Вчера, когда он нашел детектива и агентов Уикхемов в переулке, Эгберт Финнел уже не мог ни сидеть, ни стоять, ни говорить, так что они его уложили на заднее крыльцо магазина шляп. Однако, стоило юноше приблизиться, как глаза чернокнижника вспыхнули от неукротимой ярости. Он испепелял джилаха взглядом, полным такой ненависти, что Элио даже забеспокоился, не хватит ли задержанного удар. Эгберт Финнел (он же Антуан Флери) уже ничем не напоминал добродушного, славного джентльмена старых правил, каким его запомнил Романте по нескольким коротким встречам.
Реджинальд Скотт предложил свою яхту для перевозки арестанта, но Диана уверила детектива, что они не станут проносить на борт яхты всякий мусор, и достала амулет для перемещения в замок.
На этом они расстались с девушкой и Финнелом и отправились в гостиницу, чтобы обыскать номер бывшего главы архива. Элио провел своих спутников под покровом невидимости, который едва с них не сполз, пока юноша возился с защитными заклинаниями, установленными Финнелом вокруг его временного убежища.
Из номера Романте отправил в замок Диего со всем, что им удалось найти. Они не прощались – предстояло сделать еще многое: окончательно очистить дом Финнелов от всей магии, установить вокруг Джолиет-холла барьер, чтобы держать подальше любопытных, вынести оттуда останки джилахов. А потому Элио согласился вернуться в Бресвейн на яхте Скотта. Ну и еще потому, что юноше очень понравилось плавание, и он не прочь был повторить морскую прогулку, тем более в такую прекрасную погоду. К тому же капитан возбуждал у него жгучее любопытство – но Романте так и не нашел предлога, чтобы заговорить с ним.
В Бресвейн они прибыли утром двадцатого апреля, и Элио предложил детективу пройти через портал вместе. Скотт переменился в лице и уверил юношу, что предпочтет путешествие в товарном вагоне с углем. Так что в портал Элио вошел один, предоставив детективу добираться до Эсмин Танн своими силами.
На террасе дома гостеприимства сидели брат и сестра. Тетушка Голда вязала очередной бесконечный шарф, элаим читал газету. Едва они увидели Элио, как тетушка взволнованно вскочила, а Мерхаив опустил газету на колени.
– Добрый день, – сказал юноша.
– Почему вы один? – спросил элаим. – С вашими друзьями что-то случилось?
– Все в полном порядке. Это все закончилось.
– Закончилось?
– Да. – Элио опустился на скамеечку у перил и вытянул ноги. – Мы его взяли. Диего и Диана везут его… туда, где держат таких, как он. Все закончилось, – повторил джилах. Наконец-то! – И никто больше не пострадал, – тихо добавил он.
Тетушка Голда сжала его руку. Элио с благодарностью ей улыбнулся.
– Раз так, – сказала тетушка, – думаю, нам всем стоит выпить чаю с медом и капелькой ореховой настойки по рецепту нашей бабушки.
– Хорошая мысль, – согласился элаим. – А мы наконец сможем обсудить то, что я давно хочу вам рассказать. Но вы, наверное, устали?
– Вовсе нет! – Элио поспешно поднялся. – Я только отнесу винтовку к себе и сразу же спущусь к вам в кабинет.
Кабинет элаима был таким же уютным и захламленным, вызывающим у Элио жгучее желание немедленно засучить рукава и взяться за наведение порядка. Имелись, впрочем, и новшества: к окну придвинуто кресло и столик, на котором лежали две книги.
– Прошу, прошу, – Мерхаив покатил к окну и жестом указал юноше на кресло. – Садитесь. Тут немного беспорядок, прошу прощения. Я искал в архивах общины что-нибудь полезное, и когда вы назвали мне точный год, тысяча восемьсот двадцать четвертый, дело пошло на лад.
Элио сел в кресло, с любопытством глядя на книги – один увесистый пыльный том в черной коже и одну тетрадь в клеенчатом переплете.
– Наши архивы почти не пострадали во время битвы за Эсмин Танн с имперской армией, – продолжал Мерхаив. – Так что я могу со всей уверенностью сказать, что в конце двадцать третьего года элаимом нашей общины был достопочтенный Цемах. Ему было семьдесят два года, и здоровье его так ухудшилось, что он начал искать нового элаима.
Элио несколько нетерпеливо поерзал в кресле.
– В Риаде, как вы могли заметить, очень мало джилахов, настолько мало, что нет даже дихаб ит элаи – дома мудрости, где они могли бы обучиться, да и собрать совет из семи элаимов для присвоения этого звания довольно трудно. Собственно, благодаря этим обстоятельствам я и могу рассказать вам одну историю.
Элаим взял увесистый том с несколькими закладками и открыл. Сердце юноши застучало чаще – он понял, что это. Это была «Бикуд ит элаимизис» – книга записей всех элаимов, одна из важнейших реликвий любой общины.
– Здесь племянник почтеннейшего Цемаха под его диктовку изложил все затруднения нашей общины. А затем, – Мерхаив перелистнул страницу, – в нашу общину прибыл человек из Мейстрии. По обычаям джилахов из этой страны он взял себе мейстрийское имя, Мишель Агьеррин, но мы узнали его как Арье. Он был элаимом, со всеми документами, подтверждающими это звание, и Цемах тут же понадеялся, что сможет уговорить его принять нашу общину. Так значится в этой записи от двадцать девятого декабря двадцать третьего года.
Мерхаив положил поверх книги тетрадь в клеенчатом переплете.
– Много лет Цемах вел дневники. К концу жизни их писал под его диктовку племянник. В самом начале двадцать четвертого года он записал, что Агьеррин отказался от предложения Цемаха, потому что приехал в Риаду по важному делу. Он искал людей из Мейстрии, которые ограбили его, когда он пытался им помочь.
В висках Элио застучало. Он уже понял, к чему идет дело.
– Слово за слово, и Арье наконец признался нашему элаиму, что он – мирац-аит, и те люди укради у него предметы и книги, наделенные, как писал Цемах, «мистической силой». Цемах попытался отговорить Арье преследовать их, тем более что он назвал имена весьма уважаемых горожан – хотя фамилию Цемах не указал, но она, я так полагаю, нам уже известна.
– Да, да! – вскричал Элио. – Но что было дальше?
– Сначала Цемах ему не поверил, но затем… – Мерхаим полистал дневник. – Вы же можете отличить почерк разных людей?
– Ну да.
– Взгляните. Вот страницы, написанные под диктовку, а вот – рукой самого Цемаха. Смотрите, начиная с восьмого января, он снова сам ведет свой дневник, потому что Арье «продемонстрировал ему доказательства мирац-аит». Единственное, что Цемах об этом пишет – что усилиями Арье его болезнь отступила.
– А потом? – жадно спросил Элио.
– Потом записи стали редкими и лаконичными. Цемах пишет, что Арье стал кое-чему учить родственников элаима, но не указывает – чему именно. А потом произошло то, о чем вы мне рассказывали, – элаим горестно вздохнул. – Эта нечистая тварь вырвалась на свободу. Цемах указывает, что город в опасности, хотя община пока что под защитой. А еще несколько позже… – Мерхаив пролистал дневник и замолчал. Он напряженно смотрел на страницу, словно хотел отыскать ответ на какой-то мучающий его вопрос.
Элио осторожно коснулся руки элаима и негромко спросил:
– Потом они ушли в этот дом?
Мерхаив снял пенсне и протер глаза.
– Я не знаю, как он их убедил, – пробормотал он. – Цемах не пишет, что Арье им говорил. Он пишет только, что «они ушли ради всех». И список имен.
Элио сжал его руку.
– Из них, – подавленно сказал Мерхаив, – вычеркнуты все, кроме имен Элиу и племянника Цемаха. Значит, почти все не вернулись.
– Мы перенесем их останки из дома, я обещаю, – прошептал юноша.
Элаим тихо вздохнул.
– После этого Цемах пишет, что они ночью, под тайным покровом принесли в дом некие заранее изготовленные под руководством Арье вещи – вероятно, те самые панели с узорами из знаков Бар Мирац, о которых вы говорили. Последняя запись об этом деле – что после окончания «дел» в доме Арье уехал в полном отчаянии и большом горе. Но напоследок он сказал Цемаху, что опасность – он так и пишет, опасность – запечатана, дом стал ее сосудом, и он, Арье, закрыл ей дорогу ключом, созданным не мирац-аит.
Элио с невнятным возгласом выхватил из рук Мерхаива дневник и впился взглядом в строчки.
Цемах, как и подобает образованному джилаху, писал на идмэ, языке предков, но юноша без труда перевел запись: «ключ, созданный человеком, но не мирац-аит, замыкающий пути к Ицфиоту навеки».
Романте задохнулся:
– О… вы… вы даже не знаете…
– Я разрешу вам сделать копии, – с улыбкой сказал Мерхаив.
– Спасибо! – выдохнул Элио, прижимая к груди драгоценную тетрадь.
Эпилог
– И вчера я вместе с агентами Уикхем перенес останки джилахов на кладбище общины, – закончил Элио. – Рекрут Мируэ оказывал нам помощь в опознании, а детектив Скотт – в транспортировке.
– Ну что ж, неплохо, неплохо, – сказал шеф и бросил Кусачу полоску бекона. Пес поймал ее на лету, сжевал и просительно завилял хвостом. – Вы справились с делом и к тому же добыли для нас ценнейшие сведения насчет Ключа Гидеона.
Джилах глотнул воздуху.
– Но я не справился, сир. Почти всю работу сделали агенты и детектив, а я… из-за меня погибло столько людей…
Шеф внимательно на него посмотрел, и Элио опустил голову от стыда.
– Тем не менее вы постарались искупить этот поступок, хотя я бы настоятельно попросил вас больше так не делать.
– Слушаюсь, сир.
– Что же касается наказания с моей стороны, о котором вы спрашивали, – продолжал Бреннон, – то я строжайше запрещаю вам в дальнейшем вести любые расследования. Ясно?
– Да, сир, – с облегчением ответил Элио. – Благодарю. Я могу идти?
– Да. Через четыре дня нас посетит небольшая делегация консультантов из Скадеборга, займитесь подготовкой к их визиту. Также недавно мне прислал письмо один из визирей халифа Абу Джамина. Мне нужны справки насчет этих деятелей.
– Слушаюсь, сир. Я подготовлю ее завтра к утру.
– Хорошо. Ступайте, – кивнул шеф, придвинул к себе стопку эскизов значков для агентов и коробку с сигар