– Вы просто не могли оставить все как есть, да? – прошипела Зара, делая очередной выпад, такой неумелый, что Эмма легко уклонилась от удара, даже не подставляя своего меча. – Обязательно надо было сунуть свой нос в чужие дела!
– Зара, вы захватили власть, – напомнила Эмма, отступая вбок, чтобы уйти от очередного выпада, и отмечая про себя, что такими темпами Зара быстро вымотается. – А твой отец пытался убить нас.
– Потому что вы желали нам зла! – процедила Зара сквозь зубы. – Потому что всегда есть мы – и есть они! Всегда есть те, кто тебя защищает, и те, кто желает тебе зла.
– Это неправда…
– Да ну? – Зара встряхнула головой, откидывая назад растрепанную, окровавленную гриву волос. – А если бы я предложила тебе дружбу, ты бы стала со мной дружить?
Эмма вспомнила все, что Зара говорила о Нижнемирцах. О Марке. О «полукровках» и «извращенцах». Вспомнила все ее жестокие дела, большие и малые.
– Так я и знала! – фыркнула Зара. – Ты думаешь, что в сто раз лучше меня. Да, Эмма Карстерс? Ну так знай: когда Ливия умерла, я смеялась! Все мы смеялись, когда увидели, как вытянулись ваши высокомерные, тупые рожи!
В сердце Эммы вспыхнула белая ярость. Не раздумывая, она нанесла удар Кортаной и только в последнюю долю секунды успела повернуть меч плашмя. Зара рухнула навзничь, закашлявшись кровью, и плюнула в Эмму, когда та наклонилась над ней, приставив острие Кортаны к горлу противницы.
– Ну, давай, – прошипела Зара. – Давай, чего ты ждешь?
Зара – вот причина, по которой все они сегодня здесь, подумала Эмма. Причина, по которой все они оказались в опасности. Из-за Когорты им теперь приходится сражаться за свою жизнь. Из-за Когорты погибла Ливви. Жажда мести бурлила в крови, обжигала кожу, молила вонзить клинок в горло Зары.
И все же Эмма не спешила. Странный голос вдруг зазвучал у нее в голове – почему-то в эту секунду она вспомнила Артура Блэкторна. «Кортана. Ее выковал кузнец Вейланд, легендарный создатель Экскалибура и Дюрандаля. Говорят, она сама выбирает хозяина. Когда Ожье поднял ее на поле боя, чтобы сразить сына Карла Великого, перед ним явился ангел. Этот ангел сломал меч и сказал: “Милость выше мести”».
Эмма была сыта по горло местью. Кристина права. Эмма вдруг отчетливо поняла, что ни за что не разрубит руну парабатаев. Что бы ни случилось, она этого не сделает. Слишком много парабатаев она видела сегодня на поле битвы. Возможно, узы парабатаев – это слабость, которая может завлечь тебя в ловушку. Но ведь то же самое можно сказать о любви вообще. А любовь – это не только слабость, но и сила.
Она отвела меча.
– Я не стану тебя убивать.
Из глаз Зары покатились слезы, оставляя дорожки на грязном лице. Эмма отступила на шаг, и в ту же секунду к ней подбежал Джулиан. Он заставил Зару встать и потащил к остальным пленникам. Она даже не пыталась сопротивляться, и покорно шла за Джулианом, но ее глаза… Зара смотрела куда-то мимо него, и выражение ее лица Эмме очень не понравилось. Зара тихо фыркнула, как будто ей стало смешно.
– Похоже, вам не обо мне сейчас стоит беспокоиться, – сказала она, указывая Эмме за спину свободной рукой.
Лицо Джулиана побелело, как мел.
На поле под иссиня-черным небом стояла Аннабель Блэкторн.
Эмме показалось, что ее ударили под дых. Она открыла рот в безмолвном крике. Аннабель была в голубом платье, совершенно неуместном на поле битвы. На шее у нее поблескивал флакон с красной жидкостью. Темно-каштановые волосы развевались на ветру. На губах играла улыбка.
«Что-то не так», – подумала Эмма. Случилось что-то очень, очень плохое, и дело не только в том, что Аннабель просто не может находиться здесь. Не только в том, что она мертва.
Случилось что-то еще более страшное.
– Неужели ты действительно считала, что сможешь меня убить? – заговорила Аннабель, и Эмма увидела ее босые ступни, бледные, словно белые камни, на залитой кровью земле. – Ты ведь понимаешь, что я другая. Не такая, как твоя сестра. Меня не заставишь молить о пощаде…
Джулиан отпустил Зару и ринулся на Аннабель. Его ноги оттолкнулись от земли, и уже в прыжке он услышал, как Эмма зовет его, кричит, что здесь что-то не так, умоляет остановиться… Она бросилась за ним, но тут что-то с силой ударило ее в спину.
Боль, жгучая и багровая, пришла через миг. Обернувшись в изумлении, Эмма увидела, что Зара стоит перед ней с коротким ножом в руке. Должно быть, выхватила его из-за пояса.
Нож был в крови по самую рукоять.
Эмма попыталась поднять Кортану, но рука не слушалась ее. Мысли путались, не поспевая за происходящим. Захлебываясь кровью, Эмма попыталась окликнуть Джулиана, но тут Зара ударила еще раз.
Нож погрузился в грудь Эммы, и она почувствовала, как земля уходит из-под ног.
32. На небе дальнем
Все повторялось.
Аннабель стояла перед ним и презрительно усмехалась. В ее глазах Джулиан как будто видел свое отражение – в тот миг, когда он стоял на помосте в Зале Соглашений, залитый кровью Ливви. Он помнил, как в Туле́ Аннабель визжала, требуя оставить в покое Пепла. Он помнил взмах своего меча, помнил, как расплескалась ее кровь под ударом…
Но все это было неважно. Аннабель убьет Эмму, если сможет. Убьет Марка и Хелен; с радостью перережет горло Таю, и Дрю, и Тавви. Она воплощала все его страхи за семью. Она была тем кошмаром, который он сам пробудил и до сих пор так и не смог уничтожить.
Не колеблясь ни мгновения, он сделал выпад и вонзил клинок в ее тело. Тот скользнул без сопротивления, не встретив на своем пути ни костей, ни мышц. Так нож проходит через бумагу – нет, через воздух! Меч погрузился по рукоять, и Джулиан оказался лицом к лицу с Аннабель, почти вплотную.
Ее алые, налитые кровью глаза сверлили его яростным взглядом. Губы раздвинулись в оскале, изо рта вырвалось змеиное шипение.
«Но ведь у нее не красные глаза! Они должны быть голубыми, как у всех Блэкторнов!»
Джулиан резко попятился, выдергивая меч. Клинок потемнел от черного ихора, а в воздухе уже разливался демонический смрад.
Смутно, краем уха, он слышал, как Эмма зовет его, кричит, что тут что-то неладно.
– Ты не Аннабель! – выдохнул он и про себя добавил: «Ты – демон».
Аннабель начала преображаться. Черты лица ее таяли, оплывали, как свеча, а из-под бледной кожи и темных волос проступало истинное лицо демона-эйдолона – жирное и белое, как кусок грязного мыла, изрытое серыми кратерами. На шее демона по-прежнему сверкал и покачивался флакон из резного стекла.
– Ты знал моего брата, – прошипел демон. – Сабнока. Из Туле́.
Джулиан вспомнил кровь. Церковь в Корнуолле. Эмму.
Он потянулся к ангельскому клинку на поясе и выкрикнул его имя: «Сариэль!»
Демон ухмыльнулся и ринулся на Джулиана. Ангельский клинок вонзился ему под ребра. И ничего не случилось.
Этого не может быть! Ангельские клинки всегда убивали демонов. Они не давали сбоев. Но пока Джулиан пытался справиться с удивлением, демон выдернул клинок из раны и шагнул вперед, занося Сариэль для удара. Джулиан вскинул руку, как будто это могло защитить его…
Темная тень скользнула между ними. Келпи, волшебный конь с игольчатыми, бритвенно-острыми зубами, взвился на дыбы, и Джулиан узнал его: это был тот самый келпи, которого он спас от Дейна Ларкспира.
Конь-фэйри ударил эйдолона копытами в грудь, и демон рухнул, выронив ангельский клинок. Келпи оглянулся через плечо и, подмигнув Джулиану, бросился в погоню за Эйдолоном – тот успел вскочить и пуститься наутек.
Джулиан побежал следом. Но не успел он сделать и пары шагов, как его пронзила резкая, раздирающая боль.
Он согнулся пополам. Все тело разрывалось от боли. И никаких причин тому быть не могло, кроме только…
Эмма!
Джулиан обернулся.
Да, все повторялось.
Джулиан еще не понял, что случилось, но увидел, что Эмма лежит на земле и грудь ее залита кровью. Зара стояла над ней на коленях – и было такое впечатление, что они борются. Джулиан уже мчался к ней, преодолевая боль, – каждый шаг казался милей, каждый вздох словно растягивался на час. Но все это ничего не значило. Главное было – успеть.
Подбежав ближе, он увидел, что Зара пытается вырвать Кортану из окровавленной руки Эммы, но она изо всех сил стиснула клинок. Шея и даже волосы были у нее в крови, но пальцы на рукояти Кортаны все еще не разжались.
Зара подняла голову и увидела Джулиана. И, должно быть, он показался ей самой смертью в человеческом обличье. Не дожидаясь, пока он подбежит, Зара вскочила на ноги и помчалась прочь. Секунда – и она уже затерялась в толпе.
Похоже, никто еще не заметил, что произошло. А в груди Джулиана уже нарастал вопль ужаса и скорби. Он бросился на колени рядом с Эммой и подхватил ее на руки.
Она обмякла у него на руках и стала тяжелой – тяжелой, как Ливви в тот страшный миг в Зале Соглашений. Так происходит с людьми, когда они сами перестают держаться. Джулиан осторожно прижал Эмму к себе; голова ее упала ему на грудь.
Трава вокруг была мокрой. Столько крови!
Все повторялось.
«Ливви, Ливви, моя Ливви», – прошептал он, укачивая ее на руках, лихорадочно отводя с ее лица мокрые от крови волосы. Столько крови! Он и сам уже был весь в крови. Платье Ливви и даже туфли промокли насквозь. «Ливия…» Его руки задрожали. Он нащупал в кармане стило и вложил его в руку сестры.
Джулиан уронил меч. Стило уже было в руке; пальцы помнили, как чертить ираци, и действовали сейчас сами.
Эмма открыла глаза, и сердце Джулиана подпрыгнуло от радости. Неужели сработало?
Да, возможно. Ливви тогда так и не открыла глаз. Она была мертва уже тогда, когда он поднял ее с помоста.
Эмма встретилась с ним взглядом, словно лаская его карими глазами.
– Все хорошо, – прошептала она.
Джулиан начал чертить еще одну ираци, первая уже исчезла без следа.
– Помоги мне! – хрипло выдохнул он. – Надо использовать узы, Эмма! Узы парабатаев. Мы сможем исцелить тебя…