Солнечный луч сделал глаза Джулиана цвета океана на глянцевой журнальной картинке. Рубашка на нем была того же цвета – и все это было так красиво, что сердце Эммы, кажется, пропустило удар.
Увы, это была красота статуи. Его лицо ничего не выражало – она не могла его прочесть, как ни старалась. После того вечера у нее в комнате, они едва ли обменялись парой слов.
Возможно, он уже забыл, что это такое – чувствовать. Возможно, больше и не хотел. Возможно, он ненавидел ее… и, может быть, это даже хорошо, если он ее ненавидит – но Эмма все равно никак, ни за что не могла поверить, что без чувств ему будет лучше.
После мучительно повисшей паузы Джулиан закатал левый рукав. На руке не было бинтов – зато были слова.
«Ты в клетке».
Вся краска сбежала с физиономии Магнуса.
– Бог ты мой, – пробормотал он.
– Я вырезал их в Туле́, – сообщил Джулиан. – Только получив назад свои эмоции, я понял, как несчастен и жалок был без них.
– Какое… варварство, – Магнус, кажется, был потрясен – а еще довольно лохмат: Эмма совершенно не привыкла видеть его без безупречной прически. – Но, полагаю, ты всегда был человеком решительного склада. Хелен сказала, ты какое-то время самостоятельно управлял Институтом. Замещал Артура, который так никогда и не оправился от того, что произошло в землях фэйри.
– Какое отношение это имеет к чарам?
– Такое, что тебе всегда, кажется, приходилось делать трудный выбор. За себя и за тех, кто тебе небезразличен. И теперешний выбор не легче. Я все еще знаю куда меньше, чем хотелось бы, о последствиях проклятия парабатаев. Мой друг изучил для меня этот вопрос, и, судя по его информации, опасность более чем реальна. Возможно, тебе лучше остаться таким.
– Нет, не лучше. И ты сам знаешь, что это не эмоции во мне говорят, – несмотря на смысл слов, произносились они совершенно ровно и невыразительно. – Без эмоций я хуже как Охотник. Я принимаю худшие решения. И я сам не стал бы доверять тому, кто ничего ни к кому не чувствует. Я не дал бы такому человеку принимать решения, от которых зависит судьба других. А ты?
– Сложно сказать, – задумчиво произнес Магнус. – Ты все-таки очень умен.
Комплимент не произвел на Джулиана никакого впечатления.
– Я не всегда был умен в том смысле, о котором ты говоришь. С двенадцати лет, когда умер отец, и младшие оказались на моем попечении, мне пришлось научиться лгать и манипулировать. Если это ум, то да, он у меня есть. Но раньше я всегда знал, когда остановиться.
Магнус поднял брови.
– Джулиан без эмоций, – сказала Эмма, – не знает, когда остановиться.
– Мне понравилась та твоя идея, – Магнус глядел на него с откровенным любопытством, – поднять Сопротивление. Почему ты тогда не поднажал?
– Потому что Джейс был прав. Нас действительно могут предать. В нормальных обстоятельствах я бы сумел продумать эту линию дальше, найти решение… Но когда я такой – нет, – он потрогал висок и нахмурился. – Я думал, что без эмоций смогу мыслить яснее, но оказалось, все наоборот. Я вообще не могу толком думать.
Магнус все равно колебался.
– Прошу тебя, – сказала Эмма.
– Вам нужен план, – покачал головой Магнус. – Раньше, я помню, вы собирались в изгнание, но тогда Роберт мог вам помочь. Гораций Диарборн не станет.
– Он – нет, а другой Инквизитор, возможно, и да. В любом случае мы должны сбросить Когорту. Есть шанс, что преемник Диарборна окажется более здравомыслящим.
– У них нет такого прецедента – «быть здравомыслящим». И к тому же нам неизвестны временны́е рамки, – Магнус побарабанил пальцами по столу. – У меня есть идея. Но вам она не понравится.
– А давай такую, чтобы понравилась? – попробовала Эмма.
– Существует несколько вещей, способных в аварийной ситуации разорвать вашу связь, – Магнус ответил ей мрачным взглядом. – Во-первых, смерть, но этого я рекомендовать не стану. Далее, укус вампира – трудно устроить и тоже может кончиться смертью. Далее, стереть ваши знаки и превратить вас в простецов. Возможно, лучший вариант из трех.
– Такое могут только Безмолвные Братья, – возразила Эмма. – А до них нам сейчас не добраться.
– Есть Джем, – напомнил Магнус. – И я, и он видели, как снимают знаки. А он когда-то был Безмолвным Братом. Вместе мы могли бы это для вас устроить. Правда это будет больно и неприятно. Но если другого выбора нет…
– Я готова, – быстро сказала Эмма. – Если проклятие начнет сбываться, снимайте мои знаки. Я справлюсь.
– Мне не… – начал Джулиан.
Эмма затаила дыхание: прежний Джулиан ни за что не позволил бы ей на такое пойти. Прежде чем Магнус снимет чары, нужно заручиться его согласием.
– Мне не нравится эта идея, – наконец, закончил он со слегка ошарашенным видом, словно удивляясь собственным мыслям. – Но если другого выбора нет, то давайте.
Магнус посмотрел на Эмму долгим взглядом.
– Я принимаю это как обещание, – помолчав, сказал он и протянул руку в кольцах. – Джулиан, иди сюда.
Эмма наблюдала за ними, полная дурных предчувствий. Вдруг что-то пойдет не так? Вдруг Магнус не сможет снять чары?
Джулиан подошел к чародею и сел напротив.
– Держи себя в руках, – предупредил Магнус. – Это будет шок.
Он коснулся его виска. Джулиан вздрогнул: искра сорвалась с пальцев и, задев кожу, исчезла, как погасший светлячок. Он тяжело задышал и невольно подался назад.
– Я знаю, – руки у него затряслись. – Я уже проходил через это в Туле́. Я смогу… смогу еще раз.
– А помнишь, как тебя тошнило на пляже? – ввернула Эмма.
Джулиан поднял взгляд, и сердце у нее в груди так и подпрыгнуло: там, внутри, было все – ее Джулиан, ее парабатай, лучший друг и первая любовь сразу. И та блистающая нить, что всегда связывала их.
Он улыбнулся – осторожной, сдержанной улыбкой. Тысячи воспоминаний промелькнули в ней: детство, солнце, волны, набегающие на песок и вновь отступающие… самые красивые и большие ракушки он всегда приберегал для нее. Ее рука в его руке, когда она порезалась о стеклышко и была еще слишком мала для ираци. Он плакал, когда ей зашивали рану, – потому что знал, что она не станет плакать, а боль все равно ужасная. Когда им стукнуло двенадцать, он выпросил у нее прядь волос, потому что хотел научиться писать цвет. Когда им было шестнадцать, они сидели вместе на пляже: у нее свалилась с плеча бретелька купальника, а он резко втянул воздух и отвернулся.
И как она не догадывалась… О его чувствах, о своих – они ведь всегда смотрели друг на друга не так, как Алек на Джейса или Клэри на Саймона.
– Эмма, – прошептал Джулиан. – Твои знаки…
Она помотала головой, глотая слезы. Все сделано.
Выражение его лица разбило ей сердце. Он понимал, что спорить уже нет смысла… что это его знаки надо стереть, не ее. Он снова читал в ее душе, а она – в его.
– Дай мне твою руку, Джулиан, – скомандовал Магнус. – Нет, левую.
С трудом оторвавшись от Эммы, Джулиан протянул покрытую шрамами руку ему.
Пальцами, охваченными синим огнем, Магнус с неожиданной нежностью пробежал по предплечью, и высеченные на коже буквы одна за другой поблекли и пропали. Закончив, он посмотрел на него, потом на нее.
– Но есть и хорошие новости, – сказал чародей. – В Туле́ вы не были парабатаями. Это ударило по вашей связи и сейчас она медленно исцеляется. Это дает вам некоторую временну́ю фору, пока узы слабее обычного.
Слава Ангелу!
– Сколько? – спросила Эмма.
– Зависит от вас. Любовь – большая сила. Чем дольше вы проведете вместе, открывшись своим чувствам, тем больше она окрепнет. Вам нужно держаться друг от друга подальше. Не трогать друг друга, не разговаривать. Постарайтесь даже не думать друг о друге – для надежности, – он помахал руками в воздухе на осьминожий манер. – Если поймаете себя на приязненных мыслях в адрес другого, сразу же прекращайте.
Оба в ужасе уставились на него.
– Мы так долго не сможем, – пролепетала Эмма.
– Знаю. Надеюсь, когда мы разделаемся с Когортой, новый Инквизитор пожалует вам изгнание. И надеюсь, это случится скоро.
– Изгнание – горький дар, – Джулиан опустил голову.
– Так часто бывает с дарами, – улыбка Магнуса была полна грусти.
Найти Кьерана оказалось довольно легко. Далеко он не ушел – стоял в коридоре у окна, выходящего на холмы, прижав ладонь к стеклу, словно мог дотянуться через него до песка и пустынных цветов.
– Кьеран, – Марк потянулся к нему, но остановился на полпути.
Кристина тоже замерла: в его лице было что-то далекое, холодное. Неловкость после событий вчерашнего вечера тоже никуда не делась – простые жесты утешения сейчас не к месту.
– Мне страшно, что мой народ ждет смерть, а мою страну – уничтожение, – глухо сказал Кьеран. – Что вся красота и магия фэйри растают и будут забыты.
– Фэйри сильны, мудры и полны волшебства, – возразила Кристина. – Они уже пережили все эпохи истории смертных. И эти… мерзавцы не сотрут их с лица земли.
– Я не забуду красоту фэйри, и ты тоже, – сказал Марк. – Но до этого все равно не дойдет.
Кьеран устремил на них невидящий взор.
– Нам нужен хороший Король. Мы должны найти Адаона. Он должен отнять престол у Обана и положить конец этому безумию.
– Если ты хочешь найти Адаона – мы его найдем. Хелен знает, как связаться с Нене – она попросит ее отыскать его при Благом Дворе, – сказала Кристина.
– Не уверен, что она станет делать это для меня, – покачал головой Кьеран.
– Она знает, как ты дорог мне, – с нажимом сказал Марк, а Кристина согласно кивнула.
Хелен – сама отчасти фэйри, она поймет.
Кьеран прикрыл глаза, словно ему стало больно.
– Благодарю вас. Вас обоих.
– В формальностях нет нужды… – начала было Кристина.
– Еще как есть, – перебил ее Кьеран. – То, что было с нами вчера ночью… – для меня это были мгновения счастья, и теперь я знаю, что они больше не повторятся. Я потеряю одного из вас, а, возможно, и обоих. Скорее всего, других вариантов просто нет.