– Нет, – возразил Джулиан. – Таков был его план, пока он думал, что контролирует средства к нашему возвращению. Если мы сами решим, когда и как это произойдет, мы можем просто заявиться на любое ближайшее заседание Совета и представить Черную книгу, которую храбро спасли от врагов. Гораций решил, что сможет легко избавиться от нас, потому что мы в опале, но с триумфаторами такой номер не пройдет.
– Хорошо, – сказала Эмма, – я, по крайней мере, поняла, как ты все это видишь. Не уверена, что согласна насчет Королевы, но мысль твою я хотя бы уловила. Но знаешь, как было бы еще лучше? Если бы ты сразу включил меня в ту часть своего чертова плана, где мы обсуждаем, какое из двух зол намерены выбрать.
– Не вижу смысла, – пожал плечами он. – Ты бы сразу устроила сцену, и чего ради, спрашивается?
Слезы подступили к ее глазам.
– Это не ты, Джулиан! Ты бы никогда такого не сказал.
Взгляд его вспыхнул огнем.
– Ты сама знаешь, я всегда делал все необходимое для нашей безопасности. Я думал, это ты обо мне понимаешь.
– Это другое. Помнишь, как Дейн сказал: Джулиан из тех парней, что способны взять девчонку в парабатаи? – Она встала на колени в кровати и задрала подбородок, чтобы смотреть ему прямо в глаза. – Вот что я в тебе всегда любила – даже до того, как влюбилась в тебя. Тебе даже в голову не могло прийти, что это умалит твое достоинство – взять в боевые партнеры женщину. И ты всегда действовал так, как если бы я была полностью и во всем тебе равна. Никогда, ни на секунду, ты не давал понять, что я должна быть слабой и тем самым подчеркивать твою силу.
Он отвел глаза.
– Ты всегда знал, что вместе мы – сила, – не унималась она. – Ты всегда относился ко мне так, как если бы мое мнение было важно. И всегда уважал мою способность принимать решения самостоятельно. А теперь ты больше так не поступаешь. И это не пустяк, что ты мне солгал, Джулиан, – это предательство всего, в чем мы поклялись на нашем ритуале парабатаев. Если ты не хочешь относиться ко мне как к твоей девушке, это одно, но если ты отказываешься относиться ко мне как к твоему парабатаю, это уже совсем другое!
Джулиан сел рядом с ней на кровать.
– Этого я не планировал, – тихо сказал он. – Я просто думал, что ты не захочешь идти ко Благому Двору, а двигаться нужно было быстро.
Блеск водопада сошел с него, волосы потемнели, а ресницы легли тенями на скулы.
– Я представления не имел, что тебя все… так расстроит.
– Ну, разумеется, не имел.
От близости Джулиана каждый нерв в ней словно танцевал под кожей. Они оба были на коленях, лицом друг к другу: он – так близко, что можно взять и обнять его, даже тянуться не надо.
– Куда тебе – без чувств-то. Ты же выключил все эмоции – не только ко мне, но и вообще ко всему…
К Ливви – даже к Ливви!
– …и тебе это еще выйдет боком, поверь.
– Нет.
– Нет – что?
Его рука скользнула по кровати и тронула ее. Сердце у Эммы ринулось вскачь.
– У меня есть чувства, – голос его звучал потерянно и слегка обескураженно. – Я просто не совсем понимаю, что именно чувствую. Но я понимаю, что… я хочу, чтобы ты не сердилась, Эмма.
Она замерла. Его пальцы изогнулись, погладили внутреннюю сторону ее запястья. Все ее ощущения собрались туда, к точке соприкосновения. Он слушал ее пульс, ее сердце.
– Прости, Эмма, – тихо сказал он. – Прости меня.
С тихим стоном она протянула руки, и они обвились друг вокруг друга. Он наклонился поцеловать ее, и весь дух покинул ее тело.
На вкус он был, как эльфийский плод – наверное, они именно таковы: слаще любого сахара на земле. От воспоминания о том, как она впервые поцеловала его, мокрого, только что из моря, жадного, отчаянного, у нее закружилась голова. Сейчас все было томно, жарко от медленного желания. Его рот изучал ее, пальцы гуляли по скулам, ладонь обнимала затылок, закидывала голову назад. Он притянул ее ближе.
Тело все равно откликается, подумала она, эмоции там или нет.
В этом было какое-то жуткое удовлетворение: он что-то к ней чувствовал… даже если это что-то было чисто физической природы.
Но он попросил прощения. И это что-то значило. Возможно, заклинание потихоньку теряет силу. Возможно, оно не навсегда и…
Он поцеловал уголок ее рта, потом жилку на шее. Губы были такие мягкие. Руки подхватили край ночной рубашки, потянули вверх…
Пусть это случится, сказало тело. Возьми то, что он может тебе дать, потому что ничего другого, возможно, не будет.
Его руки уже были под рубашкой. О, он знал, какие прикосновения она любит. Знал, от чего она задрожит и сильнее вопьется в его губы.
Никто не знал этого так, как Джулиан.
Веки ее взлетели, взгляд был затуманен желанием. Джулиан смотрел на нее – смотрел широко открытыми глазами, и выражение их было холодным и рассудочным. Ей словно ведро холодной воды обрушилось на голову – даже дыхание перехватило.
Мне нужно, чтобы ты не сердилась, сказал он?
Его ладони тепло обволакивали ее бедра, прижимали к нему.
– Никакого прощения тебе на самом деле не надо, – прошептала она ему в рот.
Его ресницы затрепетали – о, этот взгляд она хорошо знала. Он обдумывал, что бы такое правильное сказать. Не самое правдивое, а самое уместное – умные и полезные слова, которые принесут то, что ему нужно.
Она всегда гордилась, что он такой умный, – восхищалась этим и понимала, как это необходимо. Это была сильная сторона Дэвида, но для Джулиана – лишь слабое оружие против целого мира, грозящего бедами ему и его семье. Только так он умел защитить тех, кого любил.
И на что же он будет способен теперь, без любви как единственной движущей силы за всеми его поступками? Джулиан, лишенный чувств, сможет манипулировать кем угодно. И будет.
Даже ею.
Он сел на пятки, уронил руки – но лицо так и осталось нечитаемым. Не успел кто-то из них и рта раскрыть, как снизу донеслись шаги – кто-то вошел в комнату.
Они выскочили из постели, а еще через секунду уже стояли, хоть и в некотором беспорядке, на лестнице.
Нене стояла с ключом в руке и смотрела на них снизу вверх. На ней была форма пажа Благого Двора. При виде них ее бледные брови поплыли вверх.
– Как это смертные говорят… я не вовремя?
– Все в порядке, – сказал Джулиан.
Его лицо снова стало бесстрастным, словно ничего особенного не случилось. Эмма понятия не имела, как выглядит сама, зато знала, что чувствует: в ее груди будто пробили дыру насквозь.
– Рада это слышать, – Нене вышла на середину комнаты. – Потому что нам надо поговорить и немедленно. Скорее спускайтесь. Королева вас предала, времени очень мало.
Тавви наконец уснул, с книгой в руке и мокрыми от слез щеками. Марк гладил его по голове. Глядя на них, у Хелен разрывалось сердце – от любви к Тавви, от горя и тоски по Джулиану, который моментально прогнал бы все детские страхи, а не потратил бы на это несколько часов, как она.
Марк укрыл своего младшего брата одеялом. Хелен распахнула окно, чтобы впустить в комнату немного свежего воздуха. Она не получала вестей от Эммы и Джулиана с тех пор, как рассталась с ними в Аликанте, хоть Джиа (через Алину) и уверяла, что с ними все в порядке.
Никогда еще она не чувствовал себя так далеко от семьи. Даже на острове Врангеля, где они были отрезаны от всего мира, она знала и верила, что Джулиан позаботится о младших, что они счастливы, насколько это вообще возможно в таких обстоятельствах, и образ счастливых близких… только он и поддерживал ее.
Реальность стала настоящим потрясением. Джулиана не было, и теперь все требовательные взоры были обращены на нее… И она не понимала, чего они требуют. Тавви начинал рыдать, когда она к нему прикасалась. Дрю смотрела на нее как на врага. Тай едва замечал ее присутствие. А Марк…
– Нельзя было позволять им разлучать нас, – пробормотала Хелен. – Тогда, в Идрисе. Когда они решили задержать Джулса и Эмму… я не должна была этого допустить.
– Это было решение Конклава, – Марк встал. – У тебя не было выбора.
– Выбор всегда есть, – возразила она.
– Не вини себя. С Джулианом очень трудно спорить, когда он упрется. У него сильная воля… и он твердо решил остаться.
– Ты правда так думаешь?
– Я думаю, что он не хотел возвращаться с нами. Он довольно странно себя вел перед нашим отъездом, не находишь?
– Сложно сказать, – Хелен захлопнула окно. – Джулиан всегда умел приносить трудные жертвы и потом скрывать боль.
– Да, – сказал Марк, – но даже когда он что-то от нас скрывал, в нем всегда была любовь, а не холод. Перед расставанием же – только холод.
Он сказал это очень просто и уверенно.
– Мне нужно назад, к Кьерану. С Тавви теперь все в порядке.
– Я с тобой, – кивнула Хелен.
В коридорах Института было темно и тихо. Где-то спала Алина. Хелен на мгновение подумала, как было бы здорово сейчас забраться под бок к жене, свернуться в тепле, забыть обо всем…
– Может быть, нам стоит попробовать руну Фамилиас, – сказала Хелен. – Она приведет нас к Джулиану.
– Ты же знаешь, она не дотянется в страну фэйри, – возразил Марк. – И еще у Джулиана тоже должна быть такая.
– Ну да, конечно, – совсем как много лет назад, когда умерла Элеанор Блэкторн… Внутри Хелен все будто замерзло, трудно было думать. – Я… я знаю.
Марк бросил на нее обеспокоенный взгляд. В следующее мгновение они вошли в гостевую спальню, где положили Кьерана. В комнате было почти темно; Кристина сидела в кресле подле кровати, держа Кьерана за руку. Тот лежал совсем тихо под одеялом, только грудь поднималась и опадала быстро и равномерно – но такое дыхание обычно для фэйри.
До Идриса Хелен мало что знала о Кьеране – только то, что рассказал ей Марк во время нескольких мимолетных бесед после возвращения из страны фэйри. Только в доме на канале, когда Тавви уже был с ними, она, наконец, услышала всю историю целиком. Хелен знала, какие сложные чувства питает к Кьерану Марк… Хотя сейчас, когда он просто с тревогой смотрел на него, могло показаться, что все на самом деле очень просто.