— Но они все еще полагают, что это из-за лей-линий. — Эмма начала спускать ноги с кровати. Волна головокружения захлестнула ее, и она прижалась к подушкам, тяжело дыша.
— Нет, нет, они так не считают. Я поняла, что это было из-за пораженных участков в Стране Фейри. Эмма, не пытайся встать…
— А как насчет Дианы? — Потребовала Эмма. — Она была в Идрисе…
— Уже нет. — Кристина помрачнела. — Это еще одна длинная история. Но она в порядке.
— Эмма! — Дверь распахнулась, и вошла Хелен с разметавшимися в беспорядке светлыми волосами и взволнованными глазами. Она подлетела к Эмме и обняла ее, из-за чего Эмма почувствовала новую волну головокружения: она подумала о Туле и о том, как Хелен была навсегда отделена от своей семьи. Она никогда не простит Конклав за изгнание Хелен на остров Врангеля, но по крайней мере она вернулась. По крайней мере, в этом мире была возможность вернуть то, что потерял.
Хелен сжимала в объятьях Эмму до тех пор, пока та не замахала руками, показывая, что ей нужен кислород. Кристина засуетилась, так как Эмма ранее уже попыталась встать и преуспела лишь в том, что припала к подушкам, а в это время у дверей столпились Алина, Дрю, Тавви, Джейс и Клэри.
— Эмма! — Воскликнул Тавви и, не тратя времени на протоколы комнаты больного, запрыгнул на кровать. Эмма нежно обняла его и взъерошила ему волосы в то время, как остальные собрались вокруг кровати. Она услышала, как Джейс спросил Кристину, говорила ли Эмма и была ли ее речь последовательной.
— Ты побрился, — сказала она, указывая на него. — Это большой шаг вперед.
Последовала череда объятий и приветствий. Клэри подошла последней и улыбнулась Эмме так же, как она когда-то улыбалась ей вне зала Совета, когда они впервые встретились и Клэри помогла развеять страхи испуганного ребенка.
— Я знала, что с тобой все будет в порядке, — сказала Клэри, ее голос прозвучал столь тихо, что лишь Эмма могла ее слышать.
Последовал стук в дверь, которая едва открылась в переполненную комнату. Эмма ощутила вспышку, похожую на ожог от спички, на ее левой руке и с радостным потрясением поняла, что это было лишь, когда Джулиан вошел в комнату, опираясь на плечо Марка.
Ее руна парабатая. Она ощущала его так же, как и всегда, с тех пор, как он вспыхнул в ее жизни. Ее взгляд встретился с Джулианом, и на мгновение она перестала воспринимать что-либо еще кроме него: лишь тот факт, что Джулиан был там и с ним все было в порядке, на левой руке были повязки, которые также виднелись и из-под его футболки, но это все не имело значения, главное — он был жив.
— Он проснулся где-то около часа назад, — сказал Марк, когда остальные улыбнулись Джулиану. — И он спрашивал о тебе, Эмма.
Алина хлопнула в ладоши. — Хорошо, теперь, когда мы наконец-то покончили с объятиями и прочей ерундой, вернемся к вопросу о том, где вас двоих вообще носило? — Она указала на Эмму и Джулиана обвинительным жестом. — Вы хоть представляете, как мы были напуганы, когда внезапно объявились Марк, Кристина и остальные, а вас вместе с ними не было, а затем неожиданно возникли из ниоткуда полностью избитые и в странной одежде? — Она указала на ночной столик Эммы, где лежала ее аккуратно сложенная одежда из Туле.
— Я… — Начала Эмма и замолчала, поскольку Алина вышла из комнаты. — Она злится?
— Беспокоится, — дипломатично сказала Хелен. — Мы все беспокоились. Эмма, у тебя была сломана ключица, а у Джулиана — ребра. Сейчас уже должно быть стало лучше… ведь прошло три дня. — Истощение и беспокойство этих трех дней явно проявилось в темных кругах под ее глазами.
— И ты была непоследовательна, — сказал Джейс. — Сначала Джулиану было холодно, но вы продолжали кричать о демонах, черном небе и мертвом солнце. Словно побывали в Эдоме. — Глаза Джейса сузились. Он был не так далек от истины, подумала Эмма. Джейс может быть глупым, когда ему так хочется, но он умен.
Алина вошла обратно в комнату. У нее были довольно таки громкий топот, для женщины столь утонченного телосложения. — Кроме того, что это такое? — Потребовала она, подняв Меч Смерти.
Тавви издал восторженный шум.
— Я знаю, что это! Это Меч Смерти!
— Нет, Меч Смерти сломан, — сказала Дрю. — Это должно быть что-то другое. — Она нахмурилась. — Что это, Джулс?
— Это Меч Смерти, — сказал Джулиан. — Но мы должны сохранить в секрете его существование здесь.
Вспыхнул новый гомон. Кто-то постучал в дверь. Оказалось, что Кит и Тай находились в коридоре. Они были внизу вместе с Кираном, Алеком и Магнусом и только что узнали, что Эмма очнулась. Кристина ругала всех по-испански за шумиху, а Джейс хотел подержать Меч Смерти, Джулиан дал понять Марку, что может стоять самостоятельно, а Алина просунула голову в коридор, чтобы что-то сказать Таю и Киту. Эмма взглянула на Джулиана, который смотрел прямо на нее.
— Хорошо, прекратите, — сказала Эмма, вскинув руки вверх. — Дайте мне с Джулианом одну минуту переговорить наедине. А затем мы расскажем вам все. — Она нахмурилась. — Но только не в моей спальне. Здесь довольно-таки тесно и это лишает меня какой бы то ни было частной жизни.
— В библиотеке, — сказала Клэри. — Я помогу подготовить ее и принесу туда что-нибудь из еды для вас. Вы, должно быть, умираете с голоду, хотя мы и нанесли вам несколько таких. — Она указала на руну Подпитки на руке Эммы. — Хорошо, давайте живо все на выход…
— Обними за меня Тая, — сказала Эмма Тавви, когда он спрыгнул с кровати. По виду он заколебался в выполнении данной просьбы, но последовал шеренгой на выход за всеми остальными. А затем в комнате стало тихо и пусто, за исключением Эммы и Джулиана. Она соскользнула с кровати, и на этот раз ей удалось встать без головокружения. Она почувствовала легкое покалывание от своей руны и подумала: это потому, что Джулиан здесь, я черпаю от него силы.
— Ты чувствуешь ее? — Сказала она, касаясь своего левого плеча. — Руну Парабатая?
— Я больше не чувствую ее, — сказал он, и сердце Эммы упало. На самом деле она знала об этом с того самого момента, как он вошел в комнату, но она не понимала сколь много надежды она все еще возлагала на то, что каким-то образом заклинание могло быть разрушено.
— Отвернись, — глухо сказала она. — Мне нужно одеться.
Джулиан поднял бровь. — Ты же знаешь, что я видел все это прежде.
— Что не дает тебе привилегий на дальнейший просмотр, — сказала Эмма. — Отвернись. Живо.
Джулиан отвернулся. Эмма поискала в своем шкафу наименее смахивающий на тульскую одежду наряд, который у нее только был, и в конце концов выудила платье в цветочек и винтажные босоножки. Она переоделась, наблюдая за тем, как Джулиан смотрел на стену.
— Так, просто для ясности, заклинание снова действует, — сказала она, как только одела платье. Она спокойно взяла жилет, который носила в Туле, достав оттуда письмо Ливви и положив его в карман платья.
— Да, — сказал он, и она почувствовала, как это слово, словно игла вошло в ее сердце. — У меня было несколько снов, снов с чувствами в них, но к тому времени, как я проснулся… они исчезли. Я знаю, что я чувствовал, даже, как я чувствовал, но сейчас я не чувствую этого. Это все равно что знать, что у меня есть рана, но не помнить, на что похожа боль.
Эмма сунула ноги в босоножки и скрутила свои волосы в узел. Она подозревала, что, вероятно, она сейчас выглядела бледной и ужасной, но какое сейчас это имело значение? Джулиан был единственным человеком, на которого она хотела бы произвести впечатление, но его это сейчас совершенно не заботило.
— Можешь поворачиваться, — сказала она, и он обернулся. Он выглядел куда мрачнее, чем она могла бы подумать, словно нерушимое заклинание было для него мучением. — Итак, что ты собираешься делать?
— Подойди сюда, — сказал он, и она подошла к нему с небольшой неохотой в то время, как он начал разматывать повязки на своей руке. В этот момент трудно было не вспомнить, как он говорил с ней в Туле, как он вкладывал каждый кусочек себя, свою надежду, тоску, желание и страх в ее руки.
Я сам на себя не похож без тебя, Эмма. Как только ты растворишь краску в воде, ты не сможешь вернуть ее обратно. Я не могу вывести тебя из себя. Это значит вырезать мое сердце, а я не люблю себя без своего сердца.
Бинты спали, и он протянул ей свое предплечье. Она вздохнула. — Кто это сделал? — Спросила она.
— Я, — сказал он. — Перед тем как мы покинули Туле. На внутренней части его руки, пересекая кожу, он вырезал слова: слова, которые сейчас уже зажили, превратившись в красно-черные шрамы.
ТЫ В КЛЕТКЕ.
— Ты знаешь, что это значит? — Спросил он. — Зачем я сделал это?
Казалось, что ее сердце разбилось на тысячу кусочков. — Знаю, — сказала она. — А ты?
Кто-то постучал в дверь. Джулиан отскочил назад и начал поспешно перематывать руку.
— Что там? — Отозвалась Эмма. — Мы почти готовы.
— Я просто хотел сказать вам, чтобы вы спускались, — сказал Марк. — Мы все хотим услышать вашу историю, и я приготовил свои знаменитые бутерброды с пончиками.
— Я не уверена, что «Тавви их любит» — это именно то, что подразумевает большинство людей, когда говорят «знаменитый», — сказала Эмма.
Джулиан, ее Джулиан, сейчас бы рассмеялся. Этот же Джулиан просто сказал:
— Нам лучше идти, — и прошел мимо нее к двери.
* * *
Сначала Кристина подумала, что волосы Кирана побелели от досады или потрясения. Но спустя несколько минут, она поняла, что они были усыпаны сахарной пудрой.
Они находились на кухне, помогая Марку раскладывать на тарелки яблоки, сыр и «бутерброды с пончиками» — ужасно отвратительная смесь с пончиками, разрезанными пополам и наполненными арахисовым маслом, медом и желе.
Хотя Кирану понравился мед. Он слизнул немного с пальцев и начал чистить яблоко маленьким острым ножом.
— Guácala. — Засмеялась Кристина. — Они же грязные! Вымой руки после того, как облизал их.
— Мы никогда не мыли руки в Охоте, — сказал Киран, облизывая мёд с пальца так, что Кристина ощутила трепет у себя в животе.