– Если ты не захочешь…– начал он хрипло…
– Все нормально,– осекла его сразу Иллирия, отведя свой взгляд,– это твое право, она права… И… Мне все равно…
Он выдохнул.
– Пиршества стартуют через два часа. У тебя будет время переодеться и помыться… А моей охраной займется главный стражник со своими бойцами…
Он поджал челюсть и отрицательно покачал головой.
– Я не оставлю тебя…
Королева улыбнулась.
– Эмиль, если мою жизнь нельзя и на час доверить самым опытным воинам Земли Золотых песков, то ситуация моя отчаянная…
Он ничего не сказал в ответ, лишь снова полоснув ее одним их тех своих непонятных, задумчивых взглядов…
ГЛАВА 11
Пленительная мелодия, тихая, томительная, но при этом страстная и чувственная, наполняла освещенный десятками свечей зал особым волшебством. Кружащиеся в прозрачных нарядах юные прелестницы, ломящиеся от изобилия яств столы, реки вина и царящая атмосфера счастья и вседозволенности создавали ощущение, что ты попал на пиршество к богам… Таковой и была задумка праздника великой Виры– всеобщее счастье, эйфория, единение… Зал потихоньку заполнялся почтенными господами и самыми красивыми из рабов, на проходящий во дворце пир допускались избранные из избранных, остальные развлекались на площадях многочисленных святилищ Виры по всему городу. Кто– то, из числа почтенного возраста матрон и патронов, просто устраивали веселые семейные застолья… Но здесь… Здесь всего через считанные минуты должно было начаться настоящее сумасшествие…
Оливия знала толк в плотских утехах, поэтому ни одно торжество великой Виры не обходилось без нее… Ежегодно она отправлялась на Пентос только для того, чтобы доставить к сроку лучших рабов и рабынь для развлечения господ… Очередное веселье для золотых избранников… Все они сколько угодно могли прикрываться смыслом праздника, для большинства присутствующих ничего не менялось– попробовать новое мясо… Самое вкусное, самое молодое… После праздника королева могла подарить невольников господам, коим приглянулся тот или иной раб или рабыня или же оставить прислуживать во дворце… Для невольников ничего не менялось… Разве только что в этот день они могли более откровенно демонстрировать свои эмоции…
Эмиль зашел в зал в сопровождении еще нескольких специально отобранных гладиаторов, лучших из лучших по красоте и мужской выносливости. На мужчинах теперь были только широкие белые штаны, их торсы были оголены и умаслены специальными благовониями… Таковым был закон этого праздника– будь ты господином или рабом– на тебе должно быть минимум вещей и все они белого цвета– символ первозданной чистоты, начала… Все присутствующие дамы с интересом впились в атлетические фигуры красавцев с арены, забыв о своих похотливых и далеко менее привлекательных спутниках постарше… Те же тоже рассматривали гладиаторов с нескрываемым интересом. Войны арены считались воплощением мужско силы. Когда– то даже ходило поверье, что кровь гладиатора способна повышать потенцию… Ее продавали, ее обмазывали гениталии, ее пили… Всем сегодня хотелось посмотреть на тех, кто заставлял кровь в жилах стыть «в действии», в новом бою, только теперь иного рода…
Бойцы, казалось, тоже с нескрываемым интересом осматривали присутствующих… Наконец, можно было сбросить созданные обстоятельствами жизни условности… Эти наделенные от природы всем мужчины, которые по своим физиологическим данным должны были находиться на вершине пищевой цепи, но по тем или иным причинам обреченные на позорное рабское клеймо на шее, теперь могли вести себя так, как подобало им по натуре– хищно, плотоядно, по– хозяйски смотря на самок, готовых беспрекословно отдаться страсти этих избранников Мины.
Заприметив Эмиля, Оливия сразу устремилась к нему, плавно покачивая бедрами в такт музыке. Ее тело было весьма условно прикрыто блестящей белой тканью, демонстрируя идеальную высокую и довольно аппетитную грудь для ее субтильной комплекции, узкую талию и такие же узкие бедра. Ее женское естество было скрыто за аккуратными белокурыми завитками. Аккуратно уложенные золотые локоны уже на голове венчал венок из цветов, придавая ей одновременно невинный и завлекающий вид. Взгляд Эмиля невольно оценивающе прошелся по привлекательной женской фигуре задержавшись у играющей роль эфемерной нимфы госпожи между ног дольше необходимого…
– Я везде золотая, дорогой Эмиль,– поймала она его внимание, ничуть не смутившись, азарно хохотнув, – хочешь потрогать, почувствовать мягкость моих локонов?– прозвучало призывно, явно намекая не на ее растительность на голове.
Он порочно усмехнулся. Но при этом даже не шелохнулся. Оливия продолжала лосниться к мужчине, как кошка, плавно изгибаясь в такт музыке и бросая на него самые яркие, красноречивые взгляды.
– Как ты красив, дорогой Эмиль, я потеряла покой, стоило мне тебя увидеть… Но говорят, твои глаза всегда устремлены только на королеву… Ты не один такой несчастный, друг мой… Скольких принцев и королей знатных кровей она отвергла… Мой унылый братец уже не первый год сходит по ней с ума,– мотнула головой в сторону верховного жреца, присутствие которого раб только сейчас и заметил. Тот был до невозможности напряжен и все время поглядывал на вход… Впрочем, уже через мгновение все взоры присутствующих были обращены туда же… Двери распахнулись и в зал вплыла сама королева. Облаченная в прозрачное золотое платье, однако умело задрапированное в самых пикантных местах, не давая возможности рассмотреть ее наготы, она выглядела удивительно юно с распущенными каштановыми локонами ниже талии и без массивных украшений, венчающих ее голову и обрамляющих тонкую изящную шею.
Встретив бурю оваций, она полоснула взглядом Эмиля и все еще стоящую возле него Оливию. Заняла уготованное ей место на возвышении с довольно нейтральным, даже равнодушным видом… Эмиль никак не мог понять, она делает вид, что ей на всех плевать и скучно до невозможности, или все это правда… Каково это было, интересно, обрекать себя на существование среди разврата и чувственности и ни на йоту ему не поддаваться…
Вечер вступил в свои законные права, веселье началось. Люди вкушали яства, пили вино, проявляли друг к другу знаки внимания. Кто– то перешел уже к более откровенным действиям… Несколько молодых рабынь из числа привезенных с Пентоса Оливией уже вовсю удовлетворяли потребности важного вида седовласых вельмож. Вкусить прелести вечера решились и гладиаторы, умело избрав себе каждый по миловидного типа аристократке… их расчет был понятен. Все войны арены задавались целью приобрести если не свободу, то хотя бы протекцию кого– то из великих домой Земли, что давало им возможность не только получать привилегии, но и быть в конечном итоге выкупленными… Самой верной была ставка на дам среди высших слоев… Те, ослепленные любовью, не жалели на своих любимцев целые состояния…
Эмиль, казалось, был совершенно безучастен к происходящему. Он не пил и не ел, равнодушно взирая на очередную девицу, демонстрирующую перед ним себя. Его взгляд то и дело возвращался к одной– единственной женщине в зале, которая теперь неспешно прохаживалась между гостями торжества, поздравляя с праздником. Таков был протокол…
Она почувствовала его дыхание сзади. Сразу поняла, что это именно Он… Как удачно выбран момент– они были сокрыты под балдахином арки, вдали от освещения… Мало кто мог различить их фигуры в полумраке… Как всегда, стоило ему появиться поблизости, воздух словно накалялся, пропитывался какой– то особой энергетикой… Его рука на ее талии заставила сердце пропустить несколько ударов… Властный захват, сильный и в то же время до безумия чувственный… Ткань ее наряда была столь тонкой, что Иллирия чувствовала каждый его палец на своей плоти…
– Если сегодня дозволено все…– зашептал он ей на ухо хрипло, но Иллирия резко прервала его, умело выкрутившись из захвата и встав теперь к нему лицом к лицу.
– Не для меня, Эмиль…– сказала она строго, но… как– то обреченно что ли.. Раньше она отвергала его высокомерно, надменно, снисходительно… Теперь же в ее словах и глазах была боль… Неизбежность… Пустота…
– Зачем я здесь?– спрашивает хрипло, сверкая на нее своими пронзительными глазами и снова притягивает, – зачем сказала мне прийти?
– Потому что тебе позволено… Иди, Эмиль… Развлекайся… Ты это заслужил… Отпусти себя… Все женщины в этом зале смотрят на тебя… Любая сегодня будет твоей…– отодвигается, выставляя дрожащие руки вперед.
– Мне не нужна любая…– шепчет он, порывисто впечатывая ее в себя.
– Прекрати, сумасшедший,– отвечает горячо, отчаянно выкручивается. Его так много… Он заполняет собой воздух, пространство, свет… Какая же мука быть так близко от этого манящего тела… Так близко и так далеко…
– Иллирия!– слышит сзади знакомый раздраженный голос и поворачивается на него. Это Литвиний. И ему явно не нравится, что происходит между ней и ее рабом…
Жрец подходит теперь к ним.
– Попридержи свои руки, раб… А то…
– А то что? – презрительно выплевывает ему в ответ Эмиль.
Литвиний поджимает губы, не находя, что сказать, а Эмиль порывисто разворачивается и хватает на ходу первую попавшуюся невольницу в тонкой, как паутинка тунике, бросая на Лиру многозначительный взгляд.
Ровно через мгновение он разворачивает оторопевшую, но довольную девицу к себе задом, наклоняет и начинает делать то, что посылает по телу Иллирии миллион иголок…
Она знала, что такое половой акт. Видела, как мужчины сношают женщин сотни раз– нежно и грубо, насильно и по обоюдному желанию, скучно и изобретательно, но это… То, что происходило перед ее глазами сейчас, одновременно обжигало кипятком желания и… Эмиль одним движением содрал с красавицы последнююю преграду в виде ткани. Намотал ее длинные волосы на кулак, прижал ее торс к своему и прикусил шею, послав по телу девушки непроизвольную дрожь и предвкушение. Одним движением освободил себя от белых шальвар, открыв взору огромное возбужденное достоинство. Королева хотела отвернуться, но какой– то противоестественный магнит тянул ее смотреть на идеальное тело гладиатора… Он был совершенен… В каждом его движении читались мужская грация, стать и животная красота… Горло королевы невольно пересохло… По телу