Китрин кашлянула и подняла руку – как школьница, просящая внимания. Комме Медеан кивнул.
– Если позволите, – сказала Китрин. – Когда ваша группа отправится в Кемниполь, я бы тоже хотела поехать.
Гедер
Кингшпиль гудел от усердия, как муравьиная куча. Слуги, работники, торговцы сновали по священнейшим чертогам Антеи стремительнее обычного, голоса раздавались громче. Гедера не оставляло ощущение, будто в любой миг может грянуть то ли песня, то ли битва. И так было не только в Кингшпиле. Стоило Гедеру появиться на пиру или на танцевальном вечере, его преследовало то же чувство. Все придворное пространство вибрировало мощной, едва сдерживаемой энергией. Весь Кемниполь готовился к празднованию, когда Леккан, король Астерилхолда, неминуемо покорится лорду-маршалу Каллиаму и короткая – всего на месяц-другой – решительная война закончится триумфом Рассеченного Престола.
Гедера из-за этого преследовало беспокойство. Не то чтобы он не ждал победы. Каждый день появлялись новые гонцы и новые донесения, главная весть оставалась все та же: Каллиам неуклонно приближается к Калтфелю. Враг деморализован и отступает. Жрецы паучьей богини способствуют успеху. Боевой дух армии на высоте, три вражеских военачальника сдались антейцам. Гедер по письмам Доусона Каллиама подозревал, что между командующим и жрецами есть некие трения, однако дело от этого вроде бы не страдало. Каллиам бывает излишне вспыльчив, так что можно, наверное, не обращать внимания.
Беспокойство же Гедера вызывали то и дело попадающиеся на глаза яркие костюмы и слуги, режущие разноцветную бумагу на мелкие лепестки, которыми потом будут осыпать публику. Видимо, к празднествам по окончании войны предпочитали готовиться заранее – город походил на плотный бутон роскошного цветка, который только и ждал нужного мига, чтобы раскрыться. Однако считать свершившейся победу, которая еще не наступила, казалось Гедеру дурным знаком. Впрочем, хотя полуспрятанные костюмы и полуподготовленное торжество немало его тревожили, еще больше донимали благоразумные рассуждения о том, как действовать после разгрома Астерилхолда.
– Когда Леккан запросит мира, – говорил Эммер Фаскеллан, сцепив пальцы на обширном животе, – Серефский мост, как мы вроде бы уже согласились, должен остаться под нашим постоянным контролем. Не меньше того.
– И репарации, – добавил Госпей Аллинтот. – Мы потеряли изрядную часть посевного сезона, и несправедливо, если нашим женщинам и детям придется голодать. Кроме того, мы лишились достойных мужей, чьи вдовы и чада будут нуждаться в помощи.
Эти материи, со всей очевидностью, уже обсуждались в «Медвежьем братстве», и лишь теперь их перенесли в Гедерову залу совещаний – более пышное место для разговоров на старые темы. Стены здесь были задрапированы шелком и гобеленами из Дальней Сирамиды с золотыми цепями из Пу’та, пол покрывали вытканные южнецами ковры из внутренних земель Лионеи, где жил один из малых народов. Стол, за которым сидели собравшиеся, был выточен из цельной базальтовой плиты, добытой в Борхии: резные фигуры, изображающие все тринадцать рас человечества, служили ножками и поддерживали столешницу в форме стилизованной короны. Мебель как политическая скульптура. Воздух полнился мускусным запахом халлскарских благовоний, навевавших Гедеру мысли о богатых яствах и спелых фруктах.
Личная стража Гедера стояла по углам комнаты – бесстрастные гвардейцы с оружием. За небольшим столом у выхода, в поле зрения Гедера, сидел Басрахип, с виду отрешенный, но посверкивающий глазами из-под полуприкрытых век.
Формальным заседанием совета это не было: многие из наиболее влиятельных и могущественных мужей Антеи сейчас сражались на полях войны. Здесь собрались сыновья, деды и секретари, просидевшие всю кампанию в креслах и теперь радостно поздравляющие друг друга с тем, как славно они повоевали. Из тех, кто побывал в сражениях, здесь присутствовали лишь Госпей Аллинтот, получивший стрелу в мякоть руки и теперь залечивающий рану, и Джорей Каллиам, приехавший с донесениями от отца. Армия дошла до Калтфеля, ведется осада.
– Позвольте мне? – медленно начал Джорей. – Чего мы пытаемся достичь? Если хотим изувечить Астерилхолд на целое поколение, это легко сделать. Это и есть наше желание?
– Ну, надо же их наказать, – изрек Фаскеллан. – У меня кузен погиб из-за их заговора. Умер прямо на улице Кемниполя.
– Я о том и говорю, – продолжил Джорей. – Мы пытаемся их наказать, а затем вернуться к прежнему состоянию дел? Или мы пытаемся завладеть Астерилхолдом? Они хотели объединить страны. А мы этого хотим?
– Я вижу, к чему ты клонишь, – сказал Аллинтот.
– А я нет, – вмешался Гедер.
Обычно он в таком не признавался, но с Джореем обстояло по-другому.
– Владение мостом, например, – пояснил Джорей. – Мост поможет нам выиграть следующую войну, если она будет. Или даже поможет ей не начаться, потому что враг побоится проиграть. Но давайте вспомним, что Астерилхолд не хотел войны, он действовал через наших собственных придворных. Никакие репарации от такого не спасают.
На миг повисла тишина.
– Заложники? – предположил Гедер. – Мы можем взять заложников. Вырастить у себя детей из Астерилхолда. При малейшем намеке на заговор они будут у нас под рукой.
– Я предполагал что-нибудь более долговременное, – возразил Джорей. – У Леккана два сына и дочь. Если сыновья отрекутся от права на престол, а дочь выйдет замуж за принца Астера, наш принц станет наследником астерилхолдского трона.
– Вообще-то, все начиналось с тяги к объединению, – задумчиво произнес Эммер Фаскеллан. – Может, оно и неизбежно. Если так, то лучше уж мы сами выставим условия. Враг-то, конечно, захочет все устроить прямо сейчас. Слишком долго ждать, пока Астер вырастет, а Леккан умрет.
– Вы мне дали отличную пищу для размышлений, – поспешил сказать Гедер, который уже понял, к чему все идет. – Мне пора, у меня другие дела.
Слабый хор из «да, конечно» и «благодарим, милорд регент» прокатился по зале, провожая Гедера до персональной двери. Стражники проследовали за ним по узким переходам, предназначенным лишь для особ, занимающих престол, и их охраны. Даже Басрахипу придется выйти из залы совещаний через общую дверь и присоединиться к Гедеру позже.
Именно такие мелкие, но бесчисленные привилегии казались Гедеру желанными прежде, до вступления в регентство. Теперь они угнетали. Быть самым властным лицом в имперской Антее – значит не иметь ни минуты свободного времени, жить в тесных рамках формальностей и этикета, изнывать, неся вселенский груз на плечах. Не прокатиться по улицам, когда захочется. Не побыть одному. Вместо возможности порыться в старинных скрипториях – хождение по личным коридорам регента под охраной. Коридор упирался в королевские апартаменты. Высокие окна выходили на Разлом и широкие земли за ним; пространство под сводчатыми потолками полнилось светом и воздухом с чуть заметным запахом древесного дыма, долетающего из города. В этих покоях жил король Симеон. Королева умерла в одной из отделанных деревом спален. Астер когда-то сделал первые шаги в этом же освещенном свечами переходе, по которому шел сейчас Гедер. Здесь-то Астер и вырос. Когда его отдали под опеку Гедера, предполагалось, что принц покинет Кингшпиль даже не на месяцы, а на годы, но теперь он снова здесь. Для Астера, в отличие от Гедера, дворец всегда будет родным домом.
Гедер знал по опыту, что истинное, пусть и неофициальное, завершение собрания, которое он только что покинул, наступит еще не скоро. Басрахип, известный всем как правая рука Гедера, задержится до конца, и даже если при нем будут осторожничать и выбирать слова, то все равно никто не знает, сколько полезного жрец сможет извлечь из смеси лжи и правды. Зато час-другой личного, никем не контролируемого времени радовали Гедера настолько, что сводило суставы.
До него донесся голос Астера, декламирующего текст, а затем голос учителя – престарелого цинны с таким хрупким сложением, что казалось, он вот-вот надломится. Гедер, следуя голосам, дошел до кабинета и на миг задержался в дверях.
Астер сидел за небольшим столом, устремив глаза на учительскую кафедру. Старый цинна ободряюще улыбнулся, и Астер вновь принялся читать:
– «Сведения без упражнения никогда не станут знанием. Знание без молчания никогда не станет мудростью. Итак, упражнение и молчание, деяние и недеяние составляют суть пути истинного мужа».
– Маррас Тока, – объявил Гедер, – не знал, что вы изучаете военную философию.
Учитель встретил его выцветшей улыбкой:
– Вам знаком этот текст, милорд регент?
– Я читал важный для меня трактат, где упоминался Маррас Тока. А затем специально нашел некоторые его работы. За зиму кое-что перевел. Я не стал писать «молчание» – мне показалось, что «спокойствие» лучше передает смысл оригинала.
– Такая скука, – протянул Астер.
– Местами суховато, – согласился Гедер. Маленький кабинет полнился солнечным теплом. – Зато другие фрагменты довольно интересны. Ты уже читал раздел о духовных упражнениях?
– Это как фокусы ведунов? – слегка оживился Астер.
– Нет, это скорее способ развивать мыслительный навык. Когда автор говорит о молчании или спокойствии, он подразумевает не только неподвижность, речь идет об определенной технике.
– Вы делали эти упражнения, милорд регент? – спросил учитель.
– Скорее нет, чем да. Но много о них читал, и они показались интересными. Даже мудрыми. – Гедер с горестной усмешкой склонился к Астеру. – Читать о таких вещах мне удается куда лучше, чем их практиковать. Можно ли взглянуть на перевод?
Учитель перегнулся через кафедру и подал Гедеру книгу, которую тот осторожно взял в руки. Том оказался очень старым, в кожаной обложке с завязками, с тканевыми страницами толще обычных, из-за чего вся книга получилась объемной и тяжелой. Гедер благоговейно перевернул несколько страниц.
– Какая красота! – не удержался он. – Где вы ее взяли?