— Ревнуешь? — маг сочувственно посмотрел на меня.
„Ревнуешь“, — подтвердил внутренний голос. Они вообще часто пели с Мартином в унисон. Иногда я думала, что они могли бы стать лучшими друзьями.
— Злюсь, — я посигналила какому-то нехорошему человеку, решившему перестроиться без включения поворотников. — Он вообще-то официально еще жених Ангелины. И пока она где-то у ящеров, он быстро нашел замену.
Мартин помолчал.
— Он не похож на человека, который клюнет на глупость. Извини, Марина.
— Там еще две весомые „г“ прилагаются, — я свернула в переулок. — И откуда я знаю, может, она просто выглядит так, а на самом деле имеет степень по высшей математике. По твоей Виктории тоже не скажешь, что она боевой маг. Ей бы в актрисы или модели с ее-то красотой.
— Угу, — отозвался Мартин.
Я искоса глянула на него. Установившаяся между нами с первых встреч откровенность, даже обнаженность какая-то, сильно сблизила нас. Я вообще никогда ни с кем не была так открыта. И откуда-то знала, что могу ему доверять и что он не сделает мне больно никогда.
„У нас с тобой почти сеанс парной психотерапии“, — сказал он мне после последних ночных „покатушек“, когда я, разгоряченная и взбудораженная, сидела на перилах огромного Константиновского моста через реку Адигель, чернеющую далеко внизу. Мост светил огнями и вибрировал от потока машин, мотоцикл стоял на тротуаре и мешал прохожим, но нам было все равно — мы самозабвенно целовались и Мартин крепко держал меня, чтобы я не свалилась от переизбытка чувств.
Наверное, так оно и было. Спасение друг в друге.
— И что ты решила? — голос блакорийца оторвал меня от приятных воспоминаний. — После сегодняшних пыток я настаиваю на компенсации. Не трусь. Мы со Зверем презираем трусишек.
— Я не трушу, — мы подъезжали к подземному охраняемому гаражу, откуда Март провожал меня через Зеркало прямо в мои покои. — Я танцевать не умею.
Я не то, чтобы совсем не умела — на подвигать бедрами в ритм музыки и плавно поводить руками меня хватало, но, увы, только на это.
— Я тоже не умею, — подмигнул он, — так что стыдно будет обоим. Ну? Не заставляй меня умолять, жестокая женщина. Тем более, что там, куда я тебя поведу, тебе понравится. Представь — высота почти сто метров над землей, стеклянный пол и стены, сквозь которые виден город, и балконы по периметру. Сможешь посидеть на перилах, побояться, а я снова буду чувствовать себя героем.
Я снова вспомнила про три „г“ и согласилась.
Чулки, кружево, туфли на высоком каблуке. Черная полумаска, лежащая на столике. Темно-синее платье до колен, очень свободное, с закрытыми плечами, с простым круглым воротом спереди. И с большим, почти до попы, вырезом по спине. Во избежание неизбежного конфуза воротник сзади крепился на жемчужный замок, спускающийся свободно свисающей длинной перламутровой нитью почти по всей длине выреза.
„И о чем ты думала, когда покупала его?“
„О чем надо, о том и думала“
Я уже была девочкой, спортсменкой, неформалкой, медсестрой в белом халате, Ее Высочеством в официальных одеждах, Мариной в джинсах и толстовке. Но никогда я не была такой. Экстремально сексуальной.
— Ого, — Мартин появился в комнате в точно означенное время. — Кто эта женщина? Мне страшно будет с тобой рядом находиться. Ты сногсшибательна, Высочество.
Я смешливо глянула на него через зеркало и состроила глазки. Но он даже не рассмеялся, как обычно. Просто стоял и смотрел, и стало чуть неловко. Подошел.
— Не знал, что у тебя есть татуировка, — провел ладонью вдоль позвоночника, и по телу пробежала горячая волна. Голос был низкий, мурлыкающий, и я поняла, чем он берет своих бесконечных баб. — Что это?
— Ты же на пляже должен был видеть, Март, — он разглядывал мою спину. Там, начиная от крестцовых ямок, бежал вверх и заканчивался чуть выше лопаток красный орнамент — языки огня и цветы. — Это последствия бурной молодости. Огненный цветок. Накалывали почти месяц по сегменту.
— Красиво, — он не убирал руку, но теперь тоже смотрел на меня в зеркало. — На пляже темно было, не разглядел.
— Красиво, но до сих пор содрогаюсь — как я выдержала, — я шагнула назад, и мужчина обнял меня, потерся щекой о затылок. — До этого только маленькие колола.
— А что, еще есть? Даже боюсь спрашивать, где, — горячо выдохнул он мне в волосы.
— Прийди в себя, размазня, — я шлепнула его по руке, и он наконец-то рассмеялся. — Где твоя полумаска?
— В машине, — сказал он, отходя. — Сегодня я твой водитель. Можешь напиваться и буянить.
— Обязательно, — пообещала я.
Клуб назывался „Люстра“, хотя я назвала бы его „Банка на вертеле“. Расположен он был в деловой части города, и представлял из себя тонкий шпиль, высоко взмывающий в небо, и там, в небе, нанизанная на него — светила мигающими на танцполе огнями собственно „банка“ — широкая, полностью стеклянная конструкция. Если б не высота, все прохожие снизу могли бы любоваться бельем танцующих дам. Хотя, я была уверена, что служащие из соседних зданий оставались допоздна и вооружались биноклями.
„Люстра“ была не для простых смертных, и один бокал шампанского там стоил, наверное, больше, чем мои месячные обеды в бытность медсестрою.
Удивительно, как она не свалилась во время землетрясений, но, видимо, хозяева хорошо заплатили за магическое укрепление. Еще бы, терять такой источник доходов не хотелось бы никому.
Было уже за полночь, когда мы подъехали к шпилю, и поднялись наверх в бесшумном скоростном лифте. Мартин снова смотрел на меня, держал меня за руку, и глаза его в прорезях полумаски казались почти черными.
И мне это нравилось.
И клуб мне понравился. Огромный зал, зеркала, несколько танцполов и баров, ди-джей, возносящийся над толпой как божество танца, пронизывающие тело ритмы. Темнота, огни, и далекий, маленький город под ногами, под толстым стеклом. На удивление туфли не скользили, но ступать над бездной все равно было страшно, возбуждающе страшно.
По краям стояли диваны и столы, сидели веселые компании. Кто-то в полумасках, как мы, кто-то без. Оказывается, у нас очень много не простых смертных.
Тело начало отзываться на вибрирующие ритмы, покалывать, пока Мартин вел нас к нашему столику. И чего я боялась? Все было нереально круто.
— Что будешь? — крикнул он мне в ухо, когда я присела на диванчик.
— На твой выбор, и побольше, — крикнула я в ответ, и маг исчез в двигающейся толпе, чтобы вернуться через минут десять, сопровождаемым официантом с подносом, заставленным бутылками, графинами с соком, какими-то закусками.
— Буду сам мешать тебе коктейли, — объяснил блакориец, тряхнув своими черными волосами. И, действительно, намешал.
Я пила, танцевала, смеялась над его шутками, целовала его, снова танцевала, глядя в прозрачный потолок и сливаясь с толпой, и никому не было до меня дела. Выходила в дамскую комнату, хихикала, слушая томные разговоры красящихся девушек. Сидела на перилах открытых балконов, чувствуя спиной зовущую вниз высоту, и курила, и Мартин, как обещал, крепко держал меня, потому что голова уже шла кругом от выпитого, а ноги побаливали от движений. Потом снова танцевала, и маг все время был рядом, но я почти не замечала его. Мир сузился до двигающейся в одном ритме толпы, и я была ее частью, была невидимкой, была гибкой плетью, танцующей в ритме мироздания, была волной, бьющейся о причал, была пляшущим светом цветных огней и звуком танцевальной музыки.
И поэтому, когда мой взгляд упал на смотрящего на меня человека, меня словно вырвали из пьяного рая и бросили на булыжную мостовую.
Он тоже был в полумаске, сидел в какой-то компании, пил, и рядом была дневная блондинка со степенью по высшей математике, которая чуть ли не растеклась по нему. Я отвернулась, сделала несколько шагов вправо, чтобы затеряться в толпе, подошла к Мартину, стоящему у бара и делающему заказ, сказала, что выйду покурить, и чтобы не беспокоился — на перила я без него не полезу.
Маг кивнул, и я позорно сбежала на балкон.
По-хорошему, надо было брать Мартина в охапку и уходить, но я спокойно курила, глядя на огни Иоанесбурга внизу, ежилась — октябрьский воздух холодил влажную кожу — и думала о всякой ерунде. Например, о том, что завтра наверняка будет болеть горло. И совсем не удивилась, услышав сзади хриплый, заставляющий мое нутро сжиматься и превращающий меня в половую тряпку голос:
— Чего вы испугались, Марина?
Я не обернулась. Не хотела на него смотреть снова.
— Вы отучили меня бояться, лорд Кембритч, — сказала я ядовито, и спиной почувствовала, что он подошел поближе. Стало тепло, хоть он и не касался меня. Молчание затягивалось.
— Вы подстриглись, — задумчиво сказал он, и легко подул мне на затылок. Я чуть не дернулась, сжала сигарету. Захотелось кричать. Или прыгнуть вниз, в спасительную пустоту. Только бы не быть рядом с ним.
— Пришлось.
Он молча прикоснулся пальцами к жемчужной нити, играя с ней, и холодные зерна заскользили по коже, как по оголенным нервам. Я затаила дыхание. Оказывается, я не была пьяна до сих пор. А сейчас в голове зашумело, и я с трудом сдерживалась, чтобы не шагнуть назад. К нему. И даже холодный ветер не спасал от парализующего воздействия, которое на меня оказывал этот мужчина.
— Замерзнете, — произнес он хрипло и тихо, проводя пальцами вниз по позвоночнику, обводя рисунок татуировки. Он едва касался меня, а я даже не понимала, о чем он говорит. — Вы полны сюрпризов, Марина.
„Маленькая медсестричка полна сюрпризов, как я погляжу“
Я передернула плечами, выкинула сигарету.
— Маришка, — сиплый, царапающий душу, хрипловатый голос у самого моего уха. Запах табака, алкоголя и Люка. — Маришка…
Словно вор, крадущий то, что принадлежать ему не может. Кончики пальцев под платьем, пробегающие от лопаток по ребрам, спускающиеся на живот. Толпа, корчащаяся под гулкие ритмы, где-то там, в другой Вселенной. Я, застывшая и безвольная, выпрямившая спину, ухватившаяся ладонями за перила. Теплое дыхание самого ненавистного мужчины в мире, его губы, касающиеся моей шеи, пробегающие по пылающей щеке, чуть царапающаяся щетина, его горячее тело, наконец-то прижавшееся ко мне. Сердце, кричащее: „Вот он!“ и заходящееся от адреналина. Ослабевшие ноги, ощущение полета, и нереальности происходящего.