ыбор: рассказать им или нет. Она откашлялась.
— Значит, вы знаете, что я транссексуал. Знаете ли вы, что это значит? Джулиан ответил:
— Мы знаем, что когда ты родилась, то тебе присвоили пол, который не отражает то, кем ты являешься на самом деле. Что-то в Диане расслабилось, и она засмеялась.
— Кто-то лазил в Интернете, — сказала она. — Да, это так, более или менее.
— И когда ты была в Бангкоке, то воспользовалась медициной простецов, — сказала Эмма. — Для того, чтобы стать той, кем ты являешься на самом деле.
— Девочка, я всегда была той, кто я на самом деле, — сказала Диана. — В Бангкоке Катарина Лосс помогла мне найти врачей, которые изменили бы мое тело, чтобы оно соответствовало тому, кто я есть, и людей, которые были похожи на меня, чтобы помочь мне понять, что я не одинока. — Она откинулась назад на скрученную куртку, которую она использовала в качестве подушки. — Позвольте мне рассказать вам историю. И она поведала им историю своим тихим голосом. Она мало чем отличалась от того рассказа, который она поведала Гвину, поэтому эта история и успокоила ее сердце. Пока она говорила, она наблюдала за их реакцией: Джулиан был спокоен и молчал, Эмма же реагировала на каждое слово расширенными глазами или же кусая губы. Они всегда были такими: Эмма выражала то, что Джулиан не мог или не хотел. Такие похожие и такие разные. Джулиан заговорил первым, когда она закончила свой рассказ.
— Мне жаль твою сестру, — сказал он. — Мне так жаль.
Она слегка удивленно посмотрела на него, но затем… ну конечно же, именно это и вызвало бы эмоциональный отклик у Джулса, разве не так?
— В некотором смысле, самой сложной частью из всей этой истории была именно невозможность говорить об Арии, — сказала она.
— Гвин знает об это, верно? — Сказала Эмма. — И он хорошо отнеся к этому? Он добр к тебе, не так ли? — Ее голос звучал свирепо, так, как Диана никогда не слышала ее прежде.
— Это так, уверяю тебя, — сказала Диана. — Для того, кто пожинает мертвых, он удивительно чуткий.
— Мы никому не расскажем об этом, если ты не попросишь об обратном, — сказала Эмма. — Это твое дело.
— Я беспокоилась, что они узнают о моем лечении, если я когда-нибудь попытаюсь стать главой Института, — сказала Диана. — Что меня заберут у вас, дети. Накажут изгнанием. — Она сжала руки на коленях. — Но Инквизитор все равно узнал об этом. Эмма выпрямилась.
— Узнал? Когда?
— До того, как я бежала из Идриса. Он угрожал разоблачить меня всем в качестве предателя.
— Он такой ублюдок, — сказал Джулиан. Выражение его лица было напряженным.
— Вы злитесь на меня? — Спросила Диана. — За то, что не рассказывала вам раньше?
— Нет, — сказал Джулиан, его голос спокойным и твердым. — У тебя не было причин делать это. Ни разу.
Эмма подвинулась ближе к Диане, ее волосы казались бледным ореолом в лунном свете, струящемся через навес палатки.
— Диана, за последние пять лет ты была самой близкой к той, кого я могла бы назвать старшей сестрой. С тех пор, как я встретила тебя, ты показала мне, какой женщиной я хочу стать. — Она потянулась и взяла Диану за руку. — Я чувствую себя настолько благодарной за оказанную нам честь в том, что ты рассказала нам свою историю.
— Согласен, — сказал Джулиан. Он склонил голову, подобно рыцарю, приветствующему женщину на старой картине. — Я сожалею, что я давил на тебя. Я не понимал. Мы… я… думал о тебе как о взрослом человеке, о ком-то, у кого не может быть проблем или поджидающей его опасности. Я был так сосредоточен на детях, что не осознавал, что ты тоже уязвима.
Диана слегка коснулась его волос, как она часто делала, когда он был младше.
— Это достижение, не так ли? Выяснить, что у взрослых людей тоже есть свои проблемы и секреты. Она криво улыбнулась как раз в тот момент, как Хелен просунула голову через застежку-молнию в двери палатки.
— О, хорошо, что ты не спишь, — сказала она. — Я хотела узнать, кто останется здесь завтра…
— У меня есть список, — сказал Джулиан, потянувшись рукой к карману пиджака. Эмма поднялась на ноги и пробормотала что-то о том, что ей нужно пойти найти Кристину. Она выскользнула из двери палатки, остановившись лишь для того, чтобы взглянуть на Джулиана, перед уходом, но он был поглощен разговором с Хелен и, похоже, не заметил этого.
Что-то происходит с этой девушкой, подумала Диана. Как только они переживут завтрашний день, то ей придется выяснить, что это было.
Глава 29
Соблазны вод
— Кристина! Кристина! — Голоса звучали среди деревьев. Удивленная, Кристина встала, вглядываясь в темноту. Слишком тяжело было находиться у костра, смотреть на Марка и Кирана, зная, что остаются считанные часы, когда один или оба из них покинут ее жизнь навсегда. Она ускользнула, чтобы посидеть среди деревьев, травы и теней Броселинда. Белые цветы были здесь, среди зелени, произрастающие только в Идрисе. Прежде она видела их только на картинках, и прикосновение к их лепесткам дало ей ощущение покоя, однако ее печаль никуда не делась.
Теперь она услышала голоса. Марк и Киран звали ее. Она сидела на вершине зеленого холма среди деревьев; она встала, отряхнулась и поспешила вниз по склону в направлении звука ее имени.
— Я здесь! — отозвалась она, почти спотыкаясь, поскольку она бросилась вниз по склону. — Я прямо здесь!
Они ворвались из мрака, оба бледные. Марк первым нашел ее и поднял, крепко обнимая. Через мгновение он отпустил ее в руки Кирана, пока они пытались объяснить: что-то о Магнусе и ловушках и страхе, что она упала в яму с ножами.
— Я бы никогда этого не сделала, — возразила она, когда Киран убрал волосы с ее лица. — Марк, Киран, я думаю, что мы были не правы.
Киран отпустил ее немедленно.
— Неправы относительно чего? Марк стоял рядом с Кираном, их плечи слегка касались. Ее мальчики, подумала Кристина. Единственные, кого она любила. Она не могла выбрать между ними, не больше, чем могла выбрать между днем и ночью. Не то, чтобы она вообще хотела выбирать.
— Неправы, что это невозможно, — сказала она. — Я должна была сказать это прежде. Мне было страшно. Я не хочу, чтобы мне было больно. Разве это не то, чего мы все боимся? Что нам будет больно? Мы держим наши сердца в заключении, в страхе, что если мы позволим им быть свободными, они будут ранены. Но я хочу свободы. И я думаю, что вы чувствуете то же самое, но если вы …
Марк своим мягким хриплым голосом сказал:
— Я люблю вас обоих, и я не могу сказать, что люблю одного из вас больше. Но я боюсь. Потеря вас обоих убьет меня, и здесь, похоже, я рискую разбить свое сердце не один раз, а дважды.
— Не всегда любовь заканчивается разбитым сердцем, — сказала Кристина.
— Вы знаете, чего я желаю, — сказал Киран. — Я был тем, кто сказал это первым. Я люблю и желаю вас обоих. Многие счастливы таким образом в землях Фейри. Как правило такие браки…
— Ты делаешь нам предложение? — спросил Марк с кривой усмешкой, и Киран покраснел.
— Есть одно обстоятельство, — сказал он. — У Короля Фейри не может быть супруга человека. Вы оба знаете это.
— Прямо сейчас это не имеет значения, — яростно сказала Кристина. — Ты еще не Король. И если ты только им станешь, мы найдем выход.
Марк склонил голову, жест Фейри.
— Как говорит Кристина. Мое сердце поддерживает ее слова, Киран.
— Я хочу быть с вами двумя, — сказала Кристина. — Я хочу иметь возможность целовать и обнимать вас обоих. Я хочу иметь возможность дотронуться до вас обоих, иногда одновременно, иногда, когда нас только двое. Я хочу, чтобы вы могли целовать и обнимать друг друга, потому что это делает вас счастливыми, и я хочу, чтобы вы были счастливы. Я хочу, чтобы мы были вместе, все трое.
— Я думаю о каждом из вас все время. Я скучаю по вам, когда вас нет. — Слова Кирана вырвались, словно безудержный поток. Он дотронулся до лица Марка длинными пальцами, легкими, как ветерок на траве. Он повернулся к Кристине следом и, с другой его рукой погладил ее по щеке. Она могла чувствовать, что он дрожит; она положила ладонь поверх его, прижимая к себе. — Я никогда ничего не хотел так отчаянно, как этого.
Марк положил свою собственную ладонь поверх ладони Кирана.
— Я тоже. Я верю в это, в нас. Любовь пробуждает любовь, вера пробуждает веру. — Он улыбнулся Кристине. — Все это время мы ждали тебя. Мы любили друг друга, и это было здорово, но с тобой это даже лучше.
— Тогда поцелуй меня, — прошептала Кристина, и Марк притянул ее ближе и поцеловал ее искренне, затем горячо. Руки Кирана были на ее спине, в ее волосах; она прислонилась головой к нему, когда он и Марк поцеловались через ее плечо, их тела обнимали ее, их руки были связаны друг с другом. Киран лучезарно улыбался; они целовались, смеялись от счастья и касались друг друга осторожными пальцами.
— Я люблю тебя, — сказала Кристина им обоим, и они ответили ей одновременно, их голоса смешались, поэтому она не была уверена, кто ответил первым или последним:
— Я люблю тебя.
— Я люблю тебя.
— Я люблю тебя.
* * *
Кит уже видел озеро Лин на фотографиях, бесконечные изображения Ангела, поднимающегося из него с Орудиями Смерти, которые украшали интерьер каждого здания Сумеречных Охотников, каждую стену и гобелен. Оно было совершенно другим в реальной жизни.
Под лунным светом оно двигалось, словно масляное пятно: поверхность была серебристо-черной, но пронизана вспышками цветного блеска, полосы фиолетовой синевы и ярко-красного, ледяного зеленого и желто-зеленого фиолетового цвета.
Впервые, когда Кит вообразил Ангела Разиэля, массивного и безразличного, поднимающегося из воды, он почувствовал трепет благоговения и страха. Тай установил свой церемониальный круг на берегу озера, где вода омывала мелко песчаный пляж. На самом деле это были два круга, один поменьше, другой крупнее, и на границе между двумя кругами Тай начертил десятки рун заостренной палкой. Кит видел церемониальные круги прежде, зачастую в своей собственной гостиной. Но как Тай стал экспертом в их создании? Его круги были аккуратнее, чем когда-либо у Джонни, а начертание было более точным. Он использовал не руны Сумеречных Охотников, а рунический язык, который выглядел гораздо острее и отталкивающе.