— Ты считаешь, что римляне соберутся на южном берегу, Боудика, — сказал Кассивеллан. — Почему? Почему мы не можем встретить всю их армию, когда устремимся с севера? В конце концов, они прекрасно знают, откуда мы двигаемся, и, конечно же, встретят до того, как мы войдем в город. Я бы так и сделал, — заключил он.
— Именно так сделал бы любой великий король бриттов, чтобы защитить своих людей, — сказала она мягко, выражая ему уважение. — Но не так думают римляне. Они создали огромную империю благодаря своей военной тактике. Светоний, без всякого сомнения, понимает, что город защитить невозможно, а с нашими силами мы можем атаковать его во многих местах и разобьем его силы, если он соберет их в одном месте. Римляне не сражаются маленькими группами. Они предпочитают собираться в клин или тесный строй. И точно так же они будут действовать внутри города. Там слишком мало стен, за которыми можно спрятать людей, Светоний не может защищать город как форт, поэтому он попытается заманить нас в замкнутое пространство и уничтожить… Но вместо того, чтобы сделать, как он ожидает, мы появимся с разных сторон и перехитрим его.
Она замолчала в ожидании других возражений, но их не последовало. Боудика сама нарушила молчание:
— Друзья, с тех пор, как у меня отняли королевство, со дня моего унижения я долго размышляла над тем, кто я и каким станет мое будущее. Я решила изменить имя. С этих самых пор я более не буду Боудикой, королевой иценов. С этого момента для Рима и подчиненных ему земель я буду называться Британнией.
Не слова были встречены молчанием. Значение сказанного еще не было до конца осознано всеми, когда медленно и торжественно подняла свой кубок королева Велла:
— Приветствую тебя, Британния.
— Бритты, — воскликнула Боудика, — мы выступаем!
Кассивеллан взял свое оружие и вышел из шатра. За ним последовали жена и вся семья. Так же поступили и остальные вожди. Когда в шатре остались лишь Боудика и Мандубрак, последний тихо спросил:
— Как много ты знаешь о римской тактике?
Она улыбнулась и так же тихо ответила:
— Когда живешь рядом с врагом, то знаешь, как он мыслит и как выглядит без доспехов. Мой муж Прасутаг и я жили рядом с римлянами годами — это было ошибкой, как я понимаю теперь. В наш дом приходило много римлян, которые обращались с нами как с друзьями. Они объясняли нам, как их армия побеждала в битвах, как развертывались их силы, и еще многое другое. Скажу тебе, что знаю о Риме и римлянах больше, чем о Британии и бриттах, и это наполняет меня стыдом и печалью.
Он кивнул и, выходя из шатра навстречу лучам утреннего солнца, промолвил:
— Скоро, Боудика, ты не будешь чувствовать стыда, лишь сладкий вкус мести на губах.
Только доносившийся издали крик ребенка, а иногда женский плач подсказывали, что в городе все еще есть жители. Но большая часть их ушла. Боудика никогда не видела ничего подобного: пустые дома, безлюдные таверны, мастерские, где все еще слабо теплился оставленный огонь. На галереях все еще висело белье, на тарелках лежала еда, в чашах оставалось вино. Казалось, все жители были взяты на небеса озорным богом Лугом. Некоторые из ее воинов даже посматривали вверх: не свисают ли с облака чьи-то ноги?
Мандубрак подъехал к ней и покачал головой:
— Они вывезли всех жителей. Почти никого не осталось!
Она кивнула:
— Он пуст. Должно быть, бежали день или два назад, когда услышали о нашем приближении. Но куда они могли деться? В городе должно было быть, по меньшей мере, пятьдесят тысяч человек, и они не могли просто так исчезнуть.
— Не все, — сказал король. — Мои люди схватили около сотни жителей, которые прятались в домах. Но это старики, больные, калеки и женщины с детьми, даже с грудными. Где те, с кем мы можем сражаться?
— Возможно, — сказала она, — они все перешли на южный берег?
Но Мандубрак снова покачал головой:
— Мои люди осмотрели тот берег и не заметили никого, кроме отдельных людей на крышах, которые тоже наблюдали за ними. Это и в самом деле загадка, Боудика. Куда подевались все жители?
Чутье не подвело ее утром. Страх, который она ощущала буквально кожей, был страхом бежавших в панике людей. Те жители Лондиния, которые могли уехать или уйти, оставили свои дома и занятия и бежали еще до прихода ее армии. Это было хорошо, хотя расправиться с тысячами римлян было бы намного лучше.
Она повернулась к королю:
— Сожги дома на северном берегу. Подожги все, что возможно, так, чтобы не осталось ничего. Пусть вспыхнет пламя, которое так осветит небо, что это увидят в Риме.
Пламя ревело над городом три дня. Те жители, которые не сгорели заживо сразу, выскакивали на улицы и молили о пощаде, но, как и в Камулодуне, их связывали, словно скот, волокли на берег реки и оставляли там до поры до времени.
Боудика со своими людьми переправилась на другой берег и обнаружила, что он также пуст. На южном берегу было куда меньше домов, и потому их было легче обыскать. Они обнаружили лишь не-сколько тысяч человек, которые, подобно остальным, умоляли Боудику и ее воинов сохранить им жизнь. Жителей северного берега согнали на мост, и теперь они с ужасом наблюдали, как горят дома на южном берегу. Небо было черным от дыма, даже дышать было нечем. К концу третьего дня весь Лондиний, освещенный отблесками пламени, походил на загнанного зверя.
Чтобы угодить богам перед нападением на cле-дующий римский город, Боудика принесла в жертву пленников на берегах реки.
Боудика подъехала к связанным жителям.
— Слушайте меня, римляне! — воскликнула она, и ее голос перекрывал шум пожара. — Ваша армия бросила вас на произвол судьбы. Отныне вы не можете ступать по священной земле бриттов, для вас нет места на берегах нашей реки. Поэтому вам больше нечего делать здесь. За все зло, которое вы совершили в земле бриттов, вы будете убиты. Мужчинам отрубят головы, их тела останутся на поживу птицам, а головы будут принесены в жертву богам реки. Женщин повесят, потом мертвых посадят на кол! Британния все сказала.
Она повернула лошадь и опять услышала вопли и стенания сотен римских мужчин и женщин, чью судьбу она решила только что.
Так есть! И так будет!
Бритты грабили беззащитный город. С криками и хохотом врывались они в дома, обыскивали каждый угол. Украшения, посуда, одежда и ткани — все вытаскивалось на улицы и запихивалось в мешки, иные сильные мужчины уже двинулись с ними из города на север. Повозки оседали под тяжестью добычи и бритты искали дополнительные телеги.
Были разграблены склады у реки, все лавки и мастерские, искали здания, в которых еще оставались запасы продовольствия. Найденную еду жадно пожирали прямо на месте. Женщины бриттов выходили из разграбленных домов в тончайших тканях всех цветов радуги, накинутых на грубые шерстяные плащи и накидки. Разграбленные дома сжигались.
Грабеж в Лондинии был еще более диким, чем в Камулодуне, потому что сопровождался безудержным пьянством; начались и стычки между пьяными бриттами.
Но наибольшим удовольствием для бриттов было пытать римлян. Чудовищные казни были придуманы Боудикой. Чтобы удовлетворить жажду крови, бритты стали насаживать на колья женщин и кастрировать мужчин еще до того, как те умирали. Бритты наслаждались мучениями пленников. Они швыряли их в огонь и спорили, сколько жертв погибнет немедленно, кто дольше будет корчиться в объятиях пламени, а кто сгорит первым.
Боудика позволила им делать все, что они хотели. Она поклялась богам, что каждый римлянин получит сполна за все преступления, которые совершились за семнадцать лет, прошедших со времени завоевания.
Однако вскоре убийства беззащитных женщин начали тяготить Каморру и Таску. И Боудика поняла, что пришло время покинуть Лондиний и отправиться дальше. Она решила, что хорошо бы дви нуться по северной римской дороге, а там напасть на первый же форт. Дело было еще и в том, что так она надеялась быстрее встретиться с армией Светония Паулина. Битва и долгожданная победа положат конец римской власти. Разрушить остальные укрепления римлян уже не составит труда, и даже если император пошлет десять новых легионов — все они будут повержены бриттами, и она навеки останется королевой.
Боудика встретилась с Манду браком и Касси велланом в шатре, разбитом на холмах к северу от догоравшего города. Она поведала им о своем плане, и соратники не возражали. Вместе они решили, что нужно выманить армию римлян и можно сделать это вернее всего, нападая на римские форты в колонии. Так Боудика смогла бы сама выбрать место для решающей битвы.
Однако Кассивеллан внимательно взглянул на карту и озадаченно покачал головой.
— Что заботит тебя, друг? — спросила Боудика.
Острием кинжала он указал на один из участков намеченного пути:
— Здесь…
Мандубрак и Боудика внимательно всмотрелись. Это была колония Веруламий, в земле катувелланов, на север от Лондиния. Но Боудика не понимала, в чем были сомнения короля.
— Это город, который был когда-то населен людьми моего племени, катувелланов, но больше они там не живут, — сказал Кассивеллан.
— Я знаю этот город, — ответил Мандубрак. — Там нет ни римских горожан, ни солдат. Это город бриттов.
— Нет, ты ошибаешься. Много лет мужчины и женщины из Галлии переплывали море, их становилось все больше, и они вытеснили наконец из города наших людей. Эти галлы еще больше римляне, чем сами римляне, они живут под защитой Рима и дерут с окрестных деревень еще более дикие налоги, платят за товары лишь малую часть их настоящей цены и чуть что — с жалобами бегут в форт. Из-за их жадности мои люди голодают.
— И ты хочешь уничтожить этот город? — спросила Боудика.
— И уничтожить там всех галлов. Тогда я буду удовлетворен.
— Даже несмотря на то, что этот город на земле катувелланов и там нет римлян?
Он снова кивнул.
— Да будет так, — сказала она. — Через четыре дня Веруламий будет стерт с лица земли.
В шатер вошли ее дочери. Они вежливо поклонились королям, но мать заметила на их лицах следы беспокойства.