– Книгу мне подарил учитель, когда я был едва ли старше принца Астера, – улыбнулся цинна. – С тех пор я с ней не расстаюсь. Я слыхал, у вас недурная библиотека, милорд регент?
– Ну, я бы так не сказал. Раньше у меня было больше времени на чтение. И на перевод. Я работал над трактатом, где по датам рождения выстраивали историю королевских домов Элассы, и там утверждалось, что у тимзинов дважды в году бывает брачный сезон. Даты слегка не совпадали, но доводы приводились блестящие.
Астер вздохнул и упер локти в стол, зато у старого учителя засияли глаза.
– Как любопытно, милорд! Не помните ли имя автора?
– То был умозрительный трактат всего лишь трехсотлетней давности, так что автор был указан, но…
– Да, малополезно. Уж всяко для тех времен, – согласился учитель.
Гедер листал книгу, ткань мягче кожи ласкала кончики пальцев. Глава Марраса Токи о военных картах выглядела не так, как в варианте Гедера: здесь были как минимум три дополнительные диаграммы и сравнительная таблица, добавленная, должно быть, более поздним писцом. Он провел пальцами по строкам, выведенным старинными чернилами.
– Можно я возьму на время? – спросил Гедер. – Хочется сравнить с моим томом.
Лицо учителя застыло, руки сжались в крошечные кулачки.
– Разумеется, милорд. Почту за честь.
– Благодарю, – кивнул Гедер. – Я верну. Я только сравню текст со своими книгами, если вы не против.
– Нет, конечно.
– Это значит, что мы будем заниматься чем-нибудь другим? – спросил Астер в спину уходящему Гедеру.
В голосе звенела надежда.
Гедер шагал, держа перед глазами раскрытую книгу, палец скользил по строкам. От радости становилось теплее.
Такого перевода он раньше не видел, да и оригинал был полнее, чем в его варианте.
«Цель войны – мир. Слабый полководец ведет армию в бой ради достижения победы, и его собственная природа заставит его вернуться к войне. Вдумчивый полководец ведет армию в бой ради подтверждения победы, и природа мироздания заставит его вернуться к войне. Мудрый полководец ведет армию в бой ради передела мира и тем создает мир, который не нуждается в нем».
Формулировки совсем не напоминали знакомый Гедеру текст. Он был почти уверен, что его том не содержал строки о вдумчивом полководце. Слово «вдумчивый» Тока упоминал редко, обычно в связи со священнослужителями. Гедер заподозрил, что рассуждения о воинствующей братии могли быть изъяты из текста более поздним переводчиком.
– А! – воскликнул Басрахип. – Опять слушаешь пустые голоса, принц Гедер?
Верховный жрец сидел на скамье в главной зале, положив руки на колени.
– Я люблю книги, – напомнил Гедер.
– Среди книг встречаются красивые, но все они игрушки. В них нет смысла.
– Что ж, – ответил Гедер, закрывая книгу и откладывая ее в сторону, – в этом мы не сходимся.
– Пока что, – согласился Басрахип.
Гедер сел у окна. Лучи послеобеденного солнца жарко тронули руку.
– Что ты выяснил?
По большей части все оказалось так, как предполагал Гедер. При дворе царила уверенность в неотвратимой победе, заслугу приписывали Гедеру с его союзником и былым покровителем Доусоном Каллиамом. Мнения о дальнейшей судьбе поверженного врага не совпадали, хотя обошлось без громких разногласий. Всплывали и частности. Кто-то призывал дождаться возвращения барона Ватермарка из Нордкоста. Кто-то считал, что о браке между Астером и астерилхолдской принцессой Лисбет нужно договариваться сразу же, как только враг запросит мира. Гедеру позволительно затягивать войну и губить все принадлежащие врагу земельные угодья, мельницы и верфи, но можно и сохранить их для использования в будущем объединенном государстве.
Беседа с Басрахипом затянулась. Солнце успело скатиться к западу, погрузив Кемниполь сначала в алое вечернее зарево, затем в серые сумерки и наконец в ночную тьму. Луна еще не взошла, в высоком летнем небе сияли звезды. Гедер, голова которого пухла от обилия сведений, наконец ушел в свою спальню, где незнакомые люди сняли с него одежды, покрыли пудрой тело и уложили Гедера под тонкие весенние одеяла. Уже в полусне он с досадой вспомнил, что забыл о взятой у учителя книге. Хорошо бы почитать перед сном, теперь так мало времени для чтения…
Утро выдалось ясным и прохладным. Гедер немного полежал в постели, разглядывая струящиеся в окно солнечные лучи. Затем последовал обычный унизительный ритуал, и регент вступил в королевскую столовую. Басрахип с Астером уже сидели и о чем-то переговаривались; Басрахип улыбался, Астер громко хохотал. Гедер сел, юный слуга подал ему мясо запеченной утки с грушами, сладкий черный хлеб и медовый кофе с вязкой гущей на дне.
– Что за веселье? – спросил Гедер.
– Мэтр Басрахип пародирует придворных, – ответил Астер.
– Хорошо получается?
– Нет! – заливаясь смехом, ответил Астер. – Ужасно!
Басрахип улыбнулся:
– Я не из тех, кто умеет актерствовать. Это не мое дело.
– К счастью, – подтвердил Гедер, закидывая в рот кусок утятины, которая оказалась солоноватой, сочной, идеальной для начала дня. – Я тут обдумывал условия мирного договора с Астерилхолдом. Кажется, знаю, что делать.
Жрец и принц тут же посерьезнели и воззрились на Гедера. Регент отхлебнул кофе, чуть более нужного наслаждаясь возможностью потянуть с ответом.
– Принять от побежденного врага подати и репарации и оставить его при власти – не такое уж здравое решение. Этим мы добьемся от астерилхолдских придворных только большей враждебности.
– И еще ты должен построить храмы богини во всех покоренных городах, – напомнил Басрахип.
– Да, и это тоже, – согласился Гедер. Об этом условии он уже успел забыть, но обещать-то он обещал. – Стало быть, нам надо объединять королевства.
Лицо Астера застыло.
– Понятно, – сказал принц.
Гедер мотнул головой и повел в воздухе коркой хлеба:
– Нет-нет-нет. Брак не поможет. Женитьба на одной-единственной женщине никак не гарантирует, что весь Астерилхолд разом уймется. Именно такая иллюзия и привела нас к нынешнему положению дел: из-за смешанных браков придворные Астерилхолда претендуют на Рассеченный Престол. Если бы поколения назад мы не пытались подкреплять мирные договоры брачными узами, сейчас претензии Астерилхолда не казались бы законными даже отдаленно. Нет, такой способ не сработал в прошлом, не сработает и сейчас.
– А что же тогда делать? – спросил Астер.
– Мы заберем себе землю. Города. Астерилхолд вновь станет частью имперской Антеи, как во времена верховных королей. При дворе многие заслужили награду, и, если власть над Астерилхолдом перейдет к верным антейцам, нам будет гораздо спокойнее. Все очень просто. Не знаю, почему такое очевидное решение не пришло мне в голову раньше.
– А нынешняя правящая верхушка? – спросил Басрахип.
– Ну, им ведь нельзя доверять. Мы их вывели на чистую воду, опозорили, лишили должностей и поместий, – напомнил Гедер. – Они сделают все возможное, чтобы подорвать нашу власть. А ведь многие из них – те самые люди, которые замышляли убить принца Астера. От проигрыша в войне их натура не меняется.
– Ясно, – сказал Басрахип.
Гедер сунул в рот половинку проваренной груши, в нёбо ударил сладкий сок.
– Нет, – проговорил он с набитым ртом. – Я был бы рад иметь под рукой другой способ. Правда. Но если мы хотим безопасности для Астера, нельзя оставлять власть в руках наших врагов. Раз они не хотят быть нашими друзьями и союзниками – это их выбор. Они должны умереть.
Доусон
Калтфель стоял на широкой равнине, как таинственный сказочный град, выросший из длинных полос возделываемой земли. Шпили и башни из красного камня, стены в четыре человеческих роста. В менее суровые времена город славился искусством разведения почтовых птиц, – по слухам, они создавались не без вмешательства драконьего знания, и Доусон, видевший тех птиц, вполне этому верил.
Он, бывавший здесь в молодые годы, помнил и светлые улицы, и привычку местных добавлять в кофе жгучий перец и шоколад. Однажды он дрался на дуэли в одном из странных треугольных дворов, которыми изобиловал Астерилхолд, и победил. После крепко выпил и проснулся рядом с принцем Симеоном в чужой спальне.
В тот день, когда армия подошла к столице Астерилхолда, Доусон начал сжигать все постройки за пределами городских стен: фермы, амбары, конюшни, мастерские кожевников и красильщиков. Что устояло после пожара, то сровняли с землей, оставили только старое кладбище к востоку от города, как личный знак почтения от Доусона: с мертвыми Антея не враждует. Затем механики Доусона взялись ладить осадные орудия. Катапульты целую неделю осыпали камнями высокие красные стены и запертые ворота, бойцы днем и ночью сменяли друг друга, стараясь обрушить верхушки стен. На рассвете и под вечер Доусон приказывал собирать по лагерю скопившиеся отбросы и нечистоты, катапультой их забрасывали внутрь города. Вскоре бойцы приладились добавлять другую дрянь – дохлых кошек, кровавые повязки, кишащее червями тухлое мясо. Ворота не открывались. На девятый день осады кто-то из разведчиков обнаружил подземную систему труб, которая сбрасывала городские стоки в скрытый водоем. Механики Доусона ее разрушили.
Когда кончились камни, метальщики переключились на просмоленную древесину, которую перед выстрелом поджигали. Огненный дождь лился на Калтфель три дня. Дважды город затягивало дымом, оба раза жителям удавалось погасить пламя. На десятый день Доусон увидел первый признак успеха. Горожане выпустили почтовых птиц. Огромные стаи потерянно кружили над башнями, пытаясь вернуться на обжитое место, и лишь под вечер двинулись к северу. Доусон чуть было не отправил за ними охотников, чтобы потом забросать город тушками голубей и грачей, но раздумал. Птиц, как и мертвецов, можно оставить в покое.
Симеон всегда любил Калтфель. Придворные манеры здесь слегка отдавали странностью и казались одновременно знакомыми и неведомыми. Столичные жители выговаривали слова чуть по-иному, из-за чего менялся ритм речи, так что даже первокровные казались чужеземцами более, чем ясуруты и тимзины в Кемниполе. Королевский дворец стоял на широкой открытой площади, где некогда для Доусона и Симеона танцевала целая тысяча девушек.