По очереди мы проскользнули в коридор, и учитель, захлопнув дверь, заложил засов.
– Как ты здесь оказался? – спросила я, привалившись к стене и стараясь отдышаться.
– После, все после. Надо торопиться, – подталкивал меня в спину Ману. – Абхей, тебе помочь?
– Не надо, – отрезал он. – Я могу идти.
– Нейса, ты как? – одновременно спросили они.
– Нормально, – зажимая бок, ответила я. – А где Реянш?
Конечно, я не хотела, чтобы жизни брата что-то угрожало, но очень хотелось его увидеть.
– Он хотел пойти, но я не позволил, – пояснил из темноты Ману. – Одному можно пробраться незаметно, а вдвоем уже нет. К тому же, он не умеет двигаться так же незаметно, как я или мои любимые ученицы, – в его голосе слышалась нескрываемая гордость.
Остальной путь мы проделали в полном молчании. Только мой пояс звякал, да сабля Абхея чиркала по полу.
– Стойте, – услышала голос учителя, когда спертый воздух сменился влажным морским. – Я выйду первым и найду рикшу. Нейса, не обижайся, но чем меньше людей вас увидят, тем будет лучше.
– Хорошо, – с готовностью согласилась я.
Слова Ману нисколько не обидели, даже обрадовали – шрамы, которые наверняка останутся на теле, обезобразят его. Я уже не буду годиться в жрицы, да и мужчины перестанут меня желать – а это все, чего я хотела.
Глава 24. Выздоровление
Укрытые тенью коридора мы послушно дожидались Ману. Иногда перед глазами темнело, но, покачнувшись, я всегда чувствовала надежное плечо Абхея и его руку на своей талии.
Видимо, я настолько обессилела, что было уже все равно как и где он ко мне прикасается.
– Нейса, – кто-то прикоснулся к плечу.
Я и не заметила, как снова впала в беспамятство, открыла глаза и увидела склонившегося надо мной Ману.
– Я нашел рикшу. Он здесь недалеко. Сможешь дойти? Я не могу тебя отнести, потому что должен вас защищать.
– Я отнесу, – я не узнала раздавшийся над ухом хриплый голос. Удивленно обернулась и увидела бледного, как стена Абхея.
– Ты не сможешь. Ты ранен, – возразил Ману.
– Смогу, – Абхей упрямо выдвинул челюсть.
Не успела я возразить, как уже оказалась в воздухе. Абхей покачнулся, и я, не решаясь дергаться, испуганно вцепилась ему в плечи.
Неодобрительно покачав головой, Ману пошел впереди, показывая путь и частично закрывая нас от любопытствующих зевак.
Абхей оступился на неровной дороге и неловко перехватил меня, чтобы не уронить.
Бок полоснуло болью, и день снова померк.
– Оставь, так она легче перенесет поездку, – неясный голос, донесшийся словно сквозь шум воды, был последним, что я услышала.
А когда снова открыла глаза, то увидела вокруг стены небольшой комнатки и крохотное, забранное решеткой окошко. А рядом сидел Реянш и с беспокойством всматривался мне в лицо.
– Сестра, ты как? – заметив, что я проснулась, поспешил спросить он.
Я прислушалась к себе – саднило руку, а бок пылал так, словно его жгут огнем. Абхей!
– Где Абхей?! Он жив?! – попыталась вскочить, но тут же снова рухнула на подушки и почувствовала, как спине стало мокро.
– Лежи, ты потеряла много крови. – все такой же незаметный, от стены отлепился Ману. – Твой Абхей жив. Я уже о нем позаботился, теперь твоя очередь. Жаль не успели, пока ты была в беспамятстве. Потерпишь?
Я ничего не понимала, но кивнуть не было сил, поэтому просто закрыла глаза, соглашаясь. Терпеть мне не привыкать.
Но то, что произошло дальше, стало неожиданностью даже для меня.
– Держи ее, – бросил Ману брату, а сам вытащил кинжал, засунул клинок в горящий факел, подождал, когда металл раскалиться, а потом, не обращая внимания на Реянша, откинул с меня покрывало и приложил кинжал к ране на боку.
Стены крохотной комнатки содрогнулись от истошного вопля. Я даже не сразу поняла, что это кричу я. По щекам катились крупные слезы, и я никак не могла их остановить, а от запаха горелого мяса к горлу подступил комок.
Я билась в руках брата, как птица в силках и готова была выпрыгнуть из кожи, только бы унять жуткую боль, но Мать сжалилась, и меня снова накрыла тьма.
Не знаю, сколько я так пролежала, но сначала почувствовала на лбу прохладные прикосновения, а потом – стекающие к волосам капли воды.
Хотела открыть глаза, но веки были тяжелыми, словно на них стояли слоны. Все-таки удалось разлепить ресницы и в свете пляшущего пламени факела я увидела сидящего рядом Абхея. Это его прикосновения я почувствовала, это он, словно мать ребенку, смачивал мне лоб и виски.
– Где Реянш? – я попыталась поднять тяжелую голову, но звезды решили спуститься с неба и кружились передо мной в хороводе.
Было холодно, будто я не в теплом краю, а снова вернулась домой, под колючий ветер пустыни, в голове же гудело, точно священник, оповещая о начале молитвы трубил в большую раковину.
– Лежи смирно, – не позволяя повторить попытку, Абхей положил руку мне на плечо и побледнел. Пальцы показались мне ледяными.
Вспомнив о ране, я перевела взгляд на его ноги – под дхоти можно было различить на темном бедре более светлую тугую повязку. Мелкие раны тоже были перевязаны и пахли чем-то сладким, кажется, медом.
– Ты потеряла много крови и у тебя жар, – тем временем говорил Абхей, укрывая меня покрывалом. Без богатой вышивки из простой хлопковой ткани, но теплым. – Пей, тебе сейчас это нужно.
С трудом дотянувшись до большого кувшина, он отлил воды в пиалу и помог мне поднять голову. Вода тоже имела сладкий вкус.
– Теперь ты. Тебе тоже нужны силы, – сказала я после того, как сделала несколько глотков и смочила пересохшее горло.
– Я уже достаточно напился, пока ты спала, – сказал он и снова придвинул пиалу к моим губам. – Пей.
Я сделала еще несколько глотков, и силы кончились.
– Где мой брат?
Глаза снова закрывались, но я прилагала все усилия, чтобы их открыть.
– Они с Саджитом и Ману пошли в особняк, чтобы вернуть его. А поскольку мы стали бесполезны, то оставили нас в обществе друг друга. Теперь ты не только сестра барата по оружию, но и сама стала братом по оружию. Именно поэтому мне и доверили за тобой ухаживать.
Сказав столь длинную речь, Абхей совсем выдохся и привалился к стене.
– Но их же там убьют, – в меня же его слова наоборот вдохнули сил. И я бы вскочила, чтобы бежать брату на помощь, если бы могла разглядеть дверь в кружащихся стенах.
– Если наши предположения верны, то твой господин, бывший господин, уже должен предстать перед Матерью, – голос Абхея становился все тише. – А если еще нет, то уже близок к этому, ведь отцу Саджита хватило одного пореза. Дети Поллава еще слишком малы, чтобы с оружием отвоевывать то, что им не принадлежит, а слуги не посмеют поднять руку на господина. Тем более, что отдавать приказы уже некому, – последние слова я еле различила, но все равно не могла успокоиться.
– А что будет с детьми, женами, слугами? – перед глазами встали Марна, младшая жена – совсем еще ребенок – малыши, цепляющиеся за материнские сари.
– Я уже говорил, Саджит их не обидит, – собрав остаток сил, проговорил Абхей и закрыл глаза.
Меня тоже клонило в сон и уже не было сил сопротивляться.
Так плохо мне не было даже когда в храме поили ядом. Я то просыпалась, то впадала в забытье, и всегда, когда открывала глаза, Абхей был рядом.
Если меня мучила жажда, то около губ оказывалась пиала воды. Дрожала от холода – он укрывал. А когда рана начинала болеть особенно сильно – давал макового молока.
Никто и никогда обо мне так не заботился.
Проснувшись утром, когда первые солнечные лучи робко заглянули в крошечное окно, я почувствовала себя лучше, вот только бок… Но все-таки осторожно повернулась и собралась слезть с кровати, когда увидела Абхея – бледный и осунувшийся он вытянулся на самом крае кровати и казался совсем беззащитным.
Прикусив губу, чтобы не застонать от боли, я придвинулась к нему и убрала со лба спутанные влажные волосы.
Абхей замычал, дернулся, повязка на руке съехала, и открылась красная воспаленная рана.
Познаний у меня было мало – врачевать раны нас не учили, но я все же решила, что стоить снять повязку и все промыть. Но для этого надо встать…
Рука болела, бок тянуло, на все остальные порезы уже можно было не обращать внимания, но, собрав все силы, я поднялась и, стараясь держаться поближе к стенам, пошла искать воду.
Она нашлась в больших кувшинах на заднем дворе, где была кухня.
Как с ними справиться? Я бессильно опустилась на землю. Потом перед глазами предстало бледное лицо Абхея, и я взяла себя в руки – невзирая на слабость, он всю ночь ухаживал за мной. Так неужели я не смогу всего лишь промыть рану.
Болью прострелило все тело, но я отлила немного воды в емкость поменьше. Неспеша, осторожно, иногда останавливаясь, чтобы переждать головокружение, вернулась в комнату.
Почему же во всем доме никого нет? Разве они не должны были уже вернуться? Хоть кто-то?
Теперь ткань. Но где ее взять?
Мое сари не поражает чистотой – никто не решился меня переодеть, и теперь оно засохло жесткой коркой. Дхоти же Абхея было чистым, видимо, юноша смог вымыться.
Не сомневаясь и не колеблясь, я оторвала кусок от нижнего края и смочила в воде, после чего промокнула рану.
Абхей застонал, пошевелился, но не проснулся. Сполоснула тряпицу, отжала и снова приложила к порезу. Так продолжала пока вода не помутнела, а рана не порозовела. Теперь надо снова намазать медом и перевязать.
Придется опять идти на кухню. Более серьезную рану на ноге я решила не трогать. Скорее всего, как и моя на боку, она сейчас покрыта грубой толстой коркой.
«О Мать, дай мне силы!» – поднимаясь, прошептала я, и тут в дверях показался Ману. Один.
Перед глазами потемнело.
Когда пришла в себя, то обнаружила, что лежу на кровати, а учитель накладывает Абхею повязку.
– Ты чего вскочила? – хмуро глянув на меня, проворчал Ману. – Ты еще слишком слаба. А если бы упала и рана открылась?