Виконт Кембритч докурил сигарету, глянул на часы. Половина десятого. Надо ехать.
Машина с водителем уже ждала его, права ведь так и не вернули, и он погрузился на заднее сиденье, наблюдая, как открываются ворота, как выезжает автомобиль на освещенный изящными, невысокими фонарями переулок.
По итогам прослушки и слежения за подозреваемыми, коих он запомнил за карточным столом Соболевского, было понятно, что именно сегодня планируется своеобразное общее собрание всех заинтересованных лиц. И он, Люк, будет на этом собрании чем-то вроде пропуска в новую, беспроблемную жизнь для тех, кто и так является ее хозяевами. И которым почему-то помешала королева Василина, которая еще и толком-то взяться ни за что не успела.
Он вспомнил на мгновение мелькнувшие в глазах прекрасной королевы боль и растерянность — когда он оскорблял ее и Байдека, и снова испытал неприятное чувство вины. Оно было лишним, и Кембритч снова сосредоточился на предстоящем захвате.
Люк знал, что вокруг дома Соболевского уже расставлены по позициям снайперы, что ждет своего часа группа захвата, в составе которой есть маги. Теперь все зависело от него. Хорошо сыграет — предотвратят покушение и накроют всю компанию с очевидными доказательствами. Плохо — умрет.
Нервозности добавлял тот факт, что милейший Роман Дмитриевич оказался демоном. Люк с проявившимися наследниками Темного не встречался, но услышал от Тандаджи достаточно, чтобы понять степень риска. И в очередной раз поблагодарить свою удачу — иначе совершенно непонятно, как родовой дар Люка смог противостоять мощи очень не слабого Темного.
Он постучал пальцем по запотевшему стеклу, за которым проносился ночной Иоаннесбург, подышал, нарисовал рожицу, и тут же стер ее взмахом ладони.
На этот раз его снабдили передатчиком в виде тяжелой мужской броши на шейный платок. Аляписто и безвкусно, но зато все разговоры будут слышать люди Тандаджи. Главное — не думать об устройстве, убрать беспокойство, не дергаться…
Страх смешивался с азартом, напряженность с предвкушением, и весь этот коктейль в его крови совершенно восхитительным образом преображал Люка, заставлял его мозг работать быстро и четко, а тело — чувствовать так остро, как никогда в жизни.
Хотя нет… он уже чувствовал подобное. Только тогда не было страха, было возбуждение. И холодный ветер, и высота, и девушка с огненной татуировкой на светлой, золотистой спине.
Люк покрутил головой, разминая шею, закурил, чуть приоткрыв окно. Сигаретный дым медленно клубился в салоне, и он созерцал его, отстраняясь от ненужных мыслей и эмоций. Потом. Все потом.
Вечеринка была в самом разгаре, и как и в прошлый раз — с одной стороны зала были выставлены карточные столы, с другой — играл оркестр, танцевали пары, и он даже заметил Крис с какой-то новой жертвой, похоже, аристократом — лицо было знакомое. Рядом с ними стоял Роман Дмитриевич, улыбался, что-то говорил, потом подошел к одному из карточных столов, за которым сидели магнаты и чиновники, охваченные единым игровым безумством. Сказал какую-то любезность, по всей видимости, похлопал по плечу одного из игравших и пошел дальше.
Люк встал у окна, попивая поданный расторопным официантом коньяк. На него поглядывали, но без настойчивости, и он старательно играл в равнодушие и презрительность — так, чтобы наблюдателям было видно, что это напускное. Чтобы казалось, что виконт Кембритч переживает из-за того, примут его в этом обществе как раньше, или начнут подтрунивать и смотреть снисходительно и с усмешками.
Соболевский направлялся к нему, приятно улыбаясь, и Люк отстранился, показательно напрягся: вот стоит виконт, впавший в немилость королевы, что ему сейчас скажет хозяин? Как примет?
— Кембритч, — Соболевский протянул руку, и они обменялись рукопожатием. Люк расслабил тело, улыбнулся криво. — А что же вы не играете?
— Настроения нет, — развязно ответил Люк, и закинул себе в рот остатки алкоголя. — Прекрасный у вас коньяк, Роман Дмитриевич.
— Мне очень приятно, что такой человек, как вы, оценил его, — вежливо ответил Соболевский. — Предложу вам все-таки короткую партию, пока я договорю с коллегами в переговорной, и затем обязательно присоединюсь к вам.
— И сейчас работаете? — высокомерно и немного обиженно поинтересовался Кембритч.
Роман развел руками.
— А что делать, дорогой виконт. Бизнес — дело такое, круглосуточное.
Люк играл уже третью партию, громко шутил, пил, комментировал ходы противников, не обращая внимание на некоторое раздражение, исходящее от них. И отслеживал обстановку. Соболевский не появлялся. Зато из зала один за другим исчезли с десяток интересных персон. Крис почему-то тосковала одна, поймала его взгляд, повела томно плечами. Он усмехнулся. Инстинкты неистребимы.
В зале наконец-то появился Роман, снова стал обходить гостей, опять подошел к Крис с партнером, отвел мужчину в сторону, что-то сказал ему. Валенская бросала на него недоуменные взгляды, затем обиженно отвернулась к подружкам, взяла еще бокал шампанского.
— Кембритч, — раздался над плечом Люка голос хозяина дома, — как ваши успехи?
— Проигрался, — честно и беззаботно, чуть пьяно произнес виконт. — Не везет мне в последнее время.
— Это временное, — уверил его Роман. — Господа, — обратился он к остальным игрокам, — вы не против, если я украду у вас партнера? Хочу показать ему коллекционный коньяк. Виконт любитель хорошего алкоголя.
— Это да, — с наслаждением протянул Люк.
Партнеры были очень не против и восприняли уход слишком шумного игрока с видимым облегчением.
— Заодно увидитесь с моими друзьями, — сообщил Соболевский легко, шагая рядом с Кембритчем мимо танцующих пар, мимо оркестра.
— Надеюсь, речь пойдет не о делах? — брюзгливо осведомился Люк.
«Эти люди — твои друзья, им можно доверять», — раздался в его голове уверенный голос. Хозяин дома шел рядом, не поворачивая головы.
— Нет, виконт, разве я могу утруждать вас своим бизнесом? — любезно ответил Темный. — Просто поговорим, опробуем мои запасы. Они давно ждали такого ценителя, как вы.
— С удовольствием, Роман Дмитриевич, — покладисто согласился Люк.
В переговорной было шумно и жарко, и уже красовался на столе ящик с коньяком, и все сидящие оглянулись, рассматривая его — пока он здоровался, пожимал руки, разваливался в кресле, и все это время был настороже. Здесь были и те, кого они подозревали, и совершенно неожиданные люди — и Люк подавлял интерес, не давал ощущениям переродиться в мысли, которые могли быть прочтены. Голос в голове уговаривал расслабиться, послушать разговоры, помочь хорошим людям, ведь они так тебе нравятся, они вызывают доверие, как старые друзья, как ближайшие родственники… сейчас ты их выслушаешь и ничто тебя не насторожит, не позволит отказаться… И одновременно прощупывал воспоминания, болезненно тыкался в закрытые участки — и Люк тут же подсовывал нужные картинки, Роман чуть хмурился, с сомнением поглядывал на него, но продолжал рассказывать про достоинства хорошей компании. Компания поддерживала шутки,
— Как вы себя чувствуете, Кембритч? — спросил он.
— Превосходно, — ответил Люк, — мне кажется, я вас всех знаю уже давно. Приглашаю всех на охоту в свое загородное имение, господа, — радушно и с небольшой долей аристократического превосходства произнес он, — буду счастлив вас видеть и принимать.
— Обязательно, — кивнул отец Нежана Форбжека, задумчиво сверливший его взглядом. — А скажите-ка, Кембритч, что за недоразумение произошло в прошлую пятницу у вас и нынешнего принца-консорта?
Люк вызвал в голове картинки произошедшего, наложил на них злость, обиду, страх, чувство унижения. Взгляд Соболевского сейчас ощущался как прикосновение.
— Боюсь, я не сдержался, — признался он со смешком, — не могу смотреть — какой-то низкородный баронишка в роли консорта. Позорище, господа! — он снова отхлебнул коньяк, оказавшийся действительно превосходнейшим. — Все больше убеждаюсь, что страна катится в пропасть. Но что сделаешь, — он загрустил, — приходится жить по новым правилам.
— И что же вы будете теперь делать? — поинтересовался Роман Дмитриевич. Люк вспомнил разговор с отцом, и заметил на губах Темного едва уловимую понимающую усмешку.
— Вынужден извиниться, — пробурчал он мрачно, оглядывая «друзей» хозяина дома в поисках насмешки или иронии. Но никто не смотрел издевательски, все сочувственно качали головой. — И не скажу, что это меня радует. Но придется. В эту субботу, на балу в честь дня рождения королевы.
«Мы тебя понимаем. Мы тебе сочувствуем. Мы друзья. Друзьям нужно помогать. А теперь спи… и не реагируй на разговоры…»
Люк завалился на стол, выронив стакан из руки. Отпустил сознание в полет, задышал глубоко. Холодное щупальце чужого внимания продолжало копаться в голове, и это было невыносимо сложно — нельзя было думать, нельзя было бояться, нельзя было принимать решения. Он представил себе жемчужную нить на женской спине, скользящую под его пальцами, и действительно почти погрузился в дрему.
— Ну что господа, — раздался над его головой спокойный голос, — продолжим? По-моему, лучшей возможности нам не найти. На праздник собираются главы всех государств. Уберем всех сразу, с наследниками будет уже проще. Рудлогов я возьму на себя.
— Вы уверены в нем абсолютно? — спросил кто-то другой.
— Абсолютно я уверен только в себе, — тяжелым голосом ответил Соболевский, и Люк буквально почувствовал страх сидящих за столом людей. — В любом случае он не жилец. Вассальное проклятие сработает раньше, чем его успеют допросить. Не получится — попробуем предыдущий вариант.
Колебания, страх, снова колебания, чья-то тоска, будто мысли о том, зачем человек в это ввязался. Восприятие стало необыкновенно острым.
— Роман Дмитриевич, — еще чей-то голос, — не поймите меня неправильно. Но мы так и не знаем, зачем это нужно вам. А в делах, сами знаете, недостаток информации может обернуться крахом.