. Как и в прошлый год, король отправил посольство в Рим, чтобы молить императора снизить выплаты, и император пообещал прошение рассмотреть. Но пока ничего не изменилось…
Прасутаг с обожанием смотрел на жену. Более подходящей королевы он и представить себе не мог. Царственно прекрасная, умная, любящая свою семью и свой народ, она по праву обрела всеобщую любовь. Прасутаг был счастлив. Ему никогда особенно не везло с женщинами, пока он не повстречал Боудику. Первые две его жены умерли, а потом он вообще оставил надежду стать отцом и передать богатство своему родному ребенку. Был еще Кассий, но он не приходился Прасутагу сыном: первая жена короля уже была беременна от мужа, погибшего случайно на охоте. Прасутаг женился на ней из жалости и усыновил ребенка. Но она умерла, а вторая жена тоже умерла вскоре после родов вместе с ребенком, унеся с собою все его надежды, и он забыл о желании стать отцом. Забыл до Боудики.