Возможно, меня не будет долго, поэтому держись. Прости, вряд ли я успею вернуться к Рождеству. Но обещаю: я приеду, как только смогу, и тогда уж мы всё наверстаем. Жаль, что я не имею права рассказывать подробности, но знай: мама согласилась бы с тем, что мне необходимо ехать. По-другому никак. Я люблю тебя больше всего на свете!
Папа
Даркус уронил письмо на пол и посмотрел на дядю Макса. Тот стоял с раскрытым ртом.
– Вот же тупой, упрямый, бестолковый… – Дядя Макс сдвинул на затылок свой пробковый шлем и в отчаянии вцепился руками в волосы.
– Он решил вернуться к Лукреции Каттэр, – хрипло сказал Даркус.
– Может, и нет, – возразил Бертольд.
– Точно, к ней, – ответил Даркус. – Я понял, зачем он сбрил бороду и купил новую одежду. Он хочет выглядеть так, как раньше, когда был молодым. – Даркус показал на фотографию участников проекта «Фабр». – Когда они ещё дружили.
– Он пишет, что любит тебя, – сказал Бертольд.
– Погодите! – Вирджиния подбоченилась, гневно глядя на дядю Макса. – Объясните мне, что значит «к дедушке с бабушкой, подальше от города»?
– Да я тут предложил нам втроём поехать на Рождество к родителям в Уэльс, – ответил дядя Макс. – Но, как видим, у Барти были свои планы, которыми он не пожелал со мной делиться. Эта гнусная тётка его заколдовала, что ли?
– Я не поеду. – Даркус с силой провёл по лицу ладонями. – Ты меня не заставишь.
– Даркус, я обещал твоему папе, что обязательно вывезу тебя из Лондона. – Дядя Макс положил Даркусу руку на плечо. – Впрочем, я не уточнял, когда и куда мы поедем. Это оставляет нам некоторый простор для манёвра.
– Нам? – Даркус вопросительно посмотрел на дядю.
– Ну да, нам. – Дядя Макс положил шлем на стол и, кряхтя, уселся на диван. – Не знаю ваших планов, но я хочу участвовать.
– Даркус, что будем делать? – спросила Вирджиния.
– Папа в опасности! – У Даркуса комок застрял в горле. – Остановить Лукрецию Каттэр могла бы только по-настоящему могучая сила. Папа не справится один. Мы должны ему помочь! – Он обвёл долгим взглядом друзей. – Если к одному крошечному существу добавится другое крошечное существо, а потом ещё и ещё, получится действительно огромная сила, с которой всем придётся считаться.
– Мы даже не представляем, что задумала Лукреция Каттэр, – возразил Бертольд.
– Нам известно, что она хочет создать целое войско генно-модифицированных жуков. Мы только не знаем, зачем это ей. Зато папа наверняка в курсе её дел. – Даркус повернулся к дяде: – Вы с папой разговаривали. Он не говорил ничего такого, что могло бы нам помочь?
Дядя Макс кивнул.
– Было один раз, ещё в больнице. Барти читал статью в газете о том, что в американском заповеднике «Скалистые горы», в штате Колорадо, внезапно расплодились жуки-короеды. Этот жук в длину всего пять миллиметров. – Дядя Макс показал размер жука, приблизив друг к другу почти вплотную большой и указательный пальцы. – Но в результате их нашествия уничтожены миллионы гектаров соснового леса. Как я понял, папа думает, что тут не обошлось без Лукреции Каттэр.
– Она уничтожила целый лес? – испуганно спросил Бертольд.
– Ещё я, извините, пошарил немножко у него в столе, – краснея, признался дядя Макс. – Перед своим исчезновением Барти собирал сведения о необъяснимых всплесках численности жуков и о появлении большого количества жуков в непривычных для данного вида местах обитания. Я попросил нашу старую знакомую, корреспондентку Эмму Лэм, узнать что-нибудь об этом. Пока от неё не было вестей.
Вирджиния подтолкнула по столу фотографию участников проекта «Фабр» и ткнула пальцев в три незнакомых лица.
– Вы кого-нибудь из них знаете?
– Знаю. – Дядя Макс показал на высокого спортивного блондина. – Этот громила – Хенрик Ленка, химик. Неприятный тип. У него был недолгий роман с Люси. А это, – он показал на миниатюрную девушку в круглых очках, – Дани, подруга твоей, Даркус, мамы. – Он вздохнул. – Трагическая история.
– Она умерла? – тихо спросил Бертольд.
– Нет, но… – Дядя Макс на мгновение прикрыл глаза. – Она нездорова.
– Она живёт в Лондоне? – спросила Вирджиния. – Можно нам с ней поговорить?
Дядя Макс покачал головой:
– Она француженка, живёт в маленькой деревушке в долине Луары, да и вряд ли она захочет с нами встретиться.
– А этот? – Вирджиния показала на последнего оставшегося незнакомца.
– Доктор Юки Исикава. – Дядя Макс улыбнулся. – Японский микробиолог, очаровательный парень! Помню, он носил на шее крохотную бамбуковую клетку для сверчков. А когда работал, выпускал своих насекомых погулять по лаборатории. Он говорил, что пение сверчков помогает ему сосредоточиться.
– Совсем как у профессора Эпльярда в комнате для медитаций, – сказал Бертольд.
Дядя Макс кивнул.
– Они с Эндрю – хорошие друзья.
Все ненадолго замолчали, думая о профессоре Эпльярде, который лежит сейчас без сознания на больничной койке.
– Так, может быть, хоть этот доктор Исикава жив и здоров? – спросила Вирджиния.
– Насколько я знаю, он сейчас занимается исследованиями в Гренландии.
– Далековато… – вздохнул Бертольд.
– Нужно обязательно узнать, связаны ли эти нашествия жуков с генно-модифицированными жуками Лукреции Каттэр, – сказал Даркус, размышляя вслух. – Но сначала нужно вернуть папу. Если он поехал к Лукреции Каттэр, то мы знаем, где его искать.
– В «Вершинах», – уточнила Вирджиния.
– Думаю, начинать поиски доктора Катла, уже поздно, – заметил Бертольд. – Сейчас почти одиннадцать вечера. Неизвестно, сколько часов прошло с тех пор, как он уехал.
– Надо попробовать. – Даркус встал. – У меня ужасное чувство, что он сунулся в западню.
– Нас туда больше не пустят, – сказал дядя Макс, почёсывая подбородок.
– Можно взять с собой жуков, – предложила Вирджиния. – Пусть летят в дом и там ищут.
– Ох… А если нас поймают? – Бертольд заёрзал, нервно сцепив пальцы. – Я не хочу попасть в плен к Лукреции! Мама будет очень беспокоиться, если проснётся утром, а меня нет.
– Вы с Ньютоном, кстати, можете остаться здесь, – сказал Даркус. – Запишешь всё, что мы узнали об участниках проекта «Фабр» и о нашествиях жуков.
– Спасибо! – Бертольд с облегчением улыбнулся.
Даркус спросил:
– Дядя Макс, ты нас отвезёшь в «Вершины»?
– С превеликим удовольствием! – Дядя Макс вновь надел пробковый шлем.
– По дороге прихватим с собой жуков-добровольцев с Чашечной горы! – Даркус был уже у двери.
Вирджиния вскочила:
– Меня ты не заставишь здесь остаться!
– Да мне бы и в голову не пришло! – усмехнулся Даркус. – Ты же такой скандал устроишь…
Вирджиния стукнула его в живот.
– Ай! – Даркус потёр ушибленное место. – За что, подруга?
Вирджиния, злорадно улыбаясь, первая шагнула за дверь.
– Чтобы ты закалялся!
13«Леди Макбет»
В отеле «Императрица» Новак немедленно отвели наверх, в номер Лукреции Каттэр. Маман указала на обитый фиолетовой тканью стул в углу примерочной. Девочка послушно кивнула и села, где велено. Только тогда она заметила, что перед ней стоит Стелла Мэннинг – самая знаменитая актриса в мире.
Стелла Мэннинг была известна и своими успехами в театре, где она играла в пьесах Шекспира, и ролями в кино, удостоенными множества наград. Утончённые черты её лица, словно магнит, притягивали взгляд. На ней совсем не было косметики, а длинные рыжие волосы были собраны в простой высокий хвост, и всё равно она выглядела великолепно.
– В этом платье, – маман поджала золотые губы, – ваша репутация несравненной актрисы будет неоспорима.
Наклонившись, Лукреция взялась за подол длинной зелёной юбки и встряхнула ткань, так что по ней побежали волны.
У Новак тошнота подступила к горлу, когда она разглядела, что платье отделано сотнями изумрудно-зелёных златок. «Бедные мёртвые жуки!» – печально подумала она, невольно прикрывая ладонью браслет. Жуки были незнакомой разновидности, не совем такие, как Хепбёрн, и всё равно не хотелось, чтобы златка увидела это платье или услышала о нём.
– Я назвала его «Леди Макбет». При работе над этим платьем я вдохновлялась образом актрисы Эллен Терри на знаменитой картине художника Джона Сингера Сарджента 1889 года.
Стелла Мэннинг долго рассматривала себя в зеркале. Она взмахнула рукой, словно собираясь повелевать несметным войском.
– Лукреция, дорогая, вы превзошли саму себя. Платье чудесно!
Её знакомый голос звучал, словно наждак, политый мёдом. Новак видела, что Стелле очень нравится, как рукава расширяются от локтей и стекают вниз складками бархата, подчёркивая каждый жест.
– Вшитый в лиф платья эластичный корсет подберёт растянутую после беременности кожу. Видите?
Стелла Мэннинг негромко ответила, что видит. Глядя в зеркало, она положила руку на стройную благодаря корсету талию.
– Я словно вижу саму себя в юности!
– Очень эффектное платье! Оно создано для королевы сцены. Сдержанное и в то же время страстное, – провозгласила Лукреция Каттэр.
Стелла Мэннинг нахмурилась.
– Я много раз играла в театре жену шотландского короля. Это имя, я уверена, приносит несчастье. А на церемении мне понадобится удача. – Она погладила тёмно-зелёную ткань и оглянулась на Лукрецию. – Я ведь не молодею.
– Актрисе такого таланта удача не нужна, – промурлыкала Лукреция Каттэр. – Неужели вы откажетесь от этого платья из-за нелепых суеверий? Не может быть!
Стелла Мэннинг всё ещё хмурилась.
– Я сделала его специально для вас. Цвет прекрасно подходит к вашим рыжим волосам и оттенку кожи.
– Идеально подходит, – согласилась Стелла Мэннинг. – Я выгляжу просто изумительно.
– Впрочем, если вы не хотите, я отдам его другой актрисе.
Было заметно, как Стелла Мэннинг борется с суеверным страхом. Лукреция задумчиво смотрела вдаль.
– Руби Хисоло-младшей, например…
– Нет! – вдруг вскрикнула Стелла Мэннинг. – Её лицо вдруг безобразно исказилось от ревности. – Только не этой расфуфыренной официантке!