— Да. И я научилась ставить щит.
— Я видел. Вы молодец. Не бойтесь. Вы сегодня уже будете среди родных.
— А вы? — горько спросила она, поднимая на него глаза.
Сердце его кольнуло холодом.
— А я буду счастлив, если это получится у вас, принцесса. Там остались мои друзья. Люди, ближе и дороже которых для меня нет… не было. Скажите им, что я ни о чем не жалею. И что жизнь продолжается.
Алина помотала головой.
— Я не верю, что мы говорим об этом, — произнесла она тихо. Глаза ее лихорадочно блестели. — Я даже не верю, что мы прошли так далеко, лорд Макс! Но самое страшное, что я должна умирать от страха и тревоги за себя, но я ничего не чувствую. Я смотрю на тех, кто сегодня будет убивать нас, но мне настолько все равно, будто мы уже умерли. И только на вас я смотрю и…
— Это шок, — прервал он ее, бросив взгляд на портал через плечо. Потрогал ладонью ее лоб, привычно взял за руку, чтобы коснуться большим пальцем под браслетом на запястье. — И место такое, магическое. Я тоже это ощущаю.
— Но я ведь действительно в каком-то смысле уже умерла, — сказала она глухо, не отнимая руку. — Той Алины, которая спустилась сюда, уже нет.
— Вы вернетесь на Туру, и все, что было тут, забудется, — пообещал Тротт. — Наша психика милосердна и мы забываем тяжелые времена.
— Вас я никогда не забуду, — тяжело повторила она уже не раз сказанное. Подняла руку, погладила его по плечу, по заросшей щеке — и он поймал себя на том, что хочет потереться об ее ладонь. Перехватил ее руку. Сжал у лица, собирая остатки разума.
— Вас не смущает, что ваш друг может наблюдать за нами сейчас?
Она покачала головой.
— Мне уже все равно, — и она, осторожно высвободив ладонь, погладила его по голове. — Как и на то, что будет со мной. Но я не могу принять, что вы сегодня умрете. Что вас больше не будет. — Алина скользнула рукой на его губы и мягко, неуверенно обвела их пальцами. Так, что он почувствовал, как дрожат ее рука. — Разве вам не страшно?
Он не мог отступить. Не мог двинуться с места.
— Мне страшно, — сипло проговорил он. — Я бы очень хотел выйти с той стороны… с вами.
Алина молчала, глядя на него сияющими зеленым глазами. Губы ее были приоткрыты, и он выдохнул, склоняя голову, и сделал то, что так давно хотел — коснулся губами ее обнаженного колена.
Хоть это себе позволить. Хоть немного.
Тлеющее желание ударило в кровь — и он застонал, скользнул на второе, прижимаясь губами к ее коже. Он бы с ночи до утра мог целовать ее — так сладка она была. Но у него не было на это времени. И права не было.
Он выдохнул и отпрянул, шатаясь, словно пьяный. В голове шумело.
Принцесса смотрела на него — и в глазах ее стояли слезы.
— Никто не хочет умирать, Алина, — проговорил он, выталкивая слова из сведенного горла. — Но я уже прожил долгую жизнь и это была очень неплохая жизнь, несмотря ни на что. И если я могу закончить ее, вернув на Туру бога… и вас, зная, что вы будете в безопасности, что у вас впереди еще не менее долгая жизнь…
Она тряхнула головой, словно сбрасывая с себя оцепенение. В глазах ее медленно разгоралось знакомое упрямство.
— Я когда-нибудь говорила вам, какой вы красивый, лорд Тротт? — спросила она дрожащим голосом.
Макс покачал головой, понимая, что не справится. Отступил еще на шаг, другой, обошел, шатаясь, валун — и вышел на берег, в теплую мягкую траву. Подальше от соблазна. За спиной раздался шумный выдох и плеск — принцесса соскочила с валуна в воду.
— У м-меня остался один вопрос! — звонко и зло крикнула она ему в спину. — Повернитесь, черт п-побери, и ответьте на него, лорд Макс, глядя мне в глаза! Ну же? Вы н-никогда не были трусом!
Он действительно не был — и потому медленно повернулся и остановился, глядя, как сердито шагает она к нему, как задирает голову, останавливаясь в двух шагах от него. Как раздраженно встряхивает волосами, до невозможного выпрямляя плечи.
-— Вы! Практик. Циник. Абсолютно н-несентиментальный человек. Так почему вы отрицаете все, что может спасти вас? П-почему ведете себя так глупо? Почему готовы пожертвовать жизнью, но не н-н-навредить мне, вы, благородный, упертый осел?
— Вы сегодня необычайно ласковы, принцесса, — усмехнулся он, цепляясь за иронию как за последний бастион.
— Н-не смейте уходить с темы, — четко проговорила Алина, глядя ему в глаза. — Почему вы все это время были готовы оставить з-здесь жизнь, но только не тронуть меня?!!
— Потому что я люблю вас больше жизни, — сказал он, словно в воду нырнул. То, что давно должен был сказать — потому что слова эти прозвучали совершенно естественно и правильно. И принцесса, запнулась, остановилась, набирая воздуха…
— Н-но ведь я тоже, тоже вас очень люблю! — крикнула она яростно. — Я не знаю, м-можно ли найти кого-то во всей вселенной, кто любил бы сильнее меня! И сейчас, именно с-сейчас, когда я поняла это, вы оставляете меня навсегда? И даже не хотите п-попробовать спастись! Не хотите даже попробовать остаться со мной!
— Я мог бы сделать это раньше, — проговорил он медленно, глядя ей в глаза, и желая прикоснуться, утешить — и запрещая себе это сделать, — но я до сих пор не простил себя за то, что поддался слабости тогда. И до этого… я вел себя с вами не слишком достойно, Алина.
— Так вы что, так наказываете себя? — неверяще спросила она.
— Я делаю то, что должен. Если бы вы пересилили себя в свою брачную ночь, то я всегда был бы для вас тем, кто выкупил свою жизнь вашей болью и вашим телом. Я не должен был трогать вас, зная, что вы пережили кошмар в твердыне, что вы попросту боитесь.
Алина горько улыбнулась, не отводя взгляд.
— Я ведь ничего больше не боюсь, лорд Макс, — прошептала она. — Только потерять вас.
— А сейчас в этом нет смысла. Вы лишь получите лишнюю эмоциональную привязку к тому кошмару, что пережили здесь. А вы должны жить дальше без кошмаров, — он перевел дыхание. Все-таки погладил ее по щеке — с нежностью, с тоской. — Вы так юны, чисты и невинны, принцесса. Вы… с вашим упрямством, наивностью и любознательностью… не должны были попасть в этот мир и не должны были привязываться ко мне. Вы вернетесь — и рано или поздно встретите человека, с которым построите жизнь без привязки к той грязи, что случилась с вами здесь. Вы вернетесь, погорюете обо мне и будете свободны.
Она тяжело засмеялась.
— Какой вы смешной, — сказала она зло. — Вы бы тоже забыли меня, если бы сумели выйти?
От нее пахло сладкими ягодами и солеными слезами. Он не мог врать — и молча покачал головой.
— П-профессор, моя невинность осталась там, где меня пытались изнасиловать, — жестко напомнила она. — Не телесная, но душевная — да. Моя чистота осталась в лесах, где п-погиб наш отряд и где я впервые убила человека. Я чувствую себя старше на миллион лет. И это уже навсегда со мной. Да как вы не п-понимаете! — она прерывисто вздохнула. — Вы говорите так, будто мне удастся выйти. Вы и мысли не допускаете, что это будет не так. Но ведь вы реалист! Вы понимаете, что мы уже сегодня можем погибнуть?
— Вы будете жить, — твердо пообещал он. Ее яростность задевала что-то в его душе, и дыхание становилось тяжелее, и сердце ускорялось. — Я клянусь, что вы будете жить.
— Мы могли погибнуть к-каждый день с момента, как я оказалась здесь, — горячечно, лихорадочно говорила она, глядя ему в глаза. И в ее взгляде было столько боли и отчаяния, что ему самому становилось больно. — Мы можем погибнуть сегодня! И я не хочу умереть, не познав, что такое — быть с человеком, которого любишь. Боги, да мне страшно умереть, понимая, что я даже никогда не целовалась по-настоящему!
Его брови невольно приподнялись.
— Я припоминаю иное, — осторожно сказал он. — После нашего брачного обряда… я совершенно точно вас целовал. И это было вполне по-настоящему.
— Да я не успела ничего понять! — возмутилась она, яростно сверкая глазами. — Вы, лорд Тротт, как-то резко предпочли целовать другие места! А я была так напугана, что ничего не запомнила!
Последнее Алина почти выкрикнула ему в лицо, и он качнулся навстречу этой ее ярости, привлекая к себе, и поцеловал прямо в сердито поджатые губы — они, ягодные, теплые, сразу дрогнули, расслабляясь, раскрываясь. В глазах ее близко-близко плескалось изумление — он сжал ее сильнее, и принцесса сдавленно, тихо застонала ему в рот, обводя языком его губы. По телу его прошла дрожь, и ушли все звуки и ощущения, кроме прижатого к нему горячего тела, нежного тепла и дыхания, неуверенных и воспламеняющих кровь ласк языка, легких пальцев в его волосах на затылке.
Он целовал ее так, будто она всегда принадлежала и будет принадлежать ему — нежная, отважная девушка, словно созданная специально для него. И когда отстранился, мир продолжал вращаться вокруг, никак не желая собираться в реальность — реальной была только Алина Рудлог, которая смогла сделать его сердце снова живым.
— Теперь вам не страшно умирать? — спросил он хрипло, переводя дыхание.
Она посмотрела прямо ему в глаза — припухшие губы, блестящие глаза. Покачала головой.
— Теперь еще страшнее, профессор.
— И верно, — пробормотал он, подхватывая ее на руки.
— Куда вы меня несете? — спросила принцесса, щекоча губами его шею.
— Целовать вас, — пробормотал он. — Так, чтобы нам обоим было не страшно умирать, Алина.
Она улыбнулась ему в шею.
— Сейчас мне совсем не страшно, лорд Макс.
— Макс, — попросил он хрипло. — Хочу услышать, как ты зовешь меня по имени.
— Макс, — прошептала она послушно и осторожно провела языком по его коже.
Солнце чужого мира уже обняло край неба предвестником рассвета, когда Тротт бросил полотно среди мягких трав и опустил на нее Алину Рудлог. Он опустился рядом — и она стянула с него рубаху, и первой коснулась губами его груди. А затем позволила снять одежду с себя.
— Все правильно, — горячо шептала она ему в губы, пока он касался ее тела, гладил, ласкал, — все между нами правильно, Макс. — Ты показал мне стихии… ты всему научил меня… Выживать и драться. Летать и убивать. Кому, как не тебе, учить меня любви, Макс?