Черная руна четко выделялась на светлой коже. Она никогда не поблекнет и не сотрется – знак их с Магнусом любви на все времена. Что-то глубоко в ее душе отозвалось и заныло – там, где живут невысказанные надежды и мечты. Тому, что выпало сейчас Магнусу и Алеку, всякий мог бы позавидовать.
Магнус медленно опустил руку – Алек все еще держал ее, – и завороженно посмотрел на руну, а Алек смотрел на него, и ни один не мог отвести взгляд.
– Теперь кольца, – сказала Джиа.
Алек словно вынырнул из сна. Вперед выступил Джейс и положил кольцо ему на ладонь, а другое – на ладонь Магнуса. Сказал что-то обоим – тихо, но так, что они покатились со смеху. Саймон тер Изабель спину, словно уговаривая не фыркать так громко, Клэри тихо улыбалась в свои цветы.
Благодаря руне Ночного видения Эмма разглядела, что кольца были семейные, лайтвудовские, с традиционными языками пламени снаружи и словами внутри.
– Aku cinta kamu, – прочел Магнус, заглянув в свое кольцо, и улыбнулся Алеку светлой, обнимающей весь мир улыбкой. – Моя любовь – за твою, мое сердце – за твое, моя душа – за твою, Александр Лайтвуд. Сейчас и навек.
Катарина улыбнулась знакомым словам. Новобрачные надели кольца друг другу на палец. Джиа закрыла книгу.
– Александр Лайтвуд-Бейн, Магнус Лайтвуд-Бейн, отныне вы женаты, – провозгласила она. – Возрадуемся!
Двое мужчин на помосте заключили друг друга в объятия, а внизу началось неистовое ликование: все кричали, обнимались, плясали, а небо у них над головой вспыхнуло золотым светом, потому что Рагнор, чей гнев наконец утих, начал запускать фейерверки, и они взрывались и рассыпались брачными рунами. Посреди всего этого Магнус и Алек не отпускали друг друга, и кольца сверкали у них на руках, словно края юного солнца, восходящего над горизонтом.
Свадьба перешла в безудержную вечеринку. Праздник расплескался по всему пляжу. Рагнор наколдовал откуда-то пианино, и Джейс самозабвенно играл на нем, набросив пиджак на плечи, как настоящий олдскульный блюзмен. На крышке пианино сидела Клэри и бросала цветы. Танцоры кружили босиком на песке – Охотники и Нижнемирские вместе, растворившись в музыке. Магнус и Алек танцевали вместе, а их дети – между ними, счастливой семейной кучкой.
Диана и Гвин сидели поодаль – он расстелил для нее свой плащ. Диану тронул этот жест: плащ предводителя Дикой Охоты – могущественный артефакт, однако, его владелец, не раздумывая, превратил его в пляжное покрывало.
Счастье играло в ней легкими пузырьками, кружило голову. Диана коснулась его запястья, он улыбнулся ей.
– Как прекрасно, когда столько народу счастливо. Они это заслужили, – молвил Гвин. – Не только Магнус и Алек, Кристина, Кьеран и Марк тоже.
– И Эмма с Джулианом, – подхватила она. – Я всегда гадала…
Она умолкла. Теперь их любовь казалась очевидной – трудно было не заметить.
– Я так и думал. Они смотрят друг на друга, как я на тебя, – Гвин склонил голову набок. – Я очень за них рад. Все верные сердца заслуживают этого.
– Как насчет тебя? В чем твое счастье?
Он придвинулся ближе. С океана тянуло холодным ветром. Он плотнее закутал ее в шаль, чтобы не замерзла.
– Твое счастье – мое, – сказал он. – Ты задумчива. Скажешь, что у тебя на сердце?
Она зарылась пальцами в остывающий песок.
– Я слишком долго и слишком о многом беспокоилась. Мне столько всего приходилось держать в тайне: что я трансгендер, что пользовалась обычной медициной… Я боялась, Гвин. А сейчас я всё всем рассказала. Все знают, и ничего ужасного не произошло, – она улыбнулась горько и нежно. – Весь наш мир перевернулся с ног на голову, и все мои секреты теперь – такая ерунда.
Вернувшись из Идриса, через два дня Диана собрала всех обитателей Лос-Анджелесского Института и рассказала свою историю тем, кто был для нее важнее всех. Дала понять, что Консул тоже знает. Она успела поговорить с Алеком, который охотно согласился, что знает куда меньше, чем следовало бы, о трансгендерных Охотниках (и обычных людях тоже), но очень хотел бы узнать.
Еще он сказал, что она все сделала правильно: сохранила самое главное в тайне от обычных врачей и не подвергла их риску. И выразил сожаление, что ей пришлось так долго жить в страхе… как и ему самому когда-то.
– Больше такого не будет, – твердо сказал он. – Конклав всегда волновало могущество Охотников, но не их личное счастье. И если мы сможем это изменить…
Она пообещала, что будет вместе с ним работать над этим. Блэкторны отреагировали на ее рассказ с большой любовью и сочувствием, а остальные… Что ж, они могут узнать, а могут и нет. Она, в конце концов, никому ничего не должна.
– Теперь ты улыбаешься, – заметил Гвин.
– У меня было две тайны. Теперь ни одной. Я свободна, как ветер.
Он взял ее лицо в свои огромные ладони.
– Моя леди, моя любовь, – сказал он. – Мы оседлаем его вместе.
К пианино присоединилась флейта. Ко всеобщему удивлению, Кьеран решил принять участие в концерте. А он не так уж плох, решил Джулиан… Особенно когда к ним присоединился Саймон с гитарой. Возможно, из этих троих получился бы неплохой рок-бэнд… и очень странный.
Эмма и Кристина пошли танцевать, но хохотали так, что то и дело сгибались пополам. Мешать им Джулиан не хотел: не так уж много девушкам осталось времени вместе – до их с Эммой отъезда. Полюбовавшись на них – Эмма была прекрасна в свете факелов, ее волосы и кожа мерцали золотом, словно свадебные руны, – он обогнул танцующих и ушел по мокрому песку туда, где тихие ночные волны мерно набегали на берег.
Там он обнаружил Тая и Дрю. Тай, склонившись над водой, объяснял младшей сестре, почему вода светится.
– Биолюминесценция! – говорил он. – В воде полно мельчайших живых существ. Они-то и сияют, как подводные светлячки.
Дрю с сомнением уставилась в прибой.
– Никаких живых существ я там не вижу.
– Потому, что они микроскопические, – сказал Тай и зачерпнул воды: она светилась у него в горсти, словно он держал россыпь мелких бриллиантов. – Увидеть их нельзя – только свет, который они производят.
– Тай, мне нужно с тобой поговорить, – сказал Джулиан из темноты.
Мальчик уставился в точку где-то слева от лица брата. Медальон Ливви поблескивал у него на шее. А он повзрослел, подумал Джулиан, и почувствовал укол в сердце. Ни в лице, ни в руках Тая почти не осталось детской пухлости…
– Поговорите, мальчики, – сказала Дрю. – Пойду попрошу Лили научить меня чарльстону.
И она поскакала прочь по воде, рассыпая разноцветные искры.
– Это правда ничего, что я уезжаю? – спросил Джулиан. – Мы с Эммой… нам ведь не обязательно уезжать.
Тай, конечно, знал, что Джулиан взял год, чтобы поехать путешествовать. Это не было секретом. Но Тай был самым уязвимым, и Джулиан невольно беспокоился за него.
Тай посмотрел в сторону: там Магнус и Алек качали Макса на руках, как на качелях, и ребенок заливался смехом.
– Я хочу поступить в Схоломант, – неожиданно сказал Тай.
Джулиан даже рот открыл. Они действительно решили заново открыть Схоломант – с новыми учителями и новым учебным планом. Прежним он точно не будет, но все же…
– В Схоломант? А в Академии тебе будет не лучше? Тебе же только пятнадцать.
– Я всегда хотел разгадывать загадки. А тем, кто разгадывает загадки, нужно очень много всего знать. В Академии не научат тому, что мне нужно, а в Схоломанте можно самому выбирать предметы. Мне там будет лучше. Если я не смогу стать парабатаем Ливви, пусть я буду таким.
Джулиан не знал, что сказать. Тай больше не был ребенком, которого он мечтал защитить от всего на свете. Он пережил смерть сестры, пережил ужасную битву. Он бился с Всадниками Маннана. Всю его жизнь Джулиан пытался научить брата всему, что может помочь ему стать счастливым… И всегда знал, что однажды придется его отпустить, чтобы тот начал жить самостоятельно.
Правда Джулиан не ожидал, что это случится так быстро. Он положил ладони Таю на грудь.
– Там, внутри, в самой глубине сердца – это действительно то, чего ты хочешь?
– Да. Именно этого я хочу. В Схоломанте будут преподавать Рагнор Фелл и Катарина Лосс. Я буду часто приезжать домой. Ты сделал меня достаточно сильным, чтобы я справился с этим, Джулиан, – он накрыл ладонь брата своей. – После всего, что было… я это заслужил.
– Только при условии, что ты будешь помнить: дома тебя всегда ждут, – сказал Джулиан.
Глаза Тая были серые, как океан.
– Я помню, – сказал он.
Небо расцветало искрами – золотыми, синими, пурпурными, мерцающими, как светлячки. Свадебные фейерверки гасли, но вспыхивали новые, взлетая до самого обрыва, где между Джемом и Тессой стоял Кит.
Сцена была и знакомая, и в то же время новая. Кит упросил их сделать ненадолго остановку, чтобы в последний раз поглядеть на Лос-Анджелесский Институт. Он гадал, как это будет, и удивился ощущению, что он хоть сейчас, запросто может пойти туда, на вечеринку, к Эмме и Джулиану, и к Кристине, и ко всем остальным. Дрю ему точно обрадуется… Они все обрадуются!
Но ему здесь не место. Только не после того, что случилось. От одной только мысли о том, чтобы снова увидеть Тая, становилось так больно, что…
Нет, не то чтобы он не мог его видеть. Он всех их отлично видел отсюда: Дрю в ее обычном черном платье танцует с Саймоном; Марк и Кристина болтают с Хайме, а Кьеран учит Диего какому-то неуклюжему танцу фэйри… вон стоит Эмма, волосы у нее – как водопад янтарного света, к ней по песку идет Джулиан. Из этих двоих один всегда шел к другому, словно два магнита притягивались. Джем говорил, что они теперь встречаются. Кит никогда не понимал это их странное «парабатаи не могут встречаться»… – почему? с чего? – и от души желал Эмме и Джулиану, чтобы у них все получилось. Алина хохочет, с бутылкой шампанского в руках, Хелен поймала Тавви и кружит его за руки. А вот Диана и Гвин, и огромная рука вожака Дикой Охоты бережно обнимает его леди. Алек и Джейс валяются на песке, увлеченные беседой, Клэри болтает с Изабель, а Магнус танцует в лунном свете вместе с двумя своими детьми.