Жаркий ветер разносил мусор туда-сюда по улице. Такая погода иногда была в Лос-Анджелесе, когда дул ветер из пустыни. Местные называли это явление «дьявольскими ветрами» или «убийственными ветрами». Может быть, в Туле так было всегда.
— Готовы? — спросила Диана, перекинув одну ногу через мотоцикл и указывая на второй.
Джулиан никогда не ездил на мотоцикле. Он уже готов был попытаться, но Эмма забралась первой. Она застегнула молнию на кожаной куртке, которую взяла из гардероба, и поманила пальцем Джулиана.
— Марк показывал мне, как ездить на таком, — сказала она. — Помнишь?
Джулиан помнил. Он вспомнил, как ревновал ее к Марку. К Марку, который мог беззаботно флиртовать с Эммой, мог поцеловать ее, обнять, в то время как Джулиан должен был обращаться с ней, будто она бомба, которая взорвется, если он ее коснется. Если они прикоснуться друг к другу.
Но не здесь, напомнил он себе. Это может быть и ад, но они не были здесь парабатаями. Он взобрался на мотоцикл позади Эммы и обнял ее за талию. Как и у него, на ее ремне был закреплен пистолет.
Она опустила руку и провела пальцами по его сжатым рукам на ее поясе. Джулиан наклонил голову и поцеловал ее в затылок.
Она вздрогнула.
— Достаточно, ребята, — сказала Диана. — Поехали.
Она рванула вперед, и Эмма завела свой байк, потянув сцепление и удерживая кнопку запуска. Двигатель с громким шумом набирал обороты, и они бросились вслед за Дианой по пустынной улице, направившей свой байк к холму; Эмма плотнее прижалась к своему, Джулиан последовал ее примеру.
— Держись, — закричала Эмма против ветра, и их мотоцикл оторвался от земли, набирая высоту. Город расстилался под ними, и они парили рядом с Дианой. Джулиан не мог не вспомнить о Дикой охоте, о том, как они летели по воздуху над спящей Англией, как мчались по тропам из ветра и звезд.
Но сейчас все было иначе. Сверху они могли ясно наблюдать полное разрушение города. Небо было заполнено вращающимися темными фигурами — другими летающими мотоциклами и демонами, передвигающимися при дневном свете тусклого солнца и под защитой густых облаков. Периодически загорались огни, над «Милей чудес» клубился дым. Улицы вокруг Беверли-Хиллз были перекрыты плотинами и затоплены, образовав что-то вроде рва вокруг Бель-Эйр, и когда они пролетали над ним, Джулиан посмотрел на бурлящую воду внизу. Огромный морской монстр, отвратительный и горбатый, прокладывал себе путь вдоль рва щупальцами. Он откинул голову и взвыл, и Джулиан мельком увидел черный зевающий рот, усеянный зубами, как у большой белой акулы.
Они парили над Уилширом, который стал бульваром ужасов. Джулиан заметил человека-музыканта, висящего как марионетка на нитках, сделанных из его собственных нервов и кровеносных сосудов. Он был вынужден играть на мандолине, крича в агонии. Один демон бездельничал за прилавком, где продавались ксилофоны из человеческих ребер, другой — массивный одноглазый змей — свернулся вокруг ларька с «лимонадом», к которому вампиры подходили за долькой лимона и кусали кричащего испуганного человека.
Джулиан закрыл глаза.
Когда он снова открыл их, они летели на север по шоссе вдоль моря. По крайней мере, здесь было в основном пустынно, хотя можно было увидеть развалины богатых домов, когда-то стоявших вдоль берега Малибу. Теперь они заросли, их бассейны опустошены или полны черной воды. Даже океан выглядел по-другому. В тусклом дневном свете вода чернела и пенилась. Не было видно ни рыбы, ни водорослей.
Он чувствовал, что Эмма напряглась. Ее слова унесло ветром, но он уловил достаточно, чтобы понять — Джулиан, Институт.
Он посмотрел на восток. Там был их Институт, — стекло, камень и сталь — возвышающийся над кустарниками гор Санта-Моники. Сердце Джулиана сжалось от тоски. Институт казался таким знакомым даже под красно-оранжевым светом умирающего адского солнца.
Но нет — два флага реяли над крышей Института. На одном изображен символ Себастьяна в форме звезды, а на другом — фамильный герб Эшдаунов: ясень, окруженный листьями.
Джулиан был рад, когда Эмма развернула байк, и Институт скрылся из виду. Диана была впереди, ее мотоцикл снижался к пляжу. Она приземлилась, подняв песок в воздух, и повернулась, чтобы увидеть, как Эмма и Джулиан приземлились вслед за ней с гораздо меньшей грацией. Они ударились о песок с такой силой, что Джулиан резко сжал зубы.
— Ауч, — вырвалось у него.
Эмма обернулась, ее щеки были розовыми, а волосы растрепаны ветром.
— Думаешь, смог бы лучше?
— Нет, — сказал он и поцеловал ее в щеку.
Ее лицо порозовело сильней, и Диана издала раздраженный звук.
— Вы двое не лучше своих Омраченных двойников. Ну же, давайте. Нам нужно спрятать мотоциклы.
Когда Джулиан катил их мотоцикл под каменный навес, он понял, что совсем не против поддразниваний Дианы. Он также не возражал против шуток Кэмерона насчет постели. Все это служило напоминанием, что здесь у них с Эммой были совершенно нормальные отношения — никаких тайн и запретов. Никакой опасности.
Пожалуй, их отношения были обычными только в Туле, в этом мире без ангелов это казалось благословением.
— Ну, вот и пришли, — сказала Диана, когда байки были надежно спрятаны. — Ищем кота на пляже.
— Чёрч обычно сам приходит, — сказал Джулиан, оглядываясь вокруг. — Здесь все выглядит таким … обычным.
— Я бы не советовала заходить в воду, — мрачно заметила Диана. — Но, да, Себастьяну, похоже, нравится этот пляж. В основном, он не трогает его или использует его для церемоний и казней.
Эмма начала звать кота.
— Не вините меня, если вызовете кошку-демона, — сказала Диана. Она потянулась, суставы в ее запястьях громко захрустели. — Неделю добиралась из Мехико, и теперь, спустя два дня после моего возвращения домой, — бормотала Диана, обращаясь, по видимому, к самой себе. — Я ведь правда думала, что мне удастся отдохнуть. Глупая.
Эмма обернулась.
— Мехико? — спросила она. — Ты не знаешь… не знаешь, с Кристиной Мендозой Розалес все в порядке?
— С Кристиной Розалес? Мексиканской розой? — удивилась Диана. — Благодаря ей Мехико — один из немногих оставшихся центров сопротивления Сумеречных Охотников. Я имею в виду, что нет никакой ангельской магии, но они патрулируют, они подавляют демонов. Семья Розалес — легенда сопротивления.
— Я знала! — сказала Эмма. Она поспешно вытерла слезы со своего лица. — Я так и знала.
— Есть другие островки… другие очаги сопротивления?
— Ливви делает здесь все возможное, — многозначительно заметила Диана. — Если бы не она, погибших было бы намного больше. Мы слышим кое-какие новости об Иерусалиме, Сингапуре, Шри-Ланке. Да, и Бангкоке, что меня не удивляет. Я очень хорошо знаю этот город с тех пор, как изменилась там.
Эмма выглядела озадаченной.
— Изменилась?
— Я трансгендер, — сказала Диана, и ее лицо тоже приняло озадаченное выражение. — Вы должны знать это, если знаете меня в своем мире.
— Точно, — поспешно сказал Джулиан. — Мы просто не знали о Бангкоке.
Диана выглядела еще более озадаченной.
— Но когда я… — она замолчала. — Это то, о чем я думаю?
Она указала на вершину соседнего валуна, на которой сидел кот. Не просто какой-то кот, а злой голубой персидский кот с агрессивно распушенным хвостом.
— Чёрч! — Эмма подхватила его на руки, и Черч сделал то, что он обычно делал в такой ситуации. Он обмяк.
— Этот кот мертвый? — удивилась Диана.
— Нет, — охнула Эмма и поцеловала его пушистую морду. Чёрч обмяк еще сильней. — Он просто ненавидит нежности.
Диана покачала головой. Ее, казалось, совершенно не беспокоило, что она рассказала им то, что их Диана так старательно хранила в секрете. Чувство вины и раздражение к самому себе росли внутри Джулиана; он пытался избавиться от них. Сейчас не время. Неправильно обременять своими чувствами эту Диану.
— Юбью тебя, — проворковала Эмма Чёрчу. — Я ошень-ошень тебя юбью.
Черч освободился от ее хватки и мяукнул. Он подбежал к Джулиану, снова мяукнул, а затем повернулся и затрусил вдоль пляжа.
— Он хочет, чтобы мы последовали за ним, — сказал Джулиан, топая следом за Чёрчем. Его ноги в огромных ботинках начали болеть, когда он пошел по песку. Он слышал, как Диана пробормотала что-то о том, что, если бы она хотела бегать за ненормальными животными, она бы пошла добровольцем на патрулирование в зоопарк, но она все равно последовала за ними.
Они шли за Чёрчем по утесам, пока не достигли тропы, ведущей к уступу в скале. Джулиан хорошо знал это место. Когда растешь на пляже — исследуешь каждую скалу, выступ, бухту, пещеру. Эта тропа приведет их довольно впечатляющей пещере, если он правильно помнил. Он и Эмма однажды притащили туда стол и проводили собрания, прежде чем им наскучило состоять в тайном сообществе, в котором только два человека.
Чёрч взобрался на порог пещеры и громко мяукнул. Раздался шум, будто кто-то сдвинул камень, и из тени вышла фигура.
Это был мужчина с темными волосами в длинных пергаментных одеждах. На его щеках были шрамы, глаза темные, полные мудрости и печали.
— Джем! — Закричала Эмма и побежала по тропе, ее лицо сияло от радости. Джем поднял руку. Его ладони были покрыты рунами, и Джулиану было больно видеть их — руны в мире, где они перестали существовать — Проницательность, Бесшумность, Храбрость.
И тогда Джем начал меняться. Диана выругалась и вытащила пистолет из-за пояса, когда по чертам Джема будто бы прошла рябь, и пергаментные одежды соскользнули на землю, сменяясь простым серым платьем. Его волосы загорелись и упали на плечи — длинные, до середины спины. Глаза Джема стали серыми, с длинными ресницами, фигура приобрела более гибкие и женственные очертания.
Диана подняла пистолет.
— Кто ты?
Эмма вдруг остановилась. Она сморгнула слезы и сказала:
— Это она. Последний Маг. Это Тесса Грей.
* * *
Тесса обустроила пещеру настолько уютно, насколько это было возможно. В ней был маленький камин, дым которого поднимался по дымоходу, проложенному в стене. Каменный пол был вычищен и застелен коврами; еще было небольшое спальное помещение и несколько стульев с мягкими подушками. Была даже небольшая кухня с маленькой плитой, где гудел холодильник, хоть и не был подключен к сети, и деревянный стол, на котором уже стояли чайные чашки и буханка теплого сладкого хлеба.