— О тебе ж забочусь, — пожала я плечами. Налила ему чаю, открыла блюдо со сладким пудингом. Мой ужин исчез быстро, и блакориец, блаженно сожмурившись, пил чай, и, кажется, засыпал.
— Высочество, — сказал он жалобно, покрутил плечами, тряхнул своими черными волосами, — а, может, ты не выгонишь меня на ночь? Я в таком состоянии, что боюсь, открою Зеркало в лучшем случае куда-нибудь в чужую спальню. Поделишься кроватью?
— Конечно, — сказала я, с умилением глядя на него, — только сначала под душ. А то выгоню ночевать в конюшню. И надо не забыть закрыть дверь, а то горничная с утра получит впечатлений на целый год.
Мартин долго плескался в ванной, а я прислушивалась и беспокоилась — вдруг уснул там? Но вышел, сонный, распаренный, буркнул «теперь я пахну, как девчонка». Лег на кровать и мгновенно вырубился.
Первый раз я видела, как человек засыпает еще до того, как голова соприкасается с подушкой.
— Спокойной ночи, — сказала я вслух и укрыла его одеялом.
В этот вечер еще у одной принцессы Рудлог в спальне находился неучтенный мужчина. Демьян пришел раньше, чем обычно. За окнами, закрытыми полупрозрачными занавесками, было темно, видны были фонари, освещающие дорожки в парке. В комнате горел ночник, на расстеленной постели лежала книга «Обычаи и традиции берманской культуры». Тихо играла аудиосистема — какие-то современные резкие танцевальные ритмы, и бодрый радиоведущий болтал глупости про зажигательную ночь и клубную жизнь. Из душа доносился звук льющейся воды, и он посидел немного в кресле, полистал, усмехаясь, книгу. Подошел к зеркалу, поднес к носу флакон с туалетной водой — свежей, как морской ветер в мандариновой роще. Такой же, как сама Полина.
Вода все лилась и лилась, и Бермонт приоткрыл дверь в ванную, вошел, расстегивая рубашку. Сделал шаг вперед, и тут же его сзади схватили ладонью за горло, вдавили в бок что-то острое.
— Сдавайся, — шепнула ему на ухо Полли, — и будешь жить.
Он улыбнулся, посмотрел в запотевшее зеркало — невеста, замотанная в большое махровое полотенце хихикала, прижимаясь к нему сзади и угрожая расческой.
— Какой же ты еще ребенок, — сказал он, пытаясь обернуться и обнять ее, но она не позволила, схватила за плечо второй рукой, запрыгнула ему на спину. Обхватила его руками, ногами, поцеловала в ухо.
— Мой медведь готов поработать лошадкой? Я из-за тебя не домылась, несите меня обратно в душ, Ваше Величество!
— Сначала, — строго произнес он, делая несколько шагов и ссаживая ее на мраморную плиту перед зеркалом, в которую была вделана раковина, — компенсация за нападение на венценосную особу.
— Только не надо меня пытать, Ваше Величество, — прошептала она нарочито томно, откидываясь назад, расставляя ноги, встряхивая длинными влажными волосами и весело поблескивая своими голубыми глазами.
— Какая соблазнительная деточка, — пробормотал он низко, опускаясь на колени и прикасаясь губами к гладкому, упругому бедру — туда, где самая нежная кожа — с внутренней стороны, чуть выше коленки. Потерся щекой, лизнул, уткнулся лбом и застыл так, вдыхая ее запах. Заурчал, и Полинка наклонилась вперед, запустила руки в его русые волосы, стала перебирать, сжимать в пальцах, чуть оттягивая. В душе опять разливались восторг и ликование, и чисто женское удовлетворение от того, как она действует на него.
Она просто с ума сходила от своей власти над этим медведем.
— Мыться, — потребовала она снова, и Демьян повернул голову, скользнув щекой по коже, посмотрел на нее затуманенными болотно-зелеными глазами, провел руками по бедрам, вверх под полотенце, распахнул его. Затем встал и стал раздеваться.
Получасом позже Полли, лежа в кровати, вся розовая и намытая, зачитывала жениху выдержки из книги.
— Вот, например, — говорила она, — слушай. «Когда сходит снег, происходит праздник весны. Народ просит Хозяина Лесов о богатой охоте и обильном урожае. Супруга короля запрягается в плуг и делает первую борозду на поле, и чем дальше она пройдет, тем ласковее по поверью берманов будет лето…»
Принцесса вопросительно глянула на лежащего рядом Бермонта.
— Я, конечно, тренированная девочка, но честно говорю, что плуг видела только на картинках. И, по-моему, к нему должна прилагаться лошадь, а не королева.
Он усмехнулся, расслабленно потянулся, прижался к ее плечу, заглядывая в книгу.
— Забавную книжку ты нашла. Это старый обычай, Пол. В каждом клане плуг тащила жена линдмора, главы клана. Обернувшись медведицей, конечно. Сейчас это просто праздник, очень веселый, тебе понравится.
— Ну тогда ладно, — Полли перелистнула страницу. — Вот еще. «Ежегодно на Совет Кланов собираются главы родов, и королева в знак уважения, как хозяйка дома, обносит мужчин большой чашей с ячменным пивом, делая круг от старшего к младшему. Каждый делает глоток, кланяется, а затем трижды целует королеву. Суть этого обычая в укреплении уз дружбы и взаимодействия, потому что нельзя напасть на того, с кем ты разделил еду и питье, и в признании жены короля почитаемой матерью, из рук которой не страшно принять угощение.» С едой и питьем понятно, но целоваться с кучей мужиков? Демьян?
— Обойдемся без поцелуев, — сказал он твердо, и она засмеялась. Снова уткнулась в книжку.
— Вот это мне нравится. «В Бермонте нет привычных нам детских домов и приютов. Сироты живут при кланах, откуда произошли их родители, и о них заботятся близкие родственники. Ежели таких нет — ребенка усыновляет глава клана. Считается позором, если дитя клана остается без помощи. Однако есть еще и дети людей, у которых не существует жесткой клановой системы, и родственные связи у которых довольно слабы. Их называют „королевскими детьми“, потому что монарх становится их названым отцом, дает образование и помощь. Сироты живут в больших семейных домах с заботящимися о них жрецах Зеленого и их женами, и имеют право в любой момент обратиться к названому отцу за помощью.» А их там не обижают, Демьян?
— Ну кто же захочет потерять расположение Хозяина Лесов? — объяснил король, потянулся, зевнул. — Ложись, Полли, — он протянул руку за книгой, чтобы закрыть ее, и Пол с фырканьем отодвинулась, чтобы не отобрал.
— Ну подожди, последнее, — попросила она со смешком, отодвигаясь еще дальше и под одеялом закидывая на него длинные ноги. — Я быстренько. Из раздела «Брачные традиции». Тут говорится, что после свадьбы берманы-супруги предаются любви на засеянном и колосящемся ржаном поле. Опять что-то, связанное с плодородием? А если дело зимой происходит? А если вокруг ни одного поля? А если колоться будет… Демьян! Отдай немедленно! Тиран!
Книжка со стуком приземлилась на пол, ночник погас, а ее сграбастали в охапку, сжали крепко, и принцесса затихла.
— Полюш, — проворчал он ей на ухо рычащим многообещающим шепотом, от которого она совершенно разомлела, — о наших брачных традициях ты скоро все узнаешь сама. На практике. Вот как выиграю бои, так сразу и узнаешь. Ты у меня смелая девочка, и не испугаешься.
— А будет чего бояться? — спросила она серьезно.
— Спи, заноза, — ответил после небольшой паузы Демьян. — Меня тебе бояться не надо. В каком бы состоянии я ни был.
Начальник разведуправления Майло Тандаджи ничего не знал о таинственных гостях третьей и четвертой принцессы. И, если б его спросили, то он бы, скорее всего, ответил, что и знать ничего не хочет.
В данный момент, правда, спрашивать его о чем-либо было сложновато, потому что грозный Тандаджи крепко спал на своем рабочем месте, уткнувшись лбом в папки со стенограммами показаний и допросов.
Заведенные им недавно для общей гармонизации несколько пошатнувшегося душевного равновесия, очень голодные золотые рыбки печально плавали в большом аквариуме, тыкались в стекла и рылись в любовно посыпанном песочком дне среди подводного сада камней в поисках остатков корма. Еще пару дней такого насыщенного труда — и тидусс рисковал получить живописную композицию из плавающих вверх брюхом личных психотерапевтов.
Несколько раз за последние полчаса в кабинет заглядывали следователи управления, наблюдали смоляно-черную макушку начальника, но будить не решались, хотя новости были важные и нужные. И неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы в кабинете не зазвонил пронзительно телефон.
Майло, не поднимаясь, на автомате протянул руку, взял трубку и совершенно несонным голосом произнес:
— Тандаджи. Слушаю.
— Мали! — грозно начала на том конце провода супруга. — Два часа ночи! Тебя вторые сутки нет дома!
— Я на работе, Таби, — очень спокойно и тихо объяснил очевидное Тандаджи. — Ложись спать, жена.
Она всхлипнула, и он поморщился, зная, что последует дальше.
— Это невозможно, невозможно! Я не могу так больше жить! Мужа нет, отпуска нет, твоя мать сегодня запекала селедку и провоняла весь дом, Мали, а сейчас она спит, а я проветриваю, а на улице холодно!
— Закрой двери и окна и разожги ароматические палочки, — чеканя слова и вспоминая, есть ли у него еще стимулятор, произнес тидусс. Но супруга его уже не слышала, войдя в раж.
— Я вдова! Вдова при живом муже! Мали, если ты сейчас же не поедешь домой, я от тебя уйду! Завтра же подам на развод, и пусть мне будет стыдно перед родней и детьми, пусть!
— Отлично, — сухо сообщил Майло и повесил трубку. Поднял голову и посмотрел на топчущихся на пороге следователей таким страшным взглядом, что они поежились и решили, что в палате с демонами было безопаснее.
— Что? — коротко спросил начальник, на глазах приобретая привычный равнодушный вид.
— Девчонка очнулась, из Темных, — доложил старший следователь. — Там боевые маги дежурят, но она не рыпается, только рыдает и просит маму позвать.
— Давно? — уточнил брошенный муж, переводя взгляд на елозящих по стеклу аквариума ртами рыбок. Встал, взял корм и начал сыпать его в воду.
— Полчаса уже как, — смущенно отрапортовал следователь, наблюдая за воодушевившимися рыбками. Те чуть ли из воды не выпрыгивали за кормом. Видимо, пытались наесться про запас, с таким-то хозяином.