Деревья росли все гуще, когда она достигла горы и нашла дверь среди камней. Она выглядела так же, как и три года назад: остроконечная и с вырезанным барельефом ангела. Тяжелый медный молоток свисал с дерева. Действуя в основном инстинктивно, Эмма потянулась за спину и вытащила Меч Смерти из ножен. Его тяжесть была не сравнима ни с одним другим мечом, даже с Кортаной, и он сиял ночью, как будто излучал свой собственный свет. Она взяла его из палатки Джулиана, где он была спрятана под одеялом, завернутая в бархатную ткань. Она заменила его другим мечом. Он не пройдет внимательный осмотр, но у него не было причин каждые пять минут бегать в палатку, чтобы проверять. В конце концов, лагерь охранялся.
Она положила свою руку на дверь. В послании брата Шадраха говорилось, что сегодня в Городе молчания будет пусто, а Безмолвные Братья служат стражами на городских стенах накануне переговоров. И все же дверь, казалось, пульсировала напротив ее ладони, словно она билась как сердце.
— Я Эмма Карстаирс, и я несу Меч Смерти, — сказала она. — Откройся во имя Мэллетарха.
В течение мучительно долгого мгновения, ничего не происходило. Эмма начала паниковать. Быть может, Меч Смерти из Туле был другим, каким-то образом, его атомы слишком изменены, это магический пришелец. Дверь открылась сразу, беззвучно, как рот при зевании. Эмма скользнула внутрь, оглянувшись разок через плечо на молчаливый лес. С той же тишиной дверь закрылась за ней, и Эмма оказалась в узком проходе с гладкими стенами, ведущем к лестнице, спускающейся вниз. Когда она спускалась, ее магический свет отражался от мраморных стен, ощущение, будто она проходила через память.
Город молчания в Туле, пустой и заброшенный. Круги огня в комнате из костей, когда она завершала свой ритуал парабатаев с Джулианом. Ее самая большая ошибка. Та, что закончилась этим путешествием. Она вздрогнула, когда вышла в основную часть города, где стены были обшиты черепами и бедренными костями, а с потолка свисали тонкие люстры из костей. По крайней мере, в Туле, она не была одна. Наконец она вошла в комнату Говорящих Звезд. Это было так же, как во сне.
Пол мерцал, словно ночное небо перевернулось вверх ногами, звезды искривились по параболе перед базальтовым столом, где сидели Безмолвные Братья во время заседания. Стол был пуст, и над ним на своем обычном месте не висел Меч. Эмма ступила на звезды, ее ботинки тихо позвякивали по мрамору. Во сне, пол просто открылся. Сейчас, ничего не произошло. Она потерла свои измученные глаза костяшками пальцев, чувствуя внутри себя инстинкт, который помог ей открыть дверь Города. Я парабатай, думала она. Магия, которая связывает меня с Джулианом, вплетена в это место, в материю Нефилима. Нерешительно она коснулась пальцем лезвия Меча Смерти. Она осторожно провела пальцем по нему, и ее память вернулась к тому моменту, когда она стояла в огне с Джулианом — твой народ будет моим народом, твой Бог моим Богом… На кончике ее пальца образовалась капля крови и упала на мрамор у ее ног.
Раздался щелчок, и пол, который казался бесшовным, открылся и отодвинулся, обнаружив черный пролом под ним. В этом проломе была табличка. Она видела ее гораздо яснее, чем во сне. Она была сделана из белого базальта, и на ней была руна парабатаев, нарисованная такой древней кровью, что сама кровь давно растворилась, оставив после себя только красно-коричневое пятно в форме руны. Дыхание Эммы перехватило в горле. Несмотря ни на что, присутствие чего-то такого старого и такого мощного, захватывало ее сердце. Чувствуя, будто она задыхается, она подняла Меч в своих руках, кончик лезвия указывал вниз. Она видела, как она это делает, вгоняет Меч вниз, разделяя табличку на части. Она представляла себе этот звук. Это был бы звук разбитых сердец по всему миру, когда парабатаи будут разделены. Она представила, как они тянутся друг к другу в непостижимом ужасе — Джейс и Алек, Клэри и Саймон. Боль, которую Джулиан будет чувствовать.
Она тихо зарыдала. Она будет изгнанницей, отверженной, как Каин. Она представила, как Клэри и другие отворачиваются от нее с отвращением. Вы не можете навредить людям таким образом и получить прощение. Но она снова подумала о Диане в Туле.
Их руны начали гореть, как огонь, словно у них огонь в жилах вместо крови. Люди говорили, что лезвия тех, кто сражался с ними, разбились в их руках. Черные линии распространились по их телам, и они стали чудовищными — физически чудовищными. Я никогда не видела как это происходит, заметь, я слышала все это от третьего лица. Истории о безжалостных, массивных сияющих существах, разрывающих города на части. Себастьяну пришлось выпустить тысячи демонов, чтобы победить их. Много примитивных и Сумеречных Охотников погибло. Она и Джулиан не могли стать монстрами. Они не могли уничтожить всех, кого знали и любили. Лучше разорвать узы парабатаев, чем нести ответственность за смерть и разрушение. Казалось, прошла вечность с тех пор как Джем объяснил ей проклятие. Они испробовали все, чтобы избежать его. В конце концов, сила сделает их безумными, до тех пор, пока они не станут монстрами. Они разрушают свои семьи, те, которые они любят. Смерть будет окружать их. Там не было никакого спасения от этого. Ее руки крепче сжали рукоять меча. Она подняла Маэлльтарх. Прости меня, Джулиан.
— Стоп! — Голос раздался через Город Костей. — Эмма! Что делаешь?
Она повернулась, не отходя от Говорящих Звезд и не опуская Меч. Джулиан стоял у входа в комнату. Он был бледным, уставился на нее в полном шоке. Он явно бежал: он задыхался, листья в волосах и грязь на ботинках.
— Не пытайся остановить меня, Джулиан.
Ее голос был едва слышным шепотом. Он протянул руки, словно показывая, что у него нет оружия, и шагнул к ней. Она покачала головой, и он остановился.
— Я всегда думал, что это буду я, — сказал он. — Я никогда не думал, что это сделаешь ты.
— Убирайся отсюда, Джулиан. Я не хочу, чтобы ты был здесь. Если они найдут меня здесь, я хочу, чтобы они нашли меня одну.
— Я знаю, — сказал он. — Ты жертвуешь собой. Ты знаешь, что они обвинят кого-то — кого-то, кто имеет доступ к Мечу Смерти — и ты хочешь, чтобы это была ты. Я знаю тебя, Эмма. Я точно знаю, что ты делаешь.
Он сделал еще один шаг к ней.
— Я не буду пытаться остановить тебя. Но ты не можешь заставить меня оставить тебя.
— Но тебе придется! — Ее голос стал громче. — Они изгонят меня, в лучшем случае, Джулиан, даже если Горация свергнут; даже Джия не сможет проигнорировать это, никто не сможет и не захочет — они не поймут этого — если мы оба сделаем это, они подумают, что мы сделали это, чтобы мы могли быть вместе, и тогда ты потеряешь детей. Я не позволю этому случиться, не после всего…
— Эмма! — Джулиан протянул руки к ней. Браслет из морского стекла на запястье блестел, яркий цвет в этом месте костей и серости. — Я тебя не покину. Я никогда не оставлю тебя. Даже если ты разрушишь эту руну, я тебя не оставлю.
Всхлип вырвался у Эммы. А потом еще. Она опустилась на колени, все еще держа Меч. Безысходность набросилась на нее, такая же сильная, как и облегчение. Возможно, это было облегчение. Она не могла сказать, но чувствовала, что Джулиан тихо подошел и опустился на колени напротив нее, его колени упирались в холодный камень.
— Что случилось? — спросил он. — Как насчет временной защиты, о которой сказал Магнус, что мы…
— Моя руна сгорела и твоя тоже, я это знаю. И теперь это.
Она подняла рукав своего свитера, повернув руку, чтобы показать ему след на предплечье — темный узор, похожий на паутину, маленький, но растущий.
— Я не думаю, что у нас есть время в запасе.
— Тогда мы могли лишиться наших рун, — сказал Джулиан. Его голос был мягким, обнадеживающим — голос, который он сохранил для людей, которых любил больше всего. — Моих так же как и твоих. Я думаю это…
— Я говорила с Джемом на встрече, — сказала Эмма. — Он сказал мне, что никогда не сделает этого, никогда, а Магнус не сможет сделать это в одиночку. Она задержала дыхание. — В Туле Диана сказала мне, что когда Себастьян начал захватывать власть, парабатаи в том мире превратились в монстров. Их руны сгорели, а кожа покрылась черными следами, а затем они стали монстрами. Вот что с нами происходит, Джулиан. Я знаю, что это оно. Все эти вещи о проклятии превращают нас в монстров. Похоже, что чудовищность скрыта в самом сердце связи. Словно…словно рак.
Наступила долгая пауза.
— Почему ты не сказала мне об этом?
— Я не поверила сначала, — прошептала она. — По крайней мере, я думала, что это могло произойти только в Туле. Но наши руны сожжены. И черные следы на моей коже — я знала …
— Но мы не знали, — сказал он мягко. — Я знаю, что ты чувствуешь. Ты чувствуешь себя ненадежной, верно? Твои мысли скачут. Твое сердце сильно бьется.
Она кивнула.
— Как…
— Я чувствую то же самое, — сказал он. — Я думаю, что это проклятие. Джем сказал, что это даст нам силу. И я чувствую, как будто меня ударило электричеством, и я не могу перестать дрожать.
— Но ты выглядишь в порядке, — сказала Эмма.
— Я думаю, что оправиться от заклинания для меня это все равно, что выбраться из ямы, — сказал он. — Я еще не совсем на вершине, где находишься ты. Я немного защищен. — Он обвил руками колени. — Я знаю, почему ты боишься. Любой боялся бы. Но я все еще хочу попросить тебя сделать кое-что для меня. Я попрошу тебя верить.
— Верить? — удивилась она. — Верить во что?
— В нас, — сказал он. — Даже когда ты сказала мне, почему нам запрещено любить — даже когда я знал, что мы никогда не должны были становиться парабатаями, — у меня все еще есть воспоминания о том, как замечательно быть твоим напарником, иметь нашу дружбу, ставшую чем-то священным. Я до сих пор верю в нашу связь, Эмма. Я до сих пор верю в узы парабатаев, в их важность, в красоту того, что есть у Алека и Джейса, или что было у Джема в прошлом.