– Не понимаю, – ответил Барриат. – Это какая-то шутка?
– Я огласил условия. Теперь решайте. В последний раз спрашиваю: вы мне верны?
Барриат молчал. Руки скрещены на груди, лицо нахмурено. Он двинул головой, расслабляя шею с одной стороны, затем с другой.
– Нет, – сказал он спокойно, будто в непринужденной беседе. – Вы малодушный пустоголовый придурок, и любой из тех, кто предан Антее, желал бы видеть вашу голову насаженной на пику.
– Так я и думал. С этого мига вы не имеете права находиться в Антее и любых ее владениях. До самой смерти. Всякий, кто обнаружит вас на антейской земле, вправе вас убить и принести мне вашу голову за вознаграждение.
– Отлично, – сказал Барриат. – Мне все равно здесь делать нечего. У вас все, лорд-регент?
– Капитан! Выведите арестованного, – велел Гедер. – И дайте ему повозку до любой границы по его выбору.
Глава стражников отсалютовал и пошел вперед, уводя Барриата Каллиама навсегда. Когда двери за ними затворились, Гедер расплылся в улыбке.
– О! – воскликнул он. – Мне это начинает нравиться.
Тем вечером Гедер сидел в королевских апартаментах, беседуя с Астером о разных сложностях вокруг Астерилхолда. Решения, разумеется, оставались за Гедером, но поскольку Астеру предстояло принять страну со всеми последствиями Гедеровых ошибок, то лорд-регент счел, что присутствие Астера при его размышлениях будет нелишним. Басрахип бродил вокруг с чашкой своего любимого чая, отвратительно пахнущего.
– Итак, если допустить, что мы сумеем найти пятерых верных вельмож в Астерилхолде, – рассуждал Гедер, – то, я думаю, нам удастся сохранить все по-прежнему, только в объединенном виде под властью Рассеченного Престола.
Астер кивнул.
– А что с Остерлингскими Урочищами? – не сразу спросил он.
– Ну, я об этом подумывал. Мне хочется оставить их для Джорея. Погоди-погоди. Выслушай. Да, мы не можем попросту передумать и отдать поместье обратно. Подданным незачем считать, будто в случае их мятежа семья не пострадает. Однако Джорей отрекся от Доусона, причем всерьез. Он говорил правду. Ведь так?
– Слова, произнесенные им, были правдивы, – сообщил Басрахип.
– Вот я и подумал: когда ты сделаешься совершеннолетним, то в первую очередь надо восстановить Джорея в правах. Поступить по справедливости. Будет символично.
– Это мысль, – сказал Астер.
Басрахип кашлянул:
– Прости, что перебиваю, лорд принц.
– Ты мне или ему? – переспросил Гедер. – Я лорд, он принц.
– Никто еще не обсуждал крупнейшую проблему этих славных завоеваний.
– Ты об урожае?
– О следующей войне, – ответил Басрахип. – Ты победил, но дорогой ценой. Все это знают. Великая империя выросла в размерах, но потеряла людей. И потеряла время. Она стала богаче и слабее. Ничто так не провоцирует войну, как богатство и кажущаяся слабость.
Гедер вновь взглянул на карту. Он раньше не задумывался о том, что между Астерилхолдом и Нордкостом граница не только длинная, но и легкопреодолимая. Ее трудно сторожить и обходить дозором. Он постучал по карте и провел пальцем линию между Калтфелем и Карсом.
– Нет, мой господин, – покачал головой Басрахип, которого, по-видимому, карты по-прежнему забавляли. – Твои битвы на другом конце бумаги.
– Что? Саракал?
– Саракал, Вольноградье, Эласса, – перечислил жрец. – Родные места тимзинов. Пока твои армии на севере, тимзины увидят богатые безлюдные поля на юге и обнаружат, что эти местности никто не охраняет. Ты должен создать себе опору в промежутке между землями. Это способ защитить твое королевство, пока оно восстанавливает силы.
– Ты так считаешь?
– Ты избран богиней, – провозгласил Басрахип. – Все, кто слышит твое имя, убоятся справедливого суда. Будь всегда бдителен. Всегда наготове. И на границах твоей страны, и с людьми на твоих улицах, и в коридорах твоего большого жилища.
– Наверное, это резонно, – согласился Гедер.
– Но ведь тогда у нас будет еще одна граница, которую нужно защищать? – спросил Астер. – Если ты завоюешь Саракал, то что делать с Борхией? А Эласса уязвима для Кешета, все историки в этом сходятся. Всегда есть риск следующей войны.
– Нет, юный принц, – возразил Басрахип. – Богиня возвращается, и ее справедливый суд означает конец всем войнам. Под присмотром богини все города заживут мирно. Нынешнее время для тебя самое трудное. Многие будут тебя ненавидеть, презирать и бояться. Но ты победишь. Твои слуги всегда с тобой.
После ужина Гедер не сразу решил, что делать – уйти в свои покои или посидеть в библиотеке. Книги, как всегда, звали его к себе, но день выдался непростым и насыщенным, и при всем сожалении чтению Гедер предпочел отдых. Удовольствия – удел тех, на ком не лежит бремя ответственности. Наступит день, когда он выполнит наконец свой долг и вернется к спокойной жизни, где его ждут науки, дрема, а может быть – отчего бы не понадеяться? – собственная семья. Когда рядом с тобой утром просыпается прекрасная женщина. К такому не грех и привыкнуть.
Становясь лордом-регентом, Гедер не понимал, сколь многого от него будут ждать. Он чувствовал, как растет в нем уважение к королю Симеону и прочим королям Антеи, правившим до него. Басрахип прав. Антея будет казаться слабой и беззащитной, и долг Гедера сейчас – обеспечить королевству безопасность, чего бы это ни стоило.
Лежа в постели при свете единственной свечи, он достал письмо Китрин. Как жаль, что она не могла остаться! Увидела бы, как он старается для Астера, готовит ему будущее. Китрин ведь привязана к Астеру. Он точно знает. И знает, что ей понравились бы все Гедеровы задумки.
Он прижал письмо к губам, втягивая носом воздух в надежде уловить хотя бы слабый запах, напоминающий о ней. Пахло, правда, только чернилами и бумагой, но Гедеру хватило и мысли о Китрин. Он бережно положил письмо рядом с постелью и лег на спину. Уснет не сразу – ну и пусть. Голова занята другим, есть о чем подумать.
«Я буду внимательно следить за вестями из Антеи», – написала Китрин. И какое изумительное будущее она увидит!
Он принесет всем землям мирную жизнь.
Китрин
Китрин с Паэрином Кларком покидали Кемниполь тайно, как преступники под покровом ночи. Из людей короля Тракиана большинство сумели уехать во время смуты, а немногие оставшиеся вполне обойдутся без попутчиков из Медеанского банка – Китрин вдруг поняла, что их судьба не очень ее заботит. Путь через Астерилхолд лежал открытым, поэтому не было нужды ехать к северу и добираться морем. На деньги Паэрина купили легкую повозку с запряжкой быстрых и крепких лошадей – и отбыли. Настойчиво вспоминалось бегство из Ванайев; Китрин казалось, что с тех пор прошла целая жизнь. Впрочем, в некотором смысле так оно и было.
Равнины Астерилхолда, по которым прошла армия Каллиама, превратились в ничто. Вместо лугов сплошная грязь, леса срублены под корень, земля оголена. И это последствия короткой успешной войны! Страшно представить, что сделала бы война более длительная…
Паэрин Кларк занимал время беседами о финансовых отношениях и монетных системах, Китрин отвечала тем же. Он рассказывал, как короли Борхии некогда ввели две разные денежные системы – одну для торговли, другую для налогов, и намеренно сделали их несмешиваемыми: купец, обогатившийся до предела, мог остаться неспособным платить налоги, если так пожелали бы регос и государственный совет. Китрин поведала Паэрину о своем приезде в Порте-Оливу без единой монеты, зато с огромным грузом сокровищ, который тайно везла из Ванайев, и о том, как при взгляде на груду одежды, испорченную морской водой, придумала моду на халлскарское солевое окрашивание. Словно по уговору, оба избегали бесед об Антее, Кемниполе и о долгих днях в подземелье.
Это не значит, что не обсуждали Гедера Паллиако.
– Стало быть, из подземелья он не выходил? – переспросил Паэрин Кларк. – Вы уверены?
– В общем да. Есть вероятность, что он мог выйти в мое отсутствие, но он никогда об этом не упоминал. И Астер тоже. И я не вижу, зачем они стали бы мне лгать.
– Может, и не лгали, – задумчиво проговорил Паэрин. – Просто город кишел слухами о том, как лорда-регента видели во время битв, и удивительно, если ни один эпизод не окажется правдой хотя бы частично.
– Наверное, просто люди видят то, что хотят увидеть. Мысль о правителе настолько ловком и целеустремленном, что он переодетым выходит на улицы и уничтожает врагов короны, мне показалась бы ободряющей. Или ужасающей. Одно из двух.
– Хм… – только и протянул Паэрин.
При въезде с востока Карс выглядел совсем другим. Крестьянские хозяйства и деревушки медленно сменялись более крупными домами на несколько семей, а потом вдруг башни, прежде маячившие на горизонте, обступали путника со всех сторон, устремляя шпили в туманное белое небо. И вот уже перед глазами скалы и Тонкое море. Китрин перед отъездом в Антею провела в Карсе совсем мало времени. Планы сместить Пыкк Устерхолл теперь казались чужими, будто их строил кто-то другой. Возвращение в огромную крепость главной дирекции походило на возвращение в дом близкого друга. Или даже любовника.
Только не в родной дом.
Лауро и Комме вышли навстречу повозке. Подагра Комме на время притихла; без морщин, прочерченных на лице болью, он выглядел на десяток лет моложе. Выяснилось, что Чана ушла на рынок, и Паэрин, оставив повозку на попечение слуги, отправился за ней. Появился магистр Нисон, дружелюбный и смешливый, пытающийся вызнать все подробности и сплетни, какие только можно.
Для Китрин тоже приготовили комнату. С благодарным чувством поднявшись по лестнице, Китрин обнаружила небольшую, но уютную спальню с узкой кроватью, письменным столом и оправленным в серебро светильником, одновременно нарядным и изысканным. Сплетенный из камыша коврик под ногами оказался на удивление мягким.
Рядом с кроватью лежала красная кожаная сумка, совершенно незнакомая. В ней обнаружились две пачки документов и небольшая лакированная шкатулка с инкрустацией на крышке, изображающей аиста. Основную часть бумаг составляли письма из Порте-Оливы, от Пыкк. Китрин пробежала их глазами. Ссуда для новой пивоварни пошла прахом, сырье и оборудование проданы по себестоимости другому пивовару, окончательные потери минимальны. Дарр Синлама – исследователь, который подарил Китрин драконий зуб, по-прежнему лежащий среди ее вещей, – ушел с сотенным отрядом в Сухие Пустоши и не вернулся. То ли нашел нечто интересное, то ли нечто нашло интересным его самого. Слова ясно выдавали презрение Пыкк.