Тай машинально их поправил.
– Я боялся, что мы больше никогда не соберемся все вместе.
– Но мы собрались.
– Я хочу, чтобы ты знал: мне очень жаль, – Тай обеими руками вцепился в его куртку. Слова ссыпались дробью, словно он долго и старательно репетировал эту речь. – На похоронах Ливви я полез на костер, а ты за мной, и изранил руки, и я подумал, может, ты ушел, потому что больше не хочешь меня видеть.
Голос в голове Джулиана кричал, что он любит брата больше всего на свете. Что Тай редко вот так идет на контакт, и тем более физический. Джулиан, запертый где-то очень далеко, в потайных чертогах сознания, отчаянно пытался отреагировать как нужно – дать Таю все что угодно, лишь бы он восстановился после потери Ливви, не чувствовал себя таким разбитым, потерянным, одиноким…
Но это было все равно что биться о звуконепроницаемое стекло. Тот Джулиан, которым он теперь был, ничего не слышал. Безмолвие в его сердце было почти так же глубоко, как то, что окружало Эмму.
– Дело не в этом. Дело… было не в этом. Мы ушли из-за Инквизитора.
Внутренний Джулиан уже разбил руки в кровь об это чертово стекло. Внешний Джулиан искал слова и наконец нашел.
– Ты не виноват.
– О’кей, – сказал Тай. – У меня есть план как все исправить.
– Вот и хорошо.
Тай в полном изумлении уставился на него, но Джулиан этого не заметил. Он пытался удержаться на краю, найти эти проклятые нужные слова, чтобы сказать их Таю, который, бедняга, думал, что брат ушел, потому что рассердился на него.
– Уверен, ты придумал прекрасный план. Я тебе полностью доверяю.
Он выпустил Тая и шагнул к двери. Лучше отступить, чем сказать что-нибудь не то. Как только заклинание будет снято, все сразу станет хорошо. Вот тогда он с ним и поговорит.
– Джулс, – Тай нервно крутил шнур от наушников. – Ты разве не хочешь знать…
– Здорово, что тебе лучше, Тай, – Джулиан не смотрел на него и не видел, как дрожат его руки.
Прошло всего несколько секунд, но когда Джулиан вывалился в коридор, он дышал так, будто за ним несколько миль гналось чудовище.
23. Хотя бы ветер чуть дохнул
Диего уже начинал серьезно беспокоиться по поводу Хайме.
Неизвестно, сколько дней они уже просидели в тюрьме. Из прочих камер едва доносился какой-то шепот – толстые каменные стены специально глушили звук, чтобы не дать заключенным общаться друг с другом. Зара больше не приходила. Время от времени приходили охранники – в темно-синей и золотой форме – и приносили еду.
Иногда Диего молил их дать ему стило или лекарство для брата, но никто на него не обращал внимания. Как это по-диарборновски умно – чтобы вся тюремная охрана была предана делу Когорты.
Хайме беспокойно метался на куче одежды и соломы – единственной постели, которую Диего мог ему предложить. Он отдал ему и свой свитер и теперь дрожал в тонкой футболке. Он бы сделал больше, если бы мог… Хайме весь горел, кожа на костях натянулась и блестела от пота.
– Клянусь, я ее видел вчера ночью, – вдруг пробормотал он.
– Кого? – спросил Диего.
Он сидел рядом с Хайме, привалившись к холодной и сырой стене.
– Кого видел? Зару?
– Консула, – глаза Хайме были закрыты. – Она была в мантии. Посмотрела на меня и покачала головой, словно сказать хотела: тебя тут быть не должно.
«А тебя и не должно было там быть. Тебе всего семнадцать».
Диего пытался помочь Хайме, после того, как его бросили в камеру. Почти все его порезы были неглубокими, два пальца сломаны, но вот на плече была глубокая, скверная рана. За последние дни она вспухла и покраснела. Диего бесился от беспомощности: Сумеречные охотники не умирают от инфекций! Они исцеляются с помощью ираци или погибают в бою, в сиянии славы. Но не так, не от лихорадки, лежа на грязной соломе!
Хайме криво улыбнулся.
– Перестань меня жалеть! Тебе ведь еще хуже пришлось. Я всего лишь обежал полмира с Этернидад, а тебе досталось обхаживать Зару!
– Хайме, прекрати…
Тот закашлялся.
– Надеюсь, ты выступил в своем лучшем стиле и выиграл ей большого плюшевого медведя на ярмарке.
– Хайме, будь серьезен.
– Мое последнее желание – не быть серьезным. Я на смертном одре, имею право.
– И вовсе ты не умираешь! – рассердился Диего. – Нам нужно поговорить о Кристине.
Это Хайме заинтересовало, он даже попытался сесть.
– Я все время думал о Кристине. Зара не знает, что Этернидад у нее. Вот пусть и дальше не знает.
– Надо попытаться как-то предупредить Кристину. Пусть бросит где-нибудь Этернидад, отдаст кому-нибудь. Так у нее будет фора…
– Категорически нет, – отрезал Хайме. Его глаза блестели от жара. – Если Зара узнает, что артефакт был у Кристины, она поймает ее и будет пытать, как пытала меня. Даже если Кристина выбросит его в море – Заре наплевать, она все равно будет мучить ее. Зара не должна знать, у кого Этернидад, ни в коем случае.
– А если сказать Кристине, чтобы отдала его Заре? – медленно проговорил Диего.
– Нельзя. Ты что, действительно хочешь, чтобы он попал в лапы Когорты? Мы даже не знаем всех его возможностей.
Он схватил Диего за руки – его руки были горячими, пальцы казались тонкими, будто ему снова было десять лет.
– Все будет хорошо. Пожалуйста, не поступай со мной так.
Раздался лязг. В коридоре появилась – легка на помине! – Зара. За ней, понурившись, плелся Ануш Джоши. На бедре у Зары горделиво посверкивала Кортана. Какая глупость! Мечи вроде Кортаны носят на спине! Зару, как всегда, больше волновал выпендреж, чем факт обладания столь значительным клинком.
Ануш нес поднос с двумя мисками обычной тюремной бурды. Он просунул его в отверстие в нижней части двери.
И как у такой потрясающей девушки, как Дивья, может быть такой уродский кузен, подумал Диего?
– Вот так, Ануш, – сказала Зара. – Это тебе в наказание за то, что бросил нас в лесу. Будешь носить баланду нашим самым вонючим заключенным. А твой братец не слишком хорошо выглядит, – со смешком сказала она Диего. – Температура наверняка. Ты как, еще не передумал?
– Никто ничего не передумал, Зара, – подал голос Хайме.
Зара и бровью не повела – только смотрела на Диего. Он мог сказать ей то, что она хотела… обменять брата на их семейное наследие. Большой брат у него внутри, который всегда защищал Хайме, уговаривал его так и поступить.
Но вместо этого ему почему-то вспомнился Кьеран. Как он там сказал: когда приходит время, ты думаешь, что нашел решение, но потом случается худшее, и оказывается, что ты совсем не готов…
Он мог спасти Хайме в одно мгновение, но и Зару знал слишком хорошо: это ни разу не означает, что их с братом отпустят на все четыре стороны.
А если Когорта добьется, чего хочет, никто больше никогда никуда не уйдет.
– Хайме вообще-то прав, – сказал он. – Никто ничего не передумал.
Зара закатила глаза.
– Хорошо, зайду позже.
Она сердито зашагала прочь. Ануш кинулся следом, как побитая собака.
Эмма сидела рядом с Кристиной на столе и просто упивалась видом. Сквозь стеклянные стены было видно океан с одной стороны и горы с другой. После мглы Туле́ мир словно подарил ей обратно все свои краски. Море просто полыхало синевой, серебром, зеленью, золотом. Пустыня переливалась зеленым – от глухого до яркого, богатой терракотой песка и земли; между холмами лежали глубокие пурпурные тени.
Кристина достала откуда-то маленький флакон из толстого синего стекла, вынула пробку и подняла к свету. Ничего не произошло.
Эмма искоса поглядела на нее.
– На это всегда надо время, – уверенно сказала Кристина.
– Я помню, что ты сказала при Неблагом Дворе. Что дело не в леях, а в гнили. Ты сама вычислила, в чем причина чародейской болезни.
Кристина повертела флакон.
– Я, скажем так, подозревала. Но уверена не была. Знала, что гниль в Броселианде та же, что и в стране фэйри, а потом догадалась, что это дело рук Короля. Он действительно хочет отравить наш мир. Ну и я подумала, не эта ли самая напасть косит и чародеев.
– Катарина знает?
– Я ей сообщила сразу, как вернулась. Она сказала, что разберется.
Из флакона заструился серо-белый, мутный дым. Из него неторопливо соткалась слегка искаженная, расплывчатая по краям картинка. Тесса в свободном голубом платье, за ней – какая-то каменная стена.
– Тесса? – удивилась Эмма.
– Тесса, привет! – сказала Кристина. – Катарина с тобой?
Тесса попыталась улыбнуться, но у нее не получилось.
– Вчера ночью Катарина заснула. Разбудить ее мы не смогли. Она… очень больна.
Эмма не сводила с нее глаз: Тесса выглядела совсем другой. Не старше, не моложе, но… гораздо более живой. У Тессы из Туле́ все эмоции были приглушенными, не живыми, как будто она давно отвыкла что-либо чувствовать.
А эта Тесса, вспомнила Эмма, к тому же беременна. Пока этого не видно, но руку на животе она уже держала – характерным защищающим жестом.
– Прежде чем впасть в забытье, Катарина сказала, что Кристина, по-видимому, права насчет гнили. У нас тут есть несколько образцов, мы их изучаем, но, боюсь, не успеем спасти ни ее, ни Магнуса… И многих других тоже.
Ее глаза наполнились слезами.
– Возможно, у нас есть решение, – поспешно вмешалась Эмма и все рассказала, завершив рассказ встречей с той, другой Тессой в пещере.
Все остальное сейчас отношения к делу не имело.
– Это я тебе сказала? – изумилась Тесса. – Я из другого мира?
– Да, хотя в это сложно поверить. Ты жила в той большой пещере – на пляже с лестницей, помнишь? И с тобой был Чёрч.
– Звучит логично, – Тесса все равно казалась немного растерянной. – Так, и какой у нас план? Я могу помочь, хотя присоединиться ко мне сейчас смогут немногие чародеи…
– Все в порядке, – заверила ее Кристина. – Пойдут Джейс и Клэри.
– Но это очень опасно, – нахмурилась Тесса.
– Алина вычислила время, когда на озере Лин не должно быть охраны. Они выйдут завтра на рассвете.