Потом она падала куда-то сквозь воду. Огромные чудища глубин, акулохвостые и змеезубые, клубились вокруг, а навстречу сквозь толщу поднимался Пепел с черными крыльями, мерцающими серебром и золотом, и монстры в ужасе шарахались от него…
Эмма проснулась с хриплым воплем, сражаясь с водорослями, грозившими утянуть ее обратно на дно – это были простыни, в которых она запуталась. Хватая ртом воздух, она упала обратно на подушки. Чьи-то руки держали ее за плечи, убирали волосы с мокрого лба, чей-то голос звал по имени.
– Эмма, – сказала Кристина. – Все в порядке, все хорошо. Ты просто спала.
Она открыла глаза. Она была в своей комнате в Институте – голубые стены, на одной из них знакомая роспись: ласточки, кружащие над стенами замка, солнце льется в окна. Вдалеке шумит море, в соседней комнате играет музыка.
– Кристина, – прошептала Эмма, – какое счастье, что это ты.
Кристина пискнула, обвила ее руками, крепко обняла.
– Прости, – бормотала она. – Прости, что мы смылись из страны фэйри без вас… С тех пор я просто ни о чем другом не могла думать. Я не должна была, не должна была тебя бросать…
Издалека пришло воспоминание: Неблагой Двор… Огонь отрезал их от Кристины и остальных… Она еще кивнула: спасай себя, спасай других.
– Ну, Тина! – Эмма похлопала ее по спине; горло почему-то очень болело, голос был хриплый. – Все в порядке, я же сама велела вам уходить.
Нос у Кристины был красный, глаза тоже.
– Но вы-то куда подевались? Где вы были? И почему ты все время звала меня «Розой Мехико»? – она вопросительно наморщила лоб.
Эмма охнула, потом усмехнулась.
– Мне столько нужно тебе рассказать… но сначала я должна знать, – она схватила Кристину за руку. – Джулиан жив? Все живы?
– Конечно! – Кристина даже испугалась. – Все живы.
– А что гниль сделала с Магнусом? Мы опоздали? – но руку она все-таки отпустила.
– Странно, что ты спросила… Алек и Магнус прибыли вчера. Магнусу плохо, он совсем разболелся. Мы связывались со Спиральным лабиринтом…
– Но они там думают, что это все леи, – закончила за нее Эмма и спустила ноги с кровати. Голова у нее закружилась так, что пришлось вцепиться в подушки и некоторое время тяжело дышать.
– Нет, вовсе нет. Я так и поняла, что это гниль из страны фэйри. Эмма, не смей вставать!
– А Диана? Я знаю, она была в Идрисе…
– Ну, она больше не там, – Кристина сразу помрачнела. – Это еще одна долгая история. Но с ней все в порядке, не волнуйся.
– Эмма!
Дверь распахнулась, и влетела Хелен, растрепанная и напуганная. Она кинулась обниматься, а Эмму снова накрыло дурнотой – она вспомнила Туле́ и как Хелен там навек разлучили с семьей… Конклаву нет прощения за ссылку на остров Врангеля… – но она хотя бы уже вернулась. По крайней мере, в этом мире можно потеряться, а потом снова найтись.
Хелен сжимала ее в объятиях, пока Эмма не замахала руками, давая понять, что ей срочно нужен кислород. Она снова попыталась встать, и снова упала на подушки. Кристина начала ворчать, но дверь открылась, и в комнату ввалились Алина, Дрю, Тавви, Джейс и Клэри.
– Эмма! – Тавви совершенно не волновали правила поведения в комнате больного, он сразу запрыгнул на кровать.
Эмма поймала его и взъерошила волосы. Джейс расспрашивал Кристину, разговаривает ли уже Эмма и в своем ли она уме.
– Ты побрился, – она торжествующе ткнула в него пальцем. – Это большая победа!
Последовали новые объятия и вопли. Клэри подошла после всех и улыбнулась Эмме, точно как и в их первую встречу у Зала Соглашений, рассеивая страхи перепуганного ребенка.
– Я так и знала, что с тобой все будет хорошо, – сказала она так тихо, что слышала одна только Эмма.
В дверь деликатно постучали – она даже открыться толком не могла, так много народу набилось в комнату. По левой руке словно чиркнули спичкой – в комнату, опираясь на плечо Марка, вступил Джулиан, и Эмма в приступе восторга поняла, что это было: парабатайская руна.
Точно такая же, как всегда, с тех самых пор, когда она впервые пробудилась к жизни на ритуале. Она поймала взгляд Джулиана и на мгновение забыла обо всем на свете: он здесь, он в порядке, у него просто бинты на левой руке и под футболкой, но это все неважно – ОН ЖИВ.
– Он проснулся с час назад, – объяснил Марк, отвечая на всеобщие улыбки. – И все это время только о тебе и спрашивает, Эмма.
Алина хлопнула в ладоши.
– Так, теперь, когда все наобнимались, будьте любезны объяснить, где вы были! – она обвинительно ткнула пальцем в героев дня. – Вы хоть отдаете себе отчет, как мы испугались, когда Марк, Кристина и остальные вдруг появились – без вас? А потом вы вдруг свалились нам на голову все побитые и в какой-то дикой одежде!
На прикроватном столике красовалась аккуратно сложенная одежда из Туле́.
– Я… – послушно начала Эмма и осеклась, когда Алина маршевым шагом отправилась вон из комнаты. – Она что, успела спятить?
– Она очень волновалась, – дипломатично заметила Хелен. – Мы все волновались. У тебя, Эмма, сломана ключица, а у Джулса – несколько ребер. Впрочем, теперь уже должно быть лучше – все-таки три дня прошло.
О том, как они все себя чувствовали эти три дня, красноречиво говорили темные круги у нее под глазами.
– А ты к тому же несла бред, – вставил Джейс. – Джулиан хоть поначалу лежал бревном, а ты вопила что-то о демонах, черном небе и мертвом солнце. Словно в Эдоме побывала.
Он подозрительно посмотрел на нее.
Почти попал, подумала Эмма. Джейс умел быть полным дурнем, когда хотел, но вообще-то был умный парень.
Тут в комнату обратно ворвалась Алина – что-что, а грозно топать она умела, несмотря на более чем изящное сложение.
– И извольте объяснить, что вот это такое? – она показала Меч Смерти.
Тавви радостно пискнул.
– А я знаю, я знаю! Это Меч Смерти!
– Меч Смерти сломан, – возразила Дрю. – Это не может быть он. Джулс, что это?
– Это действительно Меч Смерти, – сказал Джулиан, – но мы должны хранить это в абсолютном секрете.
Поднялся дикий гвалт. Кто-то снова барабанил в дверь – это оказались Кит и Тай. Они были внизу с Алеком и Магнусом и только что узнали, что Эмма очнулась. Кристина ругалась на чем свет стоит по-испански из-за того, что у постели больного подняли такой шум. Джейс требовал, чтобы ему немедленно дали подержать Меч Смерти. Джулиан уверял Марка, что и сам может стоять на ногах. Алина выглянула в коридор и что-то втолковывала Киту и Таю, а Эмма и Джулиан увидели друг друга и больше не могли отвести глаз.
– Так, стоп! – воскликнула наконец Эмма. – Нам с Джулианом надо поговорить, наедине. Потом мы вам все расскажем. Но не у меня в спальне! Вас тут слишком много! Кто будет уважать личные границы!
– В библиотеке! – тут же предложила Клэри. – Я там все приберу и принесу какой-нибудь еды. Вы наверное с голоду помираете, хоть мы вам и нарисовали несколько таких рун, – она указала на руну Насыщения у Эммы на руке. – Так, все вон. Очистим помещение.
– Обними за меня Тая, – сказала Эмма, обращаясь к Тавви.
Обнимать кого-то вместо нее? Эта идея явно показалась ему сомнительной, но тем не менее он вышел вместе с остальными.
В комнате наконец стало тихо и пусто. Эмма соскользнула с кровати и даже сумела устоять на ногах. Руну слегка подергивало. Это потому что Джулиан здесь, подумала она. Я черпаю его силу.
– Ты ее чувствуешь? – она коснулась левого бицепса. – Парабатайскую руну?
– Я мало что чувствую, – ответил он.
Сердце у нее упало. Она на самом деле все знала, с того момента, как он вошел в комнату, только не понимала, как сильно на самом деле надеялась, что чары каким-то образом спали, сломались, разбились…
– Отвернись. Мне нужно одеться, – тускло сказала она.
Джулиан вздернул брови.
– Ты знаешь, я вообще-то это все уже видел.
– Что не дает тебе дальнейших зрительских привилегий, – отрезала она. – Отвернись.
Он отвернулся. Она порылась в шкафу на предмет одежды, которая минимально напоминала бы о Туле́, и выудила платье в цветочек и винтажные сандалии. Переодеваясь, она смотрела на Джулиана. Джулиан смотрел на стену.
– Итак, расставим точки над «i», – сказала она, закончив. – Заклинание вернулось.
Подцепив куртку из Туле́, она достала некое письмо и переложила в карман платья.
– Да, – слово вонзилось, как иголка в сердце. – У меня были сны… в снах были эмоции, но когда я проснулся… они растаяли. Я знаю, что чувствовал, даже помню как, но вот почувствовать не могу. Это примерно как знать, что ранен, только боль вспомнить никак не удается.
Эмма сунула ноги в сандалии и завязала волосы в узел. Наверняка она сейчас с лица бледная и довольно… жуткая, но кому какая разница? Джулиан – единственный, на кого она хотела бы произвести впечатление, и этому единственному было все равно.
– Можешь поворачиваться.
Он повернулся. Физиономия была куда мрачнее, чем она ожидала, словно возвращение чар добило и его.
– Что ты намерен делать дальше?
– Подойди.
Она нерешительно приблизилась. Он начал разматывать бинты на руке. Было так трудно не вспоминать, как он разговаривал с ней в Туле́, как фрагмент за фрагментом складывал себя, свою надежду, тоску и желание ей в ладони.
«Я – не я, когда я без тебя, Эмма. Если растворить краску в воде, ее уже не удастся извлечь обратно. Это просто факт. Я не могу вырвать тебя из себя. Это как вырезать собственное сердце… а я не хочу больше разгуливать без сердца – теперь я это знаю».
Бинты спали, он протянул ей руку. Она со свистом втянула воздух.
– Кто это сделал?
– Я сделал. Прежде чем мы покинули Туле́.
На коже внутренней части предплечья Джулиан сам вырезал слова – уже зажившие и ставшие черно-красными шрамами.
ТЫ В КЛЕТКЕ
– Ты понимаешь, что это означает? – спросил он. – Почему я это сделал?
Сердце рассыпалось на тысячи осколков у нее в груди.
– Да, – сказала она. – А ты сам понимаешь?