Оборотень взял бумагу, озадаченно моргая.
— Что ты делаешь?
— Это означает, что Конклав не сможет вас найти, — объяснил Тавви, который сидел под столом, играя с игрушечной машиной. — Но вы зарегистрированы.
— Технически, — сказала Хелен, желая, чтобы он согласился на хитрость. Если он этого не сделает, у них будут проблемы с остальными.
Грег снова взглянул на бумагу.
— Всего лишь мое мнение, — сказал он, — но парень позади меня выглядит как Хамфри Богарт.
— Хамфри, так и есть! — Сказала Алина, размахивая своей печатью. — Хочешь быть Хамфри Богартом? — спросила она у следующего жителя Нижнего мира, тощего, высокого колдуна с грустным лицом и ушами пуделя.
— А кто не хочет? — спросил колдун.
Большая часть населения Нижнего мира были насторожены, когда проходили остаток пути, но сотрудничали. Было даже несколько улыбок и благодарностей. Казалось, они понимают, что Алина и Хелен пытаются подорвать систему, если не причину почему.
Алина указала на высокую белокурую фейри, одетую в тонкое платье.
— Вот это Тейлор Свифт.
Хелен улыбнулась, когда передала оборотню штампованную форму.
— Сколько неприятностей у нас будет из-за этого?
— Имеет значение? — спросила Алина. — Мы собираемся делать это в любом случае.
— Тоже верно, — сказала Хелен и потянулась за другой формой.
* * *
Перенеси меня к нему. Перенеси меня.
Была тишина и безмолвие, а затем свет и тысячи острых вонзающихся иголок. Кристина вскрикнула и освободилась от того, что ощущалось как клубок шиповника, кувыркаясь в сторону и сильно ударяясь о травянистую землю.
Она села, с сожалением глядя на свои кисти и руки, усеянные многочисленными крошечными следами от уколов до крови. Она приземлилась в куст роз, что было более чем иронично.
Она поднялась на ноги, отряхивая себя. Она все еще была в стране Фейри, но здесь казалось, был день. Золотой солнечный свет полировал коттедж с соломенной крышей из бледно-желтого камня. Бирюзово-синяя река текла мимо маленького дома, усеянного синими и фиолетовыми цветами люпина.
Кристина не была уверена, чего она ожидала, но не рая для скотоводства. Она осторожно промокнула кровь на своих кистях и руках и посмотрела вверх и вниз маленькой извилистой тропы, рассекающей высокую траву. Она вела от входной двери небольшого дома, через поляну и исчезала в туманной дали.
Кристина подошла к двери хижины и сильно постучала.
— Адаон! — позвала она. — Адаон Кингсон!
Дверь распахнулась, как будто Адаон ждал с другой стороны. В последний раз, когда Кристина видела его, он был разодет в регалии Неблагого Двора, с эмблемой сломанной короны на груди. Теперь он был одет в простую льняную тунику и брюки. Его темно-коричневая кожа выглядела теплой на солнце. Это был первый раз, когда она смогла увидеть его сходство с Кираном.
Может быть, это потому, что он выглядел разъяренным.
— Как такое возможно, что ты здесь? — потребовал он, оглядываясь по сторонам, словно не мог поверить, что она пришла одна.
— Я ищу помощи, — сказала она. — Я была в Стране Фейри…
Он прищурился. Было похоже, что он с подозрением смотрит на синюю птицу счастья.
— Заходи немедленно. Говорить снаружи небезопасно.
В тот момент, когда она оказалась внутри хижины, Адаон закрыл дверь и принялся крепить несколько замысловато выглядящих, сложных замков.
— Страна Фейри сейчас опасное место. Существует множество способов, которыми тебя могу отследить и преследовать.
Они были внутри небольшой, отделанной деревом, прихожей. Арочный проход вел к остальной части небольшого дома. Адаон блокировал его, скрестив руки на груди. Он был сердитым. После минутного колебания Кристина протянула ему артефакт.
— Меня не могли отследить. Я использовала это.
Если она надеялась, что Адаон будет выглядеть расслабленно, то зря.
— Где ты это взяла?
— Это семейная реликвия, — сказала Кристина. — Он был передан добровольно в качестве подарка семьей фейри, которой помог мой предок.
Адаон нахмурился.
— Это знак Рианнон. Обращайся с этим осмотрительно. — Он вышел из прихожей и направился в маленькую гостиную, где добротно выделанный деревянный стол стоял в лучах солнца, льющегося через просторные витражные окна. Была видна небольшая кухня: на столе располагались ваза, содержащая изобилие красочных цветов и сложенные друг на друга чаши расписной керамики.
Кристина чувствовала, будто находилась внутри дома гномов из «Белоснежки»: все было миниатюрным, а Адаон возвышался, его голова почти царапала потолок. Он жестом предложил ей сесть. Она села на стул, осознав, как только присела, насколько истощенным было ее тело и как сильно все болело. Беспокойство за Эмму и Джулиана, которое теперь усугубилось паникой из-за Марка и Кирана, колотилось в ней, как биение сердца.
— Почему ты здесь? — потребовал Адаон. Он не присел. Его большие руки все еще были скрещены на груди.
— Мне нужна твоя помощь, — сказала Кристина.
Адаон хлопнул рукой по столу, заставив ее подпрыгнуть.
— Нет. Я не могу оказать поддержку или помощь нефилимам. Я, возможно, не согласен с моим отцом во многих вещах, но я бы не пошел прямо против его желаний, чтобы помочь Сумеречному Охотнику.
Он постоял минуту в тишине. Солнечный свет освещал края белых кружевных занавесок на окне. Сквозь стекло Кристина видела поле маков, протянувшееся вдаль к мерцающим утесам, и слабый блеск голубой воды. В доме пахло шалфеем и чаем, слабость и домашний запах усиливали ее боль.
— Ты знаешь, почему я пришла к тебе? — спросила она.
— Не знаю, — мрачно сказал Адаон.
— В Лондоне я проследила за Кираном от Института, потому что не доверяла ему, — сказала она. — Я думала, что он собирается предать нас. Оказалось, он собирался поговорить с тобой.
Хмурые брови Адаона не шелохнулись.
— Я поняла по вашему разговору, что он был прав, доверяя тебе, потому что ты был единственным из его братьев, который заботился о нем, — сказала Кристина. — Он сказал, что ты подарил ему Копье Ветра. Ты единственный член его семьи, о котором он говорит с какой-либо привязанностью.
Адаон поднял руку, словно пытаясь отогнать ее слова.
— Довольно! Я не хочу больше этого слышать.
— Ты должен услышать это.
— Мне не нужен нефилим, чтобы рассказать мне о Киране!
— Нужен, — сказала Кристина. — Стражники ведут Кирана к вашему отцу прямо сейчас, пока мы разговариваем. Он несомненно будет убит, если мы ничего не сделаем.
Адаон не шевелился. Если бы Кристина не видела, как он сглотнул, она бы приняла его за статую. Сердитая, высокая статуя.
— Помочь ему — будет настоящим предательством моего отца.
=Если ты не поможешь, то это будет настоящим предательством твоего брата, — сказала Кристина. — Временами ты не можешь быть верным для всех.
Адаон положил свои большие руки на спинку стула.
— Почему ты пришла сюда? — спросил он. — Почему ты принесла мне эту новость? Вполне возможно, мой отец пощадит его. Он очень нравится людям.
— Ты знаешь, что ваш отец убьет его именно по этой причине, — сказала Кристина. Ее голос дрожал. — До охоты никто в жизни Кирана никогда не любил его и не заботился о нем, кроме тебя. Ты действительно собираешься отказаться от него сейчас?
Глава 15
Башни и тени
— Сын Себастьяна, — прошептала Эмма. — У него был сын.
Они нашли укрытие в комнате, похожей на заброшенную кладовую. Голые полки были выстроены вдоль стен, а на полу валялись пустые корзины. Эмма подумала о фруктах и хлебе, которые наверняка хранили здесь когда-то, и попыталась не обращать внимания на терзавший ее голод. Она ничего не ела после тех бутербродов днем ранее.
— Тогда постоянно ходили слухи, что у Себастьяна был роман с Королевой, — сказал Джулиан. Он сидел, прислонившись спиной к стене кладовой. Его голос звучал отдаленно, словно шел со дна колодца. Он звучал так с тех пор, как они покинули тронный зал. Эмма не знала, было ли это побочным эффектом от зелья или из-за того, что он увидел Аннабель и позволил ей уйти. — Но он умер всего пять лет назад.
— В стране Фейри время течет иначе, — сказала Эмма. — Эшу на вид лет тринадцать. — Она нахмурилась. — Он похож на Себастьяна. Я помню, как видела Себастьяна в Институте. Он был таким же… — Порочным. Холодным. Бесчеловечным. — Блондином.
Джулиан не поднял глаза. Его голос был как лед.
— Ты должна была позволить мне покончить с ней.
— Нет, Джулиан. — Эмма потерла виски, у нее болела голова. — Тебя бы точно убили, едва бы ты попытался.
— Эмма…
— Нет! — Она опустила руки. — Я тоже ненавижу Аннабель. Я ненавижу ее за то, что она осталась жива, в то время как Ливви умерла. Я ненавижу ее за то, что она сделала. Но сейчас на карту поставлены более важные вещи, чем наша месть.
Джулиан поднял голову.
— Ты годами жила ради мести. Все твои мысли занимала лишь месть за твоих родителей.
— Я знаю. А потом я отомстила, и это ничего не изменило. Я ощущала себя опустошенной и равнодушной.
— Неужели? — Его глаза были холодными и твердыми, как сине-зеленые шарики стекла.
— Да, — настаивала Эмма. — Кроме того, Малкольм вернулся из мертвых в виде морского монстра, так что…
— Значит, ты утверждаешь, что я не должен убивать Аннабель, потому что она может вернуться в виде морского монстра?
— Я просто намекаю на всю тщетность моего убийства Малкольма, — сказала Эмма. — А знаешь, кто в итоге убил его? Аннабель.
Последовала долгая тишина. Джулиан провел пальцами по волосам, и Эмме захотелось поползти к нему на коленях через комнату, чтобы попросить вернуть того Джулиана, которым он был прежде. Но, вероятно, это было невозможно. Может быть, смерть Ливви прошлась, подобно косе, между тем Джулианом и этим, уничтожив любую вероятность того, что он мог бы преобразиться, подобно принцу-лебедю в сказке: снова стать задумчивым, заботливым мальчиком, которого она любила, с тайнами в сердце и руками, способными творить.