— Не положено, пока хозяин не пригласит, — проговорил Ровент.
— Все в порядке, Ирвинс. Подготовьте гостю покои, — приказал Бернард и Ирвинс с достоинством удалился.
Ровент протянул руку, и Бернард с удовольствием, признаться, ее пожал.
— Довез серенитку? — не стал уходить от интересующей темы барон. Берни бы тоже первым делом об этом спросил, даже не поздоровавшись.
— Довез, — ответил Берни, и лицо бермана мгновенно неуловимо расслабилось. — Тут уже виталист подхватил и врачи. А потом и анхель закончили исцеление. Я смотрю, они и вас успели излечить?
— Повезло, — проворчал линдмор, — врач рассказал, что только начал шить и анхель появился. Хорошо, что она не лежала отдельно от меня, а то кто знает, бегал бы я сейчас? Я только сегодня проснулся, понял, что нога есть, чувствую себя хорошо, и побежал сюда. Отпускать, — он хмыкнул, — правда не хотели, пришлось в чем есть из окна прыгать. Где она?
В этот момент снова раздалось басовитое гавканье тер-сели и лицо Ровента, стоявшего лицом к замку, посветлело. Бернард обернулся — на крыльце, в цветастом платье под падающим снегом, короткостриженная и строгая, стояла Лариди, поглаживая пса по загривку. И Кембритч-младший, вздохнув от восхищения, ощутил, понял, как на мгновение тоже заколебался, оробел стоявший рядом берман, которому уже, похоже, под пятьдесят было.
— Вот что, — тихо сказал Ровент. — Я тебя, лейтенант, как мужика уважаю. Нам с тобой делить нечего, может еще придется спиной к спине биться. Но в этих делах, сам понимаешь, женщина решает. Каждый сам за себя. Жаль, — в его голосе отчетливо послышалось рычание, — что эту вирену на спину не бросишь и в замок не утащишь.
И Бернард Кембритч первый раз в жизни неудержимо захотел кому-то врезать. Так захотел, что аж кулаки зачесались. Но, во-первых, барон был соратником и гостем, а во-вторых, устраивать драку перед лицом женщины — это совсем детскость и дикость.
А в-третьих, Берни понимал, что если бы он сам был Лариди по сердцу, то не стала бы она лукавить. Не тот характер. Сказала, что нет, значит так и есть.
— Все так, — сказал Берни ровно. — А теперь, когда мы все прояснили, барон, будьте нашим гостем.
Ровент благодарно и одобрительно хлопнул его по плечу и пошел к серенитке. Берни, чувствуя себя совершенно лишним, направился следом.
— Встречать меня вышла, Церсия? — спросил берман, приблизившись.
— Да, — ответила Лариди. — Поблагодарить хотела. В моей семье не принято забывать тех, кто тебя спас. Лейтенанту я уже спасибо сказала, — и она с приязнью кивнула Берни.
Барон потускнел. Возникла пауза.
— Не стой на холоде, майор, — проворчал он наконец. — Руки вон уже покраснели. Вы ж, женщины, слабые, вам беречь себя надо.
И он осторожно, одним пальцем коснулся ее чуть покрасневшего запястья. Тер-сели неодобрительно посмотрел на него, да и Берни поймал себя на том, что смотрит на бермана одинаковым со псом взглядом «Ой, идиот!».
Она усмехнулась.
— Лучше б тебе язык в бою отрезали, медведь. И спасибо тебе. Кого из группы увижу — тоже скажу. Ну что, — она одобрительно осмотрела его с ног до головы, — хорошо, что живой. И что не одноногий.
И серенитка развернулась и ушла в холл. Берни наблюдал за этим с таким изумлением, что даже на мгновение перестал страдать.
— Переживала за меня, Церсия? — обрадованно крикнул ей в спину Ровент. Лариди не ответила, поднимаясь наверх по лестнице на второй этаж, и барон, наконец-то пройдя в холл, потряс лохматой головой и обернулся к Бернарду. — Как думаешь, переживала?
— Мне не докладывала, — ответил Кембритч-младший, старательно не думая об абсурдности ситуации. — Вот что, барон. Давайте я провожу вас в гостевые покои и распоряжусь выдать военную форму и обувь. Обедать будете?
— Конечно, — ответил Ровент, задумчиво глядя на лестницу. — Я по пути задрал кабанчика, но человеческой еды с удовольствием поем. А потом надо бы и к своим. А где, говоришь, покои Лариди?
— Я не говорил, — заметил Бернард, и барон внимательно посмотрел на него.
— Ты, верно, считаешь меня дикарем, — сказал он наконец. — Но я не обижу ее — сам понимаешь, она кого хочешь сама обидит. Не буду докучать, просто поговорю. У нас хорошее воспитание, лейтенант, и хорошее образование. Да, инстинкты сильны, и страна закрыта, но во главе клана я бы не пробыл столько, если бы не умел держать себя в узде.
— Я не считаю вас дикарем, — ответил Кембритч-младший, чувствуя, что щеки его чуть покраснели, потому что где-то внутри он все же считал. — А покои Лариди на третьем этаже, в гостевой части. Вы будете рядом.
— Хорошо, — обрадовался барон.
— Мы как раз ждем грузовиков, которые нас отвезут в Норбидж, — проговорил Берни, после того, как отдал распоряжения Ирвинсу и повел гостя вверх по лестнице. Домочадцы и слуги на бермана, обвязанного больничной рубашкой, почти уже не глазели: ко всякому привыкли в замке Вейн. — Но они задерживаются, так что вы вполне можете уехать с нами.
— Так и поступим, — кивнул Ровент.
Но пока гость одевался в военную инляндскую форму и обедал в своих покоях, а Берни как добрый хозяин составлял ему компанию, из ставки Майлза пришло сообщение, что командующий дает недельный отпуск части армии, а берманы и серенитки на это время могут уйти в свои страны через телепорт замка Вейн. Командование и тех, и других ответило на запрос герцога Дармоншира, что доукомлектует отряды и отправит их обратно на помощь Инляндии и Блакории.
— Я тогда дождусь своих здесь и уйду с ними, — проворчал Ровент. Покосился на выход из покоев, словно раздумывая. Направился туда, и Берни, выйдя за ним, увидел, как стучится он вполне деликатно в соседнюю дверь и входит в покои Лариди.
— Слышала новость, Церсия? — раздался его голос. — Нашим людям отдых дают.
— Доложили уже. Это хорошо, — ответила она будто даже улыбаясь.
— Вернешься сюда? В армию?
— Да. Дела надо доводить до конца, медведь.
— И я вернусь, если король иного не прикажет.
Пауза. Берни выдохнул и тихонько прикрыл дверь в покои Ровента. И пошел по коридору к другой лестнице — так, чтобы не проходить мимо распахнутых дверей Лариди. Но успел услышать слова Ровента:
— Наши еще не скоро доберутся до замка. Не хочешь погулять? Я расскажу тебе про лес.
Ответа Берни не слышал, ибо склонил голову и пошел быстрее. «Ты жалок, — неслось у него в голове, — ты даже не пытаешься побороться за нее».
Вновь хлопнула дверь.
— Эй, лейтенант! — раздался голос бермана, и Берни с удивлением обернулся. — Да не убегай ты. Не хочет майор в лес, — Ровент, приближаясь, хмыкнул. — Говорит, не до прогулок, дело прежде всего. Рапорт пишет для командования. Строгая, — и он покачал головой. — Пойдем хоть с тобой пройдемся. Не могу я сидеть и лежать, на койке уже належался. И пса возьмем, — и он кивнул на тер-сели, который вытек из-под двери и с очевидной насмешкой в мерцающих красным глазах смотрел на барона.
И Бернард, глянув на часы — было около половины четвертого, — неожиданно для себя согласился.
Когда они спускались вниз, им встретилась поднимающаяся со второго этажа Марина, которая с утра ушла на встречу с сестрами в Рудлог. Она шла из телепорт-зала. Ровент с хозяйкой раскланялся крайне уважительно, и Берни вдруг даже представил его где-нибудь на балу, в паре с прекрасной дамой.
— Да, меня уже Леймин поймал и сказал, что нужно отправить письмо Нории, — сказала невестка, выслушав новости. И усмехнулась. — Как удобно, что в Йеллоувине уже ночь, а тут у меня еще целый день.
Ровент неожиданно для Бернарда оказался отличным собеседником — он, размашисто шагая по дорожкам, то и дело гладил деревья, рассказывал, чем отличается природа в Бермонте. Мелькавшее в нем мрачноватое, резкое, мощное никуда не делось — в каких-то суждениях он подавлял, но как еще может вести себя властительный барон целой горной земли? Но к Берни он действительно отнесся со слегка снисходительной симпатией, но Кембритч-младший не обижался: он видел, как относятся матерые псы к молодняку и чувствовал себя пусть не щенком, но молодью рядом с волком-вожаком. Ровент приглашал его к себе в линд, обещал теплый прием, расхваливал баронство Ровент, его луга, древние часовни и водопады, горнолыжные спуски как лучший турагент.
— А какое у нас озеро прямо перед замком, — говорил он мечтательно. — Только когда уезжаешь куда-то, понимаешь, как скучаешь по виду из окна. Приезжай, как все кончится, лейтенант. Кровь у тебя хорошая, духом ты силен. Может кого из наших девок присмотришь. А то и с дочкой познакомлю, — обещал он, — знаешь, какие они у меня красавицы? Все в мать, — и лицо его на мгновение тяжелело.
И Берни, сам того не желая, заразившись мощным жизнелюбием барона, тоже рассказывал ему о себе. Было в Ровенте что-то основательно-отцовское, а с отцом Кембритч-младший никогда не был близок, они и общались-то раз в месяц по телефону. И его решения уйти из военного училища он бы не одобрил. Но Берни говорил о том, что понял: военное дело — не по нему, и решил работать с животными. Пес тер-сели, то и дело покрывающийся звездочками изморози, одобрительно тявкал.
— А ты знаешь, лейтенант, — задумчиво ответил барон, — война никому не по нраву. Но есть те, кто в мирной жизни пекарь, а случись что — возьмет в руки оружие и пойдет бить врага. Это мужчины с сердцами воинов. А есть те, кто и служил, и учился воевать, а спрячется. У тебя — сердце воина. А уж чем ты по мирной жизни будешь заниматься, неважно. Я, думаешь, часто оружие в руки беру? Так, занимаюсь с секирой, чтобы жиром не обрасти и навык не потерять, да для армии баронства иногда учения провожу и сам с ними постреливаю. А так больше хозяйственные дела, судейские да бизнес. Семейные разборки, клановые, — вздохнул он. — Раньше-то судейством жена моя занималась, да много что на себя брала, а сейчас все на мне. Детям передаю потихоньку, но ты ж понимаешь, кто за все отвечает? Линд это как маленькое государство, ему нужна крепкая рука.