«Бессмысленная трата энергии, — сказал бы ей Макс. — Будьте рациональны, Богуславская. У вас есть план. Сначала восстановитесь. Потом действуйте».
Она старалась. Но хуже горького горя была слабость. Слабость не давала собраться с мыслями, уводила в сон каждые два-три часа, заставляла во время прогулок садиться на скамеечки или прислоняться к деревьям каждые сто-двести метров. Слабость сделала ее тупой и бесполезной.
Она четко выполняла всю программу реабилитации — питалась бульонами, супами-пюре, лечебным питанием, гуляла, спала. Но лучше становилось даже не по капле — по полкапли, по волоску.
— Мы делаем все возможное, ваше высочество, — говорил ей врач, — но вы должны понимать, что у организма есть предел того, что он может потребить. Вы истощены и потребуется не меньше двух-трех месяцев, чтобы органы вернулись к полноценному функционированию. С мышечной массой еще сложнее — ее нужно восстанавливать, но интенсивные занятия вас только истощат больше. Ходьба, массажи, плавание, — это вся доступная вам нагрузка.
Она отказалась ложиться в королевский лазарет и теперь ежедневно упорно таскалась туда на дрожащих ногах, с поддержкой сиделки-медсестры, которую к ней приставили. Капельницы, физиотерапия, работа виталиста, амулеты для поддержания сердечного ритма и давления.
Сестры окружали ее максимально возможным вниманием, но у них были и другие важные заботы: у Василины — восстановление страны и дозачистка Юга Рудлога, у Ангелины — Пески, у Марины — беременность и Дармоншир, Поля вот-вот должна была вернуться в человеческий облик окончательно, а Каро, бедняжка, была заперта в Йеллоувине. И это было правильно. Они были вместе — но каждая все равно должна была пройти свой путь сама.
Пока ее путь состоял из сна, прогулок на трясущихся ногах, процедур и питания. Она пыталась отвлечь себя книгами — не получалось, засыпала. Решила пойти с делегацией Рудлога на коронацию в Йеллоувинь — но на прогулке ее сморило, и она только успела договориться с Мариной, что на днях придет навестить ее и заодно поговорит с друзьями Макса, как глаза стали слипаться.
Отец и Каролина проводили ее до домика Каро, и там под присмотром служанок Алина и проспала до вечера. Там же, где она спала в первый день после своего возвращения в Рудлог — земля Йеллоувиня снимала тревогу и отчаяние лучше любого антидепрессанта, и она даже подумывала остаться там, чтобы прийти в себя. Но дома все равно было лучше.
— Ты просила мне сказать, если мне будет сниться что-то про тебя, — проговорила Каролина, когда уже после праздника провожала их с Василиной и Марианом к арке телепорта.
— Да? — с сонным интересом отозвалась Алина, разглядывая парящие над дорожками фонарики и всполохи фиолетового в небесах — будто там продолжался фейерверк, который и разбудил ее с час назад.
— Я видела, как ты стоишь на коленях на троне, — прошептала младшенькая ей на ухо.
— Перед троном? — уточнила Алина, соображая, где это она может постоять. — Троном Рудлогов?
— Нет, — мотнула головой Каролинка. — На троне. Прямо на сидении, спиной к спинке, но на коленях. И это точно не наш трон. Наш золотой и красный, с соколом наверху, а этот деревянный. И очень-очень старый.
— Странное видение, — проговорила Алина. — Точно пророческое?
— Ну Алина, — обиженно протянула младшая. — Ну я же говорила, что уже умею определять, когда это не просто сон. Так что это точно будет. Или, — она задумалась, — не будет, если кто-то изменит настоящее.
— Спасибо, — вздохнула Алина.
— Ты только расскажи, как исполнится, — потребовала Каролина. — Это мне потом пригодится, чтобы толковать видения точнее.
— Хорошо, — улыбнулась пятая Рудлог. — Обещаю. Расскажу.
Мрамор за спиной грел, и Алина снова задремывала, словно откинувшись на материнские руки. Василина рассказала ей, что на Королевском Совете присутствовал Жрец в теле Макса, что теперь он будет править Тидуссом, которому предстоит слиться с Туной — и она спала беспокойно, и ей хотелось разбудить Зигфрида и потребовать перенести ее в Тидусс, в Нарриви. Зайти во дворец и хотя бы просто посмотреть на него.
Просто посмотреть.
Она засыпала, но не заснула — ее разбудили шаги. Алина едва разлепила глаза и, с трудом сфокусировав взгляд, разглядела перед собой Его Священство с дымящейся чашкой в руках.
— Я сделал какао, принцесса, — проговорил он, улыбаясь. Протянул ей тонкую старческую руку и она приняла ее, с трудом встала. Ее кольнула совесть.
— Я разбудила вас? — спросила она, принимая чашку. Не горячую, не холодную — но согревшую руки. Какао ей было нельзя, но она коснулась его языком и вдохнула запах, прикрыв глаза. Даже запахи сейчас казались ей приглушенными, как и весь остальной мир.
— Я просыпаюсь, когда нужно проснуться, — покачал он головой. — Значит, я нужен был вам, принцесса. Зачем? Ваша сестра писала, что вы хотели со мной встретиться, но, насколько я помню, мы договорились на следующий вторник. Решили поспешить?
— Да я не совсем к вам пришла, — пробормотала Алина стесненно и укоризненно взглянула на спины богов. — Только вот те, к кому я пришла, мне не отвечают.
— Как знать, как знать, — проговорил Его Священство, улыбаясь. Вокруг глаз у него собрались лучистые морщинки. — Так что вы хотели, ваше высочество.
— Я хотела узнать, есть ли еще брачная связь между мной и моим мужем, — сказала она и все же отпила чуть из кружки. — Но мне уже ответили на этот вопрос.
И она показала запястье с браслетом.
— Есть, — кивнул старый служитель.
— Вы знаете, да? — догадалась Алина. — Что с ним случилось?
— Мне многое ведомо, ваше высочество, — ответил он, снова улыбаясь.
— Тогда расскажите, что может дать богам силу помочь мне, если сейчас у них нет возможности это сделать, — попросила Алина. — Я говорила с Игорем Ивановичем Стрелковским. Он служил у вас. И рассказал мне об аскезе. Что она может дать великую силу.
Его Священство печально покачал головой.
— Аскеза действительно работает, дитя мое, — сказал он. — Но не для вас.
Алина облизнула соленые губы. Выдохнула.
— Потому что вернуть его невозможно? — спросила она.
Старик подошел ближе и осторожно, очень сочувственно и деликатно погладил ее по плечу.
— Потому что вы уже прошли самую тяжелую аскезу, которую только возможно вообразить, — объяснил он. — Боги и так вам должны, ваше высочество, и никакая дополнительная аскеза не сможет сделать их долг больше. Они вернут долг, как только смогут.
— Я хочу, чтобы это было поскорее. И чтобы у них были силы смочь, — упрямо проговорила Алина, сжимая чашку. — Научите меня, святой отец.
Он внимательно посмотрел на нее. И снова улыбнулся.
— Почему вы улыбаетесь? — слегка угрюмо поинтересовалась принцесса.
— Все Рудлоги так узнаваемо сокрушительны и решительны, — проговорил Его Священство и взглянул туда, где стоял Красный Воин, от которого ощутимо веяло жаром. — Но в вас чувствуется и вдумчивость, и терпеливость. Дивные сочетания стихий. Хорошо же. Я помогу вам, принцесса, — он снял с пояса серую ленту и отдал ей. — И нашим божественным господам тоже. Однако послушайте меня. Брат Игорь должен был рассказать вам, что для аскезы нужно отказаться от чего-то важного. Чего-то, что составляет человеку счастье и удовольствие каждый день. — На его поясе оставалось еще с десяток лент, а он был очень старый, почти такой же немощный, как Алина сейчас. — Но вам сейчас не от чего отказываться, принцесса. Вам нужно восстанавливать себя.
— Зачем тогда вы дали мне ее? — непонимающе поинтересовалась Алина.
— Потому что кроме аскезы смирения и отказа есть еще аскеза действия, — сказал Его Священство задумчиво. — Паломничество, помощь убогим, молитвенное правило, — он отстегнул от пояса крошечную, размером со спичечный коробок книжечку и протянул ее принцессе. — Вот, читайте третью страницу каждый вечер, дитя. Читайте и будьте уверены, — тут в его голосе прорезалась ощутимая ирония, — что читаете прямо нашим небесным господам в уши.
— Но они же и так нас слышат? — подозрительно осведомилась принцесса, покосившись на спины мраморных богов.
— Это так, — улыбнулся Его Священство. — Но вы просили силы. Это и будет вашей аскезой и даст им силы. А если добавите что-то еще из аскезы действия — то вас будут слышать еще отчетливей.
— А вас… ну, не накажут за это? — разволновалась Алина.
— Нет, — отчего-то развеселился старый служитель. — Вы же просили ответа, ваше высочество, так? — И пока она соображала, добавил. — Тем более, я же не сделал ничего за вас, дитя. Делать — это самое трудное. Если бы люди хотя бы пять минут в неделю уделяли аскезе, — вздохнул он, — мы бы давно жили в совсем другом мире, поверьте.
На обратном пути она продела ленту в кольцо на кожаном корешке книжечки и повесила ее на шею. Собственно, принцип ежевечерней молитвы ее рациональная часть вполне себе понимала. Если каждый вечер привлекать к себе внимание, боги сделают все, чтобы ты им больше не надоедала.
Обратно во дворец она приехала, когда еще не было и шести. Поблагодарила водителя и, поддерживаемая охранником, пошла в свои покои, где благополучно и проспала до десяти утра.
А за завтраком ей принесли письмо — от Марины, где она говорила, что ждет ее к обеду — сегодня в Вейн придет Александр Свидерский, и будет возможность пообщаться с друзьями Макса.
Алина успела еще полежать под капельницей и подремать до того, как пришло время идти к Марине. И вновь все повторилось — только вместо Поли ее встречала пополневшая коротко стриженая Марина, и из зала телепорта пришлось не опускаться, а подниматься в столовую.
Друзья Макса ждали ее за накрытым столом в теплой золотистой столовой, пронизываемой солнечным светом. Постаревшего Александра Даниловича она видела у бункера и потому сразу отметила, что он стал выглядеть куда моложе и бодрее. А вот леди Виктория и барон фон Съедентент ввели ее в изумление, и пусть Марина предупреждала, что они сильно постарели и сейчас восстанавливаются, она все равно несколько секунд разглядывала их.