– Оливия, это правда?– сиплым, не своим голосом тихо спросила Иллирия.
– Заткнись, высокомерная сука! Не смей задавать мне вопросы!– прошипела снизу белокурая девушка. Теперь ее лицо в причудливом освещении лампады, повешенной на стене, более походило на крысиную морду. Вмиг все тонкие черты лица до предела заострились, глаза стали маленькими и прищуренными, а рот презрительно подергивался.
– Оливия!– грубо окликнул ее Литвиний, призывая опомниться.
– Что Оливия?!– эмоционально ответила та,– надоело! Надоело столько лет играть роль преданных друзей, терпя ее выходки и надменность, будто она чем– то лучше, чем– то достойнее! А это не так!
– Какую надменность, Ливи? Это вы терпели мои выходки? – прошептала отчаянно и непонимающе Иллирия, назвав ту, которую считала подругой, на ласковый манер.
– Ты видела себя со стороны? То, как ты ходишь, как ты говоришь, как ты смотришь! Да ты просто…!– презрительно сплюнула,– Гребанная прислужница невинности, которая даже не знала мужской ласки! Ты не способна даже мужчину согреть, такая холодная, а они… Они все равно сходят по тебе с ума… Все равно думают только о тебе… Почему?! Почему?! Только потому, что ты гребанная королева! Вот что всех так манит в тебе! Нет в тебе больше ничего! Почему ты получила от рождения все, а мы– должны были довольствоваться жалкими крохами?!
– Крохами?! Вы богатейшие люди в Идоне!– воскликнула Иллирия,– кто среди аристократов возвышен более, чем вы?! У кого больше власти?!
Та лишь усмехнулась в ответ…
– Я не про те жалкие мнимые богатства, которые ты могла одним движением руки дать и таким же движением забрать… Мы всегда оставались лишь твоими рабами, хотя по праву…
– Замолчи, Оливия!– закричал Литвиний так громко, что каменные стены завибрировали…,– не смей ничего говорить!
Женщина пошатнулась, казалось, на секунду заколебалась, но потом откинула чрезмерно резким движением головы белые волосы назад и продолжила.
– Устала молчать… Я устала молчать…Устала молчать!– в последний раз она повторила эту фразу так звонко и громко, что в камере послышалось эхо.
ГЛАВА 24
– Ты наша сестра, Иллирия,– тихо, сипло произнес Литвиний откуда– то с пола, не дав открыть страшную правду Оливии… На Лиру в этот момент он не смотрел.
– Что?– голоса Лиры почти не было слышно. Только хрип… Застрявший в горле, сухой…
– Мы дети твоего отца, Лира… Его позор… Его постыдный секрет… В тот же год, когда родилась и ты, он изменил твоей матери… С простой прислужницей культа Мины, которую встретил на церемониальном обряде в храме… Верховный жрец знал об этом… Потерявшую невинность с правителем прислужницу ждали позор и изгнание, как того требовала традиция, но было принято решение дать ей возможность родить и уйти, только без детей… Пророчество не подвело верховного жреца и в тот раз… Он действительно видел истину– прошлого, настоящего и будущего… Как ты знаешь, согласно предсказанию, золотая пыль появляется в глазах только тех детей аллоридов, кто был рожден от истинной любви… Только они обладают золотым даром… Даром приносить этим землям богатство недр своим существованием… Даром чувствовать золото… Твой отец любил твою мать… Поэтому в твоих глазах есть пыль… Ты стала его наследником… Мы родились без золотой пыли, потому что его совокупление с нашей матерью было лишь блудом…– Литвиний сидел, опираясь руками о широко расставленные в коленях ноги, смотрел в пустоту перед собой, его лицо тоже зловеще подсвечивалось лампадой на стене,– Только от избранных, от достойных, от настоящей любви правитель Земли Золотых песков может зачать ребенка, благословленного золотом, истинного наследника… Мы же были обычными детьми, не достойными власти… Но при этом, одной крови с тобой… Твой отец вместе с верховных жрецом приняли решение оставить нас рядом, но… навсегда лишить любой возможности думать о троне, претендовать на престол… Это право с самого начала было только у тебя…
Эта страшная правда была с нами не всегда… Мы не знали… Ничего не знали… Так и жили лет до десяти… Верховный жрец, старый, как сам Идон, на своем смертном одре, открыл нам эту страшную истину… Не знаю, зачем он это сделал… Каждый день я задаюсь этим вопросом… Не ведай мы правды, возможно, Оливия бы не была столь пропитана ядом зависти и ненависти к тебе… Но думаю, он сделал это потому, что боялся моих чувств в тебе…
Литвиний замолчал, словно переводя дух. Все тоже молчали. Его исповедь еще была не окончена…
– Я всегда любил тебя, Лира,– он, наконец, поднял голову на бывшую королеву,– да, пусть и постыдной любовью, запретной любовью брата к сестре, но любил… Люблю… Всегда буду любить… Как только моя память подкидывает мне первые детские воспоминания, я вижу твое прекрасное лицо… И оно всегда, с самого раннего детства, вызывало во мне только трепет и восхищение… Отец, то есть верховный жрец, видел это, а может быть, чувствовал с его способностями… Наш союз был невозможен, ибо мы дети одного отца… Инцест… Так или иначе, страшная правда вскрылась и… Получилось то, что получилось… Мина знает, как я старался сделать все, чтобы эта ведьма,– бросил злобный взгляд на сестру,– не причинила тебе вреда…
Та лишь презрительно хмыкнула…
– Идиот и слабак! Всегда был таким! Это все из– за тебя! –тыкнула своим тонким холеным пальцем в сторону брата,– Я давно бы была на троне, если бы не ты! Мне приходилось терпеть эту тварь, изображая преданность и любовь, только потому, что у тебя чесался член всякий раз, когда ты на нее смотрел! Эта сука должна была умереть! Еще давно! А ты… Это все ты…– как же она злобно шипела, смотря на брата…– Ты виноват в том, что мы здесь… В этой яме…
– Перестань, Оливия!
Та лишь надменно хихикнула…
– Все еще дрожишь по ней? Дурак, какой же ты дурак, Литвиний! Ничтожество! Ты хоть знаешь, что она рабу за одну луну дала больше, чем тебе за всю жизнь?! Она никогда не видела в тебе никого, кроме посредственного прислужника культа!– истерично захохотала, переведя теперь взгляд на Лиру,– Что, Иллирия, думаешь, он такой хороший, а только я плохая?! Как бы не так! Это еще как посмотреть– чей план из нас был гуманнее для тебя… Я просто хотела тебя уничтожить, а он,– похотливо хихикнула,– кстати, нравятся тебе эти роскошные покои? Эта камера закладывалась как твоя новая светлица, Лира! Литвиний планировал поселить тебя сюда после свержения, а не убивать… Подержать какое– то время… Сломать волю.. И сделать своей рабыней… Ты бы провела остаток дней, изолированная от мира, обслуживая его похотливые потребности и наслаждаясь вкусом его маленького кривого члена! Но… меня это не устраивало… Считай, женской солидарностью,– улыбнулась устрашающим оскалом многозначительно, было ясно, о солидарности там не было и речи… Просто живая королева Оливию не устраивала,– поэтому я и приплыла в логово Зверя… Выторговывать свою сделку… Выстраивать свою партию… Мне нужно было избавиться от тебя! Фиола была подосланная мною убийца… Змея– моих рук дело! И песчаные мертвецы! Я заключила сделку от имени Ливтиния через шпионов– посулила им богатства и контроль над золотыми приисками, если ты окажешься мертва… Они приняли мое предложение без колебаний– пустынные дикари охотнее бы увидели на престоле барана, чем женщину…
– Идиотка, замолчи!– протянул сквозь зубы Литвиний.,– ты с каждым шагом все ближе к Диспатеру…
– Не буду я останавливаться! Она теперь никто! Рабыня! Почему я должна перед ней пресмыкаться?! Хватило за всю жизнь…
На этих словах она подползла к Зверю, не вставая с колен, обняла руками за ноги…
– Вот мой истинный правитель! Любимый… Я на все согласна… Ты ведь пришел за мной, да? Забрать меня наверх…– молила она, целуя его через одежду,– возьми меня с собой. В моих жилах тоже течет кровь аллоридов… Я могу стать твоей королевой… Кем захочешь могу стать…
Зверь усмехнулся. Опустил руку на ее голову, сжав волосы. Потянул за них, заставляя ее посмотреть на него. Внезапно Иллирии стало тошно от этого зрелища… Она отвернулась, не в силах смотреть на эту отвратительную картину…
– Ты старалась быть хорошей шлюшкой, Оливия,– ответил равнодушно,– но у меня и так слишком много шлюшек… Боюсь, еще для одной места не найдется… Но жизнь тебе сохранить я могу… Отдам своим воинам. Понравишься кому– то из них, останешься его обслуживать… Или поработаешь для всех,– его злая усмешка обухом ударила по ушам Лиры. Мужчина резко отпустил Оливию, отчего голова ее дернулась, словно она кукла…
– Почему вы не сказали?… Потом… Когда отец и верховный жрец умерли… Ладно она, но ты.. Литвиний… Вы же понимаете, что это бы… многое изменило…– Лира все пыталась понять, все пыталась услышать…
– Ничего бы это не изменило… Ты всегда была слишком одержима властью… То, как рьяно ты отвергала женихов, которые могли покуситься на твое единоличное правление, – яркое тому доказательство… Нет, Лира… Эта ложь зашла слишком далеко… Не мы ее придумали, не нам было ее и разрушать… – глухо ответил Литвиний,– к тому же… Я все еще… надеялся…
Он не стал договаривать, было и так понятно, что он хотел сказать… Он надеялся на их будущее, на их связь, на их любовь…
– Только лишь знай, что я никогда бы не причинил тебе боли и страданий… Весь этот фарс с камерой… Все это было для Оливии… Сумасшедшая бы и меня убила, если бы поняла, что я не дам ей тебя уничтожить…– его оправдания сейчас звучали горько, надломленно…
Имели ли она вообще значение для Иллирии после всего того, что она сейчас услышала… Лира молчала, тяжело дыша… Ее грудь спирала боль… Реальная, физическая…
– Что с ними будет?– обратилась она, наконец, за все это время, осмелившись поднять глаза на Зверя, который все это время, как казалось, спокойно и равнодушно взирал на семейную драму…
– Это ты сама решай, Лира…Мой тебе подарок… Ты заслужила сама их наказать…
– Нет…– возразила она тихо,– не хочу решать… Ничего не хочу…
– ее голос предательски сорвался на слезы, она закрыла лицо руками, поворачиваясь к двери камеры. Правда оказалась слишком горькой, чтобы встретить ее хладнокровно…