– По суше до Сара-сюр-Мар, дальше морем, – предложила Пыкк. – Получится и не лезть в кабральские воды, и держаться ближе к западу, там спокойнее.
– Наверное, так лучше всего, – согласился Маркус. – Правда, на середине пути не самые безопасные земли. Фермеров сейчас душат налогами, и в тех местах путники считаются или грабителями, или подходящими жертвами для грабежа.
– Так и есть, – подтвердила Пыкк скорее радостно, чем озабоченно. – Отчеты надо будет охранять.
– Большой караван не нужен, – вставила Китрин. – Вполне хватит Маркуса и Ярдема.
– Как бы не так! – заявила Пыкк.
– Это не вам решать, – возразил Маркус.
У йеммутки отвисли губы от удивления.
– Вы серьезно? А я только-только смирилась с мыслью, что вы не глупец. Кроме меня, подоплеку кто-нибудь видит? В прошлом году Нордкост чуть не встрял в новую войну за наследство. Король Тракиан еще толком не нагрел под собой трон. Теперь Астерилхолд, его сосед с самой длинной и самой незащищенной границей, выставляет армию против имперской Антеи.
– К чему вы клоните? – спросила Китрин.
– Ты собираешься тащить туда Маркуса Вестера? Который, как подсказывает мне память, в последнее свое посещение Нордкоста убил тамошнего короля?
– И передал корону в руки леди Тракиан, – добавил Маркус.
– А теперь, когда та корона на голове ее племянника, всякий решит, будто вы пришли забрать корону назад, – провозгласила Пыкк. – Будь я королем Нордкоста, у которого еще стоит в ушах звон мечей, и узнав, что вы снова нагрянули в мое королевство, я немедленно засадила бы вас в темницу. Просто на всякий случай. И косилась бы на любого, кто вас приволок в страну, причем совсем не на магистру.
– Ничего со мной не будет, – пообещал Маркус.
Пыкк вздернула брови, однако предпочла промолчать. С улицы донесся окрик, затем смех. Резкий стук в дверь – и на пороге возник Ярдем Хейн. Уши тралгута клонились вперед, что придавало ему вид внимательный и серьезный.
– Все на складе, сэр.
– Полный список есть?! – рявкнула Пыкк.
Ярдем пересек комнату и вручил ей пачку бумаг. Китрин по-прежнему разглядывала карту, в голове вертелись детали будущего путешествия. Внутренности почему-то сворачивались в комок. Краем глаза она видела, как Пыкк провела по списку большим пальцем, покрытым шрамами. Шорох перевернутой страницы походил на нетерпеливый вздох.
– Это не наш товар, – заявила Пыкк, тыча в список.
– Теперь наш, – ответил Маркус. – Он на нашем складе.
– Да неужели? А когда ближайший торговец из соляного квартала предъявит наместнику иск, вы магистрату так и заявите? Мол, мы забрали товар у пиратов и он теперь наш? Если у нас нет документов, подтверждающих право на товар, убирайте его с моего склада.
Китрин, прижав на карте палец к северному побережью, провела им от Нордкоста через Астерилхолд к Антее. Ей уже пришлось однажды спасаться от антейской армии. Антея тогда захватила Ванайи, и какой-то наместник-антеец сжег город. Теперь это вспомнят. Граница между Астерилхолдом и Антеей – река, текущая от южных болот в северное море; драконья дорога, как ворота в стене, пересекает ее лишь в одном месте. Море не поможет, оно тоже наверняка станет полем сражения. И когда из Астерилхолда, спасаясь от врага, двинутся на запад знать и купечество, то устремятся они не иначе как в Нордкост.
– Да, именно так, – продолжал Маркус. (Оказывается, Китрин пропустила часть разговора.) – Права на спасенное имущество – это тоже права.
– Вот когда под сделкой будет красоваться ваше имя, тогда и забирайте себе все наворованное, и в темнице сидите сами. А я…
– Мне нужно поговорить с капитаном, – перебила ее Китрин, на которую тут же обратились три пары глаз.
Пыкк и Маркус пылали гневом, лицо Ярдема, по обыкновению, ничего не выражало.
– С одним Маркусом, наедине. Будьте добры.
Пыкк издала звук, как при плевке, и направилась к двери. Походка враскачку придавала ей сходство с кораблем, болтающимся на высоких волнах. Ярдем кивнул, дернул ухом и вышел, прикрыв за собой дверь.
– Сущий кошмар, а не женщина, – выдохнул Маркус, кивая на дверь. – Нам ее прислали в наказание, не иначе.
– Скорее всего, – кивнула Китрин. – И это одна из причин, почему она права.
– Да не права она! Как только Риналь забрал груз…
– Права не про Риналя. Про Карс. Тебе туда нельзя.
Маркус скрестил руки на груди и оперся о высокий стол – единственное напоминание о былой мебели игорного дома. Лицо его было непроницаемо.
– Вот оно что, – произнес он.
– Я еду в Карс заручиться поддержкой Комме Медеана. Если со мной будет связано хоть что-нибудь скандальное, ничего не выйдет. А ты – Маркус Вестер. Тот самый, кто убил Короля-однодневку. Я об этом вечно забываю, потому что я с тобой знакома. И ты сам об этом никому не напоминаешь. А для остального мира, и особенно для королевского двора Нордкоста, услышать твое имя – значит вспомнить об армиях и убитых королях. Мне нужно, чтобы Комме Медеан проникся ко мне приязнью. Или уважением.
Маркус сжал губы так, что они побелели, от гнева пролегли морщины у рта. В затянувшемся молчании Китрин, замерев от страха, ожидала, что он откажется от службы. Бросит ее, бросит банк и всех остальных.
Затем он взглянул на нее и смягчился.
Где-то взвизгнул пес, мужской голос произнес проклятие. Маркус потер щеку, звук вышел как от шелеста песка по бумаге.
– Что ж… Надо ведь кому-то присматривать за Пыкк.
– Спасибо!
– Тебе все же понадобятся стражники. Вместо нас с Ярдемом нужны как минимум четверо. Вот такие мы великолепные.
Китрин улыбнулась, Маркус выдавил улыбку в ответ:
– Только… только пообещай мне, что с тобой все будет хорошо. Мне уже случалось терять людей в Нордкосте.
– Обещаю, – ответила она.
Несмотря на тщательно выстроенную репутацию крупной и влиятельной в Биранкуре персоны, Китрин бывала во внутренних землях не дальше прибрежных гор и хребта между Биранкуром и Вольноградьем, да и то зимой. Ей представлялось, что везде будет так же, как между городами Вольноградья: пологие холмы и каменистые равнины вперемешку с лесами и лугами, пусть и не покрытые сейчас ни грязью, ни снегом. И лишь когда остались позади окраинные домишки и огороды Порте-Оливы, Китрин впервые в жизни увидела широкую равнину и услышала пение травы.
Земля Биранкура упиралась в прямой, без единого холма горизонт; по равнине шла драконья дорога. Китрин поймала себя на том, что воображает дорогу как живое существо, которое позади нее складывается и подтягивает хвост, а впереди простирается все дальше, – спутник-змей, сопровождающий Китрин по травяному океану. Звук высоких трав, качающихся под ветром, казался похожим на шорох соломы, перетираемой в руках. Или будто проходишь под водопадом. Даже легчайшее дуновение ветра отдавало рокотом, и после третьего дня Китрин научилась различать в этом рокоте музыку: тембры и мелодии, флейты и барабаны, а однажды даже великое множество голосов, сливающихся в песнопении.
Деревенские домики и возделываемые поля появлялись впереди и таяли позади, словно видимые во сне. Китрин ожидала, что попадающиеся на пути люди будут принадлежать к новой, неведомой расе или разговаривать голосами, в которые вплетено спокойствие равнинных трав, однако встречные неизменно оказывались первокровными или циннами с лицом, обожженным солнцем, и с потемневшими мозолистыми ладонями. Люди выглядели знакомо, просто и обыденно – Китрин даже убеждала себя, что дело лишь в новизне и обилии впечатлений, из-за которых все вокруг кажется не вполне реальным. Когда нечто огромное, размером с половину коня, только черное и на вид влажное, с кинжалообразными зубами и невероятно узорчатым, похожим на цветок носом, скользнуло на дорогу впереди, лишь тревожный возглас стражника заставил ее поверить, что все происходит не во сне.
Несмотря на шутку, Маркус в итоге отправил с ней двоих первокровных – Барта и Коризена Маута. Если к ночи не попадалось ни постоялых дворов, ни гостиниц, то один из них заходил в траву с конем и водил его по кругу, создавая утоптанную площадку. Обходились без огня, хотя трава стояла сочная и влажная.
Китрин, подложив руку под голову, лежала в крошечной кожаной палатке, которая почти вплотную обступала тело и на удивление хорошо держала тепло. За день Китрин устала до дрожи, спину и ноги ломило от верховой езды. Ком в желудке казался старым другом, который нагрянул в самое неподходящее время и не дает уснуть. Она пыталась хотя бы имитировать сон – закрывала глаза каждый раз, как вспоминала об этом намерении, и тщетно пыталась не слушать стражников. А те судачили о Маркусе.
– Говорят, Спрингмер знал, что в войне он побеждает только благодаря капитану, – разглагольствовал Барт. – И запугал себя до полубезумия – мол, вдруг капитан переметнется к врагам. Поэтому Спрингмер после битвы за Эллис содрал мундиры с убитых воинов леди Тракиан, переодел своих бойцов и отправил их за семьей капитана. И велел держать его, пока жена и младенец сгорали живьем.
– Не младенец, – вставил Коризен Маут. – Девчонке было лет шесть или семь.
– Ну, жена и дочка, значит.
– Я лишь про то, что не младенец она. А как капитан понял, что все подстроено?
– Не знаю. Это уж после того, как леди Тракиан отправили в пыточную.
– Я слыхал, что вроде капитан все узнал и дальше просто подыгрывал. За год закончил войну, дал Спрингмеру выйти в короли и поверить, будто все сошло с рук, а там и порешил мерзавца.
– Может, и так. В бурдюке-то осталось что-нибудь?
Китрин услышала, как наливают вино. Стебли травы вокруг лагеря дрожали под ветром почти беззвучно. Китрин, поняв, что вновь лежит с открытыми глазами, сдвинула брови и с силой зажмурилась.
– Так или иначе, Спрингмер заделался королем Нордкоста и двинулся подчинять себе Карс. Сидит в палатке, пишет списки всех голов, какие рубить, и тут входит капитан и рассказывает, как узнал правду. А потом вдруг капитан появляется на людях весь в крови и с топором в руках. Идет в пыточную, рубит веревки на леди Тракиан и отдает ей корону, от которой еще не отлипли куски Спрингмера. Говорит, что корона теперь ее, коли надо. А потом… нету его нигде. Пропал из молвы. Пока не объявился в Порте-Оливе при найме стражников для магистры.