– Передавай привет остальным, – попросила напоследок Китрин. – Скажи, я соскучилась.
– Скажу! – кивнул Смитт.
Его вновь подхватил уличный поток. Голос, выкрикивающий название пьесы, доносился все тише и совсем смолк.
Китрин повернулась к гостинице. В дверях стоял Паэрин Кларк, на лице – нечто среднее между возмущением и весельем. Китрин подошла к нему поступью, которой учила ее Кэри: весомо, с опорой на бедра, как ходят женщины постарше.
Голос Паэрина не выражал ровно ничего.
– Верно ли, что я сейчас видел доверенное лицо Медеанского банка Порте-Оливы в объятиях актера на городской улице?
– Доверенное лицо Медеанского банка Порте-Оливы – многогранная личность. Удалось ли вам добыть комнаты?
– Удалось. Я подумывал показать вам город, если захотите.
– С удовольствием.
Китрин протянула локоть, Паэрин с поклоном взял ее под руку.
Теперь, когда первые бурные впечатления от Кемниполя схлынули, город представал перед Китрин во всей своей мрачной и грозной красоте, пусть и прикрытой сейчас праздничными лентами. Она знала, на что смотреть, поэтому темный камень и величественные здания проступали через любые украшения.
Разлом – огромная расселина – зиял в самой середине города как рана, открывающая кости под фундаментами зданий. Серебряный мост, по которому Китрин с Паэрином перешли в Кингшпиль, был выстроен вовсе не из серебра, а из огромных деревянных балок, которые со скрипом покачивались над пропастью. В конце моста Китрин остановила проходившую девушку и спросила про Осенний мост, на будущее. Девушка указала на юг с такой жалостью на лице, будто Китрин спросила, вверху или внизу находится небо.
Кингшпиль поражал масштабами. Более крупных башен Китрин в своей жизни не видела и легко верила, что в мире нет ничего выше. Вокруг Кингшпиля все пространство пестрело особняками аристократов, гробницами и храмами. Китрин остановилась у огромного багряного знамени с восьмичастной эмблемой в середине. Паэрин Кларк взглянул на полотнище, затем на Китрин, но она лишь покачала головой: смутное воспоминание, едва мелькнув, исчезло без следа. Они пошли дальше.
В гостиницу вернулись под вечер, в сумерках. Ноги Китрин болели от ходьбы, зато ком в желудке мучил меньше – не то чтобы исчез бесследно, но полбурдюка вина и немного мяса помогут уснуть. Даже в незнакомой постели.
– Кемниполь красив, – сказала она Паэрину Кларку, сидя с ним в общей комнате гостиницы. – Не верится, впрочем, что вы сюда приехали с единственной целью показать мне город.
– Нет, это лишь один приятный вечер. Завтра принимаемся за работу. Здесь неподалеку есть два негоцианта, с которыми банк уже имел дело; мне нужно с ними переговорить. А затем еще с одним, не таким почтенным, внизу, на склоне Разлома.
– Внизу? – переспросила Китрин.
– Не самый дорогой район города, – признал Паэрин Кларк. – Колоритный, но толчея там ужасающая.
– Человек, стало быть, не из влиятельных?
– Не из богатых. Это разные вещи. Разбираться в сливках общества – не то же, что иметь дело с отбросами. Нам нужны и те и другие. Вы будете меня сопровождать.
Китрин кивнула и отпила вина. Оно оказалось не очень хорошим, но крепким – лучше, чем хорошее. В животе разливалось приятное тепло, вскоре согрелись плечи и лицо.
– Я с вами потому, что меня держат на коротком поводке, или потому, что меня натаскивают?
– Натаскивают, – без малейшей паузы ответил Паэрин. – Я заранее обсудил это с Комме. Собственно, о вас я ему говорил сразу же по приезде из Порте-Оливы. Мы с ним согласились, что в вас стоит вкладываться, несмотря на риски. Для нашего дела у вас отличный ум. Больше опыта, чем у любого из ваших ровесников. И вам понятно, чем мы занимаемся.
– Поэтому я либо лучший из ваших союзников, либо худший из врагов.
– Да. Или, возможно, нечто другое, но уже не такое ценное.
Китрин улыбнулась:
– Я ведь справлюсь. Я способна сделать все, что потребуется для успеха.
– Думаю, это так. Однако прежде мне случалось ошибаться, и я не стану спасать вас от падений. Либо вы удержитесь на собственных ногах, либо уйдете. Я бы предпочел, чтобы удержались.
– Мы друг друга понимаем, – кивнула Китрин.
– Отлично. Когда закончим дела с моим знакомцем в Разломе, отправимся к портным. Нам нужны наряды получше, чем привезенные с собой. Наш дражайший друг Канл Даскеллин пригласил нас на закрытую трапезу. Завтра вечером у него соберутся несколько человек, с которыми любопытно будет побеседовать.
– Скажете заранее, к чему там нужно будет прислушиваться?
– Конечно.
– А что после трапезы?
– А после трапезы – Кингшпиль, празднество в честь лорда-маршала Каллиама. Там будет регент вместе с принцем. И тогда-то, магистра, мы увидим нечто стоящее внимания.
Гедер
Поутру Гедера ожидало очередное ритуальное унижение. Слуги его напудрили, одели и приготовили к выходу в блистательный мир. Как и в любое прежнее утро, он сказал себе, что слуги не замечают, каков он без одежды. А если и замечают, то все равно он – лорд-регент, и их мнение не должно его волновать. Однако ему вечно мерещилось, что они хихикают за его спиной. А личная охрана? Стражники следуют за ним повсюду и никогда с ним не разговаривают. Не задают вопросов, не смеются его шуткам. Ведь это им не мешает иметь о нем мнение. Разумеется, спрашивать о таком – ниже достоинства регента, но не может же его это не интересовать!
Торжества начались с восходом солнца, задолго до официального прибытия Доусона, Гедера и Астера. На рассвете возвели павильон, задрапированный светлым шелком, привезли фокусников и мечников, поставили столы с лакомствами для детей. Все утро будут идти представления и состязания, победители получат подарки с выгравированным именем Доусона, обернутые в ткань геральдических цветов дома Каллиамов. Гедер планировал появиться там к полудню, когда подадут первые кушанья. Придут Доусон и леди Каллиам, а если повезет – и Джорей с юной женой, Сабигой.
Гедер шел по широким залам Кингшпиля, одним своим появлением заставляя слуг и рабов разбегаться в стороны, и раздумывал о нынешней жизни Джорея. Он слабо представлял себе друга женатым, хотя и присутствовал на свадьбе. Интересно, каково это – просыпаться не в толпе почти незнакомых людей, а рядом с женщиной. С твоей женщиной. Раздеваться перед кем-то, кого этикет не обязывает отводить глаза. Сейчас ему неоткуда знать, нужен ли женщине он сам или его титул. О любовных позах и прочих подробностях он читал в книгах, кое-где даже с рисунками; физическая сторона дела не была проблемой. В тысячу раз больше, чем утренний стыд перед слугами, Гедера страшило то, что «она» – неизвестная, обобщенная «она» – будет терпеть его только потому, что он лорд-регент. Что она будет изображать любовь и желание так же старательно, как другие изображают безразличие. Сама мысль об этом была невыносимой.
Он, властный распоряжаться жизнями королей и судьбой держав, чувствовал себя одиноким. И завидовал другу, у которого есть то, чего нет у лорда-регента. Понять Гедера смог бы лишь Астер, но не с ребенком же такое обсуждать. С мальчиком, которого Гедер обязан защищать и воспитывать как наследника короны? Нет. Невозможно.
– Милорд Гедер, – приветствовал его Басрахип.
Голос, похожий на грохот лавины, порождал легкое эхо.
– Доброе утро, – отозвался Гедер. – Я тут просто… Я ничем важным не занят. Все благополучно?
– До нас с собратьями доносятся вести, которые меня тревожат, принц Гедер.
– Лорд-регент.
– Лорд-регент. Меня беспокоит, что могут подняться волнения. Те, кто слишком склонен к обману и страшится возмездия богини, чувствуют ее присутствие и не думают каяться. – Басрахип склонился ближе, понизив голос до шепота. – Будь бдителен. Мир на вид светел и невинен, однако он таит опасность.
От гнетущего ужаса у Гедера свело плечи. Он сжался и наклонился к жрецу:
– Что делать?
Басрахип улыбнулся.
– Пойдем, – велел он. – Пусть стражники идут с нами.
Старую бальную залу, много лет простаивающую без дела, едва заливал слабый свет, пол здесь давно истерся и расслоился. Скамьи поднимались с трех сторон амфитеатром, самые верхние почти касались сводчатой крыши. Вдоль верхнего ряда стояли жрецы паучьей богини, не меньше двух десятков, – у каждого на бедре меч, в руках арбалет. Кто-то из стражников позади Гедера ахнул. Басрахип жестом остановил регента, дошел до скамьи в середине нижнего яруса и подозвал к себе. Стражники незаметно выстроились вдоль стены, однако Гедер видел, что они бросают взгляды по всей зале.
Басрахип указал на крайнего левого:
– Ты, приятель. Выйди вперед.
Стражник не шевельнулся.
– Я разрешаю, – сказал Гедер. – Делай как велено.
Стражник вышел на середину залы, в полутьме похожий на актера, готового произнести монолог. Гедер раньше никогда не задумывался о стражниках как об отдельных людях. У этого на челюсти слева длинный шрам, возраст лет под сорок. Интересно, как его зовут?
– Замышлял ли ты нанести вред лорду Гедеру? – спросил Басрахип.
– Нет, – отчеканил стражник.
Басрахип кивнул:
– Ступай обратно, приятель. Ты, следующий, выйди сюда.
Один за другим стражники по приказу жреца выходили вперед и отвечали на тот же вопрос. В конце Басрахип хлопнул Гедера по плечу и усмехнулся:
– Этим можно доверять. Не отпускай их от себя. И я всеми силами постараюсь держаться поближе. Пока мы не выясним масштаб угрозы, надо быть начеку и действовать искусно.
– Я уверен, что все будет хорошо, – заявил Гедер, хотя никакой уверенности не испытывал.
– Именно, – подтвердил Басрахип. – Однако без опасностей не обойдется. Твой Праведный Слуга тебя защитит.
Такое обещание почему-то не очень-то успокоило. Гедер, как и задумывалось, отправился на праздник, однако тревога только росла. Астер уже сидел за главным столом на возвышении, глядя в окно: на дуэльной площадке мальчики из благородных семейств дрались тренировочными мечами, вымазанными мелом, и принц – по возрасту еще не мужчина, по статусу никак не мальчишка – не сводил с них глаз. Гедер сел рядом и кивнул на площадку: