Хамфри оттолкнул старика, сбив его с ног, и подскочил к открытой передней дверце. Ключи были в замке зажигания, мотор прогрет. Хамфри сбросил Пикеринга на пассажирское сиденье. Тот взвизгнул, стукнувшись головой. Хамфри плюхнулся на водительское место и захлопнул дверцу.
Таксист помчался к нему, крича, чтобы Хамфри выметался из его машины.
Хамфри ткнул кулаком в открытое окно и одним ударом вырубил таксиста. Потом включил зажигание, вдавил в пол педаль газа и на полном ходу встроился в поток машин, уезжающих из аэропорта. Он глянул в зеркало заднего вида: багажник так и остался открытым. Хамфри прибавил скорость. Машина подпрыгнула на «лежачем полицейском» – багажник захлопнулся. В зеркале было видно, как полицейские и служащие аэропорта столпились вокруг старичков и обморочного таксиста.
Пикеринг сел прямо и, высунувшись в окно, помахал рукой:
– Пока-а-а!
– Надо как можно скорее бросить эту машину и найти себе другую одежду, – сказал Хамфри. – И пойти в какое-нибудь людное место, чтобы затеряться в толпе.
– Э-хе-е-е! – Пикеринг захлопал в ладоши. – Получилось! Мы в Америке!
– Помолчи, лучше карту города достань. – Хамфри уже слышал отдалённый вой сирен. – Я не для того тащился в такую даль, чтобы по новой угодить в тюрьму.
Они заранее припасли карту Лос-Анджелеса. На ней большим красным крестом было отмечено место вручения кинопремии – театр «Голливуд». Церемония назначена на завтра – значит, нужно где-то переночевать, а утром идти к театру и ждать Лукрецию Каттэр.
– Надо поближе подъехать к театру, а там уже бросать машину.
– Тогда прибавь газу, Хамти! – хрипло расхохотался Пикеринг. – А то за нами погоня!
27Мастерская «Эйнштейна»
Воодушевлённые обещанием Новак провести их в театр, Даркус, Вирджиния и Бертольд накануне церемонии весь вечер вместе с Мотти и дядей Максом рылись в гараже Мотти – искали, что могло бы им помочь в битве с Лукрецией Каттэр. Весь пол был уставлен коробками и пакетами со всякой всячиной, которую Мотти, когда ещё только сняла этот дом, вытащила в гараж с глаз долой.
– Это что? – Бертольд достал из коробки прозрачный пластмассовый цилиндр с торчащими из него двумя трубками.
– Это эксгаустер, – ответил дядя Макс. – У твоего папы, Даркус, полный чемодан таких, разного размера.
– А для чего он?
– Чтобы ловить насекомых. Втягиваешь воздух через эту трубку, внутри цилиндра возникает вакуум. Вторую трубку направляешь на насекомое, его засасывает внутрь, и оно оказывается в цилиндре. Здесь установлена сеточка, чтобы случайно не вдохнуть насекомое. – Он улыбнулся. – А потом отвинчиваешь крышку и вынимаешь пойманные экземпляры.
– Круто! – Бертольд уставился на эксгаустер, быстро-быстро моргая.
– Зачем он вам? – спросил Даркус Мотичиллу.
– Мне его подарил один человек, по фамилии Смитерс. Он энтомолог, приезжал в наш музей на конференцию, – ответила Мотти, доставая вещи из громадной коробки. – Я ему призналась, что не очень люблю пауков.
– Вы боитесь пауков? – удивилась Вирджиния.
Мотти кивнула.
– Он поэтому и подарил мне этот агрегат, чтобы я могла их ловить и выносить за дверь. Но это такая морока! Проще обойтись стаканом и картонкой.
– Можно, я его возьму? – спросил Бертольд.
– Бери. Я всё равно им не пользуюсь.
– Спасибо! – Бертольд бережно прижал эксгаустер к груди.
– Что ты собираешься с ним делать? – спросил Даркус.
– Разберу на части, – ответил Бертольд.
– Нам надо вооружиться! – Вирджиния схватила старую настольную лампу и взмахнула ею, как боевым топором. – Нельзя идти против Лукреции Каттэр с голыми руками.
– Но с оружием нас туда не пропустят, – возразил Даркус.
– Значит, какой у нас на завтра план? Идём в театр и ждём Хепбёрн, а она сообщит, как нам попасть внутрь… А когда окажемся внутри, что мы должны делать? – Дядя Макс указал на себя и Мотичиллу.
Даркус ненадолго задумался.
– Наше главное оружие – жуки из Базового лагеря. Мы их напустим на Лукрецию Каттэр и тех жуков, которых она возьмёт с собой. Но у неё как минимум четыре телохранителя: Крейвен, Данкиш, Моулинг и Лин-Лин.
– Предоставьте их нам! – сказала Мотичилла. – С людьми мы как-нибудь справимся.
– Нужно ещё каким-то образом пронести в театр жуков, – задумчиво произнёс Даркус.
– Я об этом уже думал, – откликнулся Бертольд. – Нужно что-нибудь такое, что не привлекает внимания. А что мы все постоянно носим с собой?
– Жвачку? – предположила Вирджиния, отложив настольную лампу.
– Рюкзаки! – ответил Бертольд.
– Ты предлагаешь посадить наших жуков в рюкзаки? – спросил Даркус.
– Нет, я хочу превратить наши рюкзаки в аппаратуру.
– Какую аппаратуру? – живо заинтересовалась Вирджиния.
– Аппаратуру для ловли жуков, – улыбнулся Бертольд. – Я сделаю гигантские эксгаустеры.
– Ого! – Вирджиния ткнула Даркуса в бок. – У нашего горе-Эйнштейна уже глаза загорелись!
– Мне понадобятся три пустые пластиковые бутылки, три воздушных насоса на батарейках и три гибких шланга от пылесоса, – перечислил Бертольд и посмотрел на дядю Макса.
– Шланга от пылесоса? – не поняла Вирджиния.
– Да, – кивнул Бертольд. – Или от стиральной машины, или ещё что-нибудь такое. И ещё изолента. Много-много изоленты.
– Понял, – сказал дядя Макс и покрутил на пальце ключи от машины. – Сейчас быстренько сгоняю в магазин.
– Я с вами! – Вирджиния бросилась за ним из гаража. – Обожаю американские магазины!
– И ещё три пояса для инструментов! – крикнул вдогонку Бертольд.
– Есть! – Вирджиния козырнула.
– А где мама? – спросил Бертольд.
– Хм! – Над краем коробки показалась голова Мотти с отвисшей, как у бульдога, кожей на лице и неодобрительным выражением лица. – Наверху, примеряет новое платье. Оно сверкает, как звёздная пыль.
– Ох! – Бертольд покраснел.
– Пойду обед приготовлю. – Мотти шагнула к двери в дом. – Если найдёте что полезное – берите, не стесняйтесь. И сразу зовите, если вдруг понадоблюсь.
– На самом деле мама поехала с нами только потому, что хотела попасть на вручение кинопремии, да? – спросил Бертольд, дёрнув уголком рта.
Даркус сел рядом с ним.
– Если бы она не поехала, вы с Вирджинией остались бы в Лондоне, и я сейчас был совсем один.
– Да, наверное, – кивнул Бертольд.
– Про твою маму мы хотя бы знаем, зачем она здесь. – Даркус уткнулся подбородком в свои колени. – А вот что папе нужно – понятия не имею. Мне кажется, он хочет помешать Лукреции Каттэр, но вдруг я ошибаюсь?
– Как это?
– Слышал, что сказала Новак? Что, если папа действительно заодно с Лукрецией Каттэр?
– Даркус, твой папа никогда не будет заодно с человеком, который сжёг сотни тысяч ни в чём не повинных жуков. Ты же сам говорил, он считает, что никакое, даже самое маленькое живое существо убивать нельзя.
– Это правда, – согласился Даркус.
– Я думаю, ты должен в него верить. – Бертольд часто заморгал, волнуясь.
– Жаль, что нельзя с ним поговорить до завтрашнего дня… – вздохнул Даркус.
Бертольд хлопнул его по спине:
– Мы можем только одно: драться за то, во что верим.
Даркус кивнул и улыбнулся другу:
– Так как, говоришь, мы будем делать гигантские эксгаустеры?
28«Дочь Клеопатры»
В дверь постучали. Это был Жерар.
– Просыпайтесь, мадемуазель!
Новак открыла глаза.
– Уже утро. – Жерар подошёл к кровати. – Пора одеваться. Я принёс вам завтрак.
– Одеваться?
– Да. Вы же не могли забыть, сегодня – вручение кинопремии.
Жерар отдёрнул занавески, впуская в комнату яркий свет лос-анджелесского солнца.
– Ещё рано, но нужно многое успеть. Сразу после завтрака – очистка лица, затем вам разбинтуют ноги. Специалист по подикюру уже здесь. В одиннадцать придут парикмахер и визажист. Сначала вам нанесут основу под макияж, затем будет лёгкий второй завтрак и завершение макияжа, но прежде ваша матушка хочет, чтобы вы пришли на примерку.
– Угум-м-м…
– Вы слушаете?
– Я не сплю-ю-у!.. – простонала Новак. – Дайте мне пять минут.
Жерар с поклоном удалился.
Новак поморгала, выжидая – вдруг дворецкий вернётся. Потом дотянулась до вазы с цветами на столике у кровати и вытащила Хепбёрн из белого цветка каллы.
– Хепбёрн, пора!
Сердце у неё отплясывало какой-то бешеный танец. Они со златкой почти всю ночь учили азбуку Морзе и по сотому разу повторяли свой план. Сознание, что Даркус жив, придавало Новак храбрости. Она уже придумала, как провести Даркуса с друзьями в театр «Голливуд» – и на этот раз, как только его увидит, она попросит взять её с собой в Англию, подальше от маман.
– Сегодня – великий день! – Она прижала Хепбёрн к груди.
Жерар требовательно постучал в дверь.
– Иду! – крикнула Новак.
Девочка снова посадила Хепбёрн в цветок и сунула ноги в тапочки. За Жераром она шла вприпрыжку.
Он привёл её в ту часть дома, куда Новак обычно запрещали заходить. Набрал на замке код, и они по коридору приблизились к очередной двери. Предостерегающе подняв палец, обтянутый белой перчаткой, Жерар легонько постучал согнутым указательным пальцем.
– Да! – откликнулся из-за двери голос Лукреции Каттэр.
Жерар открыл дверь и жестом пригласил Новак входить.
– Мадемуазель Новак явилась на примерку.
Даже если бы девочку переместили сюда с помощью телепортации, она всё равно сразу поняла бы, что это комната маман. Здесь было темно, вся мебель – чёрная с золотыми узорами. Пол из чёрного мрамора, у изножья кровати расстелен пушистый чёрный ковёр в форме медвежьей шкуры. В дальнем конце комнаты – расписная чёрная с золотом японская ширма.
Голос маман доносился из-за ширмы:
– Её платье – на вешалке.
На стойке для одежды висело на золотых плечиках только одно чёрное платье – длинное, воздушное, словно клок тумана, сделанное из крошечных зубчатых перьев. Потрясающей красоты платье!